Мас-де-Панис – или, как мы бы сказали, загородный дом Панис (так именовался особняк Салля на мягком языке Прованса) – был расположен в трех милях к югу от Тараскона по дороге в Арис. Телефонная связь с городом там была, но, не в силах сладить с оператором на коммутаторе, ограничившим дом только местными звонками, Салль и Сент-Экс не придумали ничего лучше, как ездить каждый день в комиссариат полиции и оттуда пытаться дозвониться до Виши. Дозвонились они, должно быть, где-то в середине октября, и тогда Антуан наконец узнал, что его документы в полном порядке. Он решил уехать в тот же вечер. Ввиду отсутствия любых лучших средств передвижения, Салль заимствовал велосипед-тандем своего садовника. С маленьким саквояжем Антуана, привязанным между ними, они отправились в путь на незнакомом им средстве передвижения, выписывая чудовищные зигзаги на дороге и борясь с жестоким северным ветром-мистралем, господствовавшим в то время года на юге Франции. Пока они стояли в ожидании на платформе, Салль напомнил другу вечер (год или два уже прошло с тех пор?), когда они прибыли сюда, чтобы встретить поезд, на котором приезжала Консуэла. По пути из Тулузы она вышла в Нарбоне, чтобы перехватить что-нибудь в станционном буфете, и поезд ушел без нее. Бесконечные телефонные звонки переполошили всю станцию из-за «багажа графини де Сент-Экзюпери», направляющегося в Тараскон уже без его владелицы. Но что обеспокоенный станционный начальник мог поделать? Как железнодорожники могли узнать, где искать пропавшие вещи, если переполненный поезд втягивался на станцию лишь на короткую пятиминутную остановку? Но Сент-Экс, быстро пробежав вдоль платформы, внезапно остановился против двери, толкнул ее и, обратившись к одному из пораженных обитателей купе, сказал: «Извините меня, но это – чемодан моей жены, а вы на нем сидите». Каким образом друг узнал, что это чемодан его жены, Салль так никогда и не понял, хотя он и приписывал это его потрясающей интуиции, которая помогала Тонио в его карточных фокусах. А в тот день, прощаясь на станции со своим другом, он тоже еще не осознал, что их привычное «до свидания» превратилось для обоих в категоричное «прощай».
* * *
Несколькими днями раньше Сент-Экзюпери позвонил Роже Бокеру из Марселя, чтобы сообщить, что он скоро появится в Виши и даст ему знать о своем приезде. Временная столица Петена к тому времени стала серпентарием шпионажа, слухов и интриг, не говоря уж о заговорщиках и контрразведчиках. Одним из таких мест для проведения собраний общества, позже названного Сопротивлением, оказалась гостиница «Отель де спор», далеко не роскошная турбаза, где остановился Бокер. Расположенная на окраине города на безопасном расстоянии от более фешенебельных и напичканных шпионами центральных гостиниц, она как раз была арендована необыкновенным пиренейским поджигателем, майором Жоржем Лустоно-Лако (однокашником Де Голля по Высшей военной школе), который уже по колено увяз в антинемецком заговоре. Его «клиенты» составляли странный набор армейских ветеранов и бывших летчиков, например, среди них оказался его одноклассник по Сен-Сиру, Альфред Эрто, командовавший знаменитой эскадрильей «Сигонь» («Аисты»), в которой в Первую мировую войну служил Гинеме. Другим постояльцем был Пьер Масне, аэронавигационный инженер и планерист-энтузиаст, который и рекомендовал гостиницу Бокеру. Хотя Бокер, чьи симпатии оставались на левом фланге, мало верил в активность Лустоно-Лако как неороялиста с довоенным профашистским прошлым, он нашел атмосферу Сопротивления освежающим противовесом бюрократическому параличу и конформизму, процветавшим в Виши.
Сент-Экзюпери ненадолго заглянул к Бокеру, но обедать они в тот вечер отправились в роскошный «Отель дю Парк». Зала, один конец которого перегораживал экран с тем, чтобы Петен мог принимать пищу не на виду у остальных, был переполнен, и метрдотель смог предложить им только дополнительный стол, втиснутый между двумя другими в центре зала. Не обращая внимания на присутствие за соседним столиком уважаемого джентльмена и леди (а они могли слышать весь их разговор без всякого труда), Сент-Экзюпери пустился во все тяжкие, критикуя «атмосферу, в которой трудно дышать… подавленного состояния… непригодного для дыхания воздуха…» этой эрзац-столицы полу-Франции. За соседним столиком господин молчал, но Бокер заметил, что он и его жена вслушиваются в каждое слово. Сент-Экс, тоже, вероятно, заметил это, но, ничуть не заботясь о лишних слушателях, продолжал обличать, при этом страстность его речи возросла неимоверно при виде жирного маленького человека с усиками, напоминавшего головку чеснока и, видимо, пахнущего чесноком, который прошел в зал и остановился напротив них.
– Ах! – вскричал Сент-Экс. – А вот и негодяй!
Негодяем был Пьер Лаваль.
Беседа продолжалась в этой манере не более минуты или двух, после чего Сент-Экзюпери сказал:
– Теперь, когда мы все обсудили и сказали достаточно, чтобы каждому из нас попасть под арест и быть расстрелянным, давайте поговорим о других вещах.
На выходе, в коридоре, покидая зал, они столкнулись с Нелли де Вог.
– Как все прошло? – поинтересовалась она.
– У нас получился прекрасный разговор, – заверил ее Сент-Экс.
– Да? Я надеюсь, что вы ничего этакого не сморозили?!
– А что?
– Что?.. Разве вы не поняли, кто сидел рядом с вами?
– Нет.
– Де Бриньон. И его жена.
Приближенный Отто Абеца, ставший теперь немецким послом в Париже, Фернан де Бриньон давно подозревался в том, что находится на содержании у нацистов, до такой степени, что генерал Вейганд отказался пожать ему руку даже на публике. Он был также близко связан с Лавалем, с кем ему предстояло вскоре поехать в Монтуар на встречу с Адольфом Гитлером.
В открытом кафе, где они позже присели, Сент-Экзюпери предложил Бокеру, по образованию инженеру, придумать какой-нибудь предлог, что-то вроде инспекционной поездки, для осмотра американской технологии обработки стальных сплавов в Питтсбурге, чтобы оправдать его отъезд из Франции Виши в Соединенные Штаты.
Да и ему самому пришло время определяться. У него было имя, которое властям не терпелось поэксплуатировать. Неизвестный Жану Боротра (кого Сент-Экс видел мельком во время одной из поездок в Виши), Анри дю Мулен де ла Бартет, глава петеновского гражданского секретариата, носился с идеей назначения Сент-Экзюпери на одну из руководящих должностей в государственный секретариат образования, где ему предстояло отвечать за работу с молодежью и спорт. Поль Крессель, поднявший этот вопрос, подав идею одному из руководителей аппарата Дарлана, находил это предложение приемлемым. И хотя нет никаких доказательств, что такой пост когда-либо де-факто предлагался Сент-Эксу, идея все-таки витала в воздухе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
