Но самое главное — что Давид Карапетян, с которым Высоцкий ездил в Армению, ни о каком крещении не упоминает, а говорит лишь о посещении озера Севан: «Синяя чаша озера в оправе дымно-фиолетовых скал Володю заворожила. Он жадно вбирал ноздрями его тревожный воздух. Заметив на вершине холма две небольшие старинные церкви, ему захотелось их увидеть вблизи. К храму вели выбитые в скальной породе крутые ступени. <…> Добравшись до первой церковки, запыхавшийся Володя начал гладить ее сырые замшелые камни»[1254], - и Главного кафедрального собора Армении в г. Эчмиадзине: «Володя попросил Аллу Тер-Акопян поехать с нами, и она была у нас в роли гида, — насколько я помню, даже водила нас в запасники. Помню, что на Володю большое впечатление произвели внутреннее убранство древнего храма и особенно — дары армянской диаспоры католикосу, выставленные на всеобщее обозрение: он часто потом рассказывал о них в Москве.
Именно эту поездку описывает Марина Влади в своей книге. Должен признаться, мне было как-то неловко читать то, что она написана: ведь на самом деле никаких ящиков с разбитыми бутылками коньяка не было и в помине, на коленях Володя в храме не ползал и лбом об пол не бился. Стоял грустный, спокойный. Тихо сказал мне: “Давай свечки поставим…”.
И мы поставили две свечи, которые нам дала Алла.
Хочу сказать, что каким угодно — но смешным в этой поездке Высоцкий не был ни минуты. А макет-сувенир Эчмиадзинского собора, который Алла подарила ему, провожая нас в Москву, долго стоял дома у Нины Максимовны»[1255].
Кроме того, существует свидетельство Владислава Протопопова (11.02.1998), рассказавшего о знакомстве с Высоцким в грузинском ресторане «Иверия» в подмосковном Голицыно (ресторан был открыт в 1975 году[1256]) и последующем двухдневном пребывании с ним в монастыре неподалеку от озера Нарочь в Белоруссии, где Высоцкий признался, что он некрещеный, и исповедался у настоятеля монастыря:
Вы знаете, как я познакомился с Владимиром Семеновичем?
Однажды я приехал в Голицыно, где был грузинский ресторан “Иверия”. Я частенько приезжал туда, когда было свободнее время. В баре ресторана я встретился с Высоцким. Разговорились…
Впоследствии я приехал в Москву. Он мне: “Слава, я уезжаю в Белоруссию”.
Я спросил: “Владимир Семенович, зачем?”
— Я очень болен, мне надо избавиться от болезни, которая непонятна многим людям.
— Почему, Владимир Семенович?
— Зови меня Володей.
— Хорошо, Володя, почему?
— Ты знаешь, такая травля. Никто ее не выдержит. Я поехал отдыхать. Вот мой адрес: Белоруссия, озеро Нарочь.
Я взял отпуск и поехал к нему. Жил он в двухэтажном коттедже на берегу озера Нарочь.
Многие говорят, что он был неверующим, все считали атеистом. Это ложь, глубокая ложь. Я наблюдал его те два дня, когда мы гостили в мужском монастыре в Жировицах. Он был одухотворенным. Во первых, когда мы зашли за ворота, перекрестился:
— Ты знаешь, Слава, я же некрещеный.
— Владимир Семенович, подойдем к благочинному.
Как раз шел отец Гурий.
— Отче, ты прости его… так-то и так.
— Сын мой, да ничего страшного. Идите, устраивайтесь в гостиницу.
А под гостиницу у монахов были приспособлены кельи.
По приезду в монастырь я подошел к настоятелю его, отцу Волию:
— Отче, а вы знаете, кто это?
— Ну как же я не знаю. Это Владимир Высоцкий. А его песни — это, сын мой, как и у всякого гения, плоды казни. Пусть подойдет ко мне, и я его исповедую.
Тайна исповеди осталась между ними, о чем они говорили — мне не дано знать. Позже отец обмолвился, что это было очень жестоко.
<…>
Обстановка уединения, простые строгие нравы, тихая келья, беседа и исповедь отцу Волию — это сильно повлияло на Владимира.
И под впечатлением обстановки он напел песни, а также наговорил на магнитофон много такого, о чем никто не знает.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
<…>
В разговорах за чаем я как-то предложил ему:
— Володя, давайте избавимся от этого зла…
А он мне в ответ:
— Меня и так зажали со всех сторон. И то нехорошо, и это нехорошо. Не могу…
”…>
Приехали мы в Жировицы накануне 20 мая, дня Жировицкой Божьей Матери. Верующие в этот день съезжаются со всей Белоруссии. Как он пел тогда с девушками под гитару!
<…>
Еще мне сподобилось записать его выступление в авиаполку, который стоял под Сло-нимом. Он пригласил меня на этот концерт, а я захватил с собой магнитофон.
Сегодня я могу сказать вам, что кассеты я оставил в монастыре, в сейфе, который был у отца Гурия. Там же хранятся и некоторые вещи Владимир Высоцкого, которые он просил также оставить в монастыре Жировицкой Божьей Матери.^59
Сложно сказать, сопровождалась ли эта исповедь крещением, но если таковое имело место, то датироваться оно должно второй половиной 1970-х.
Однако было у Высоцкого и «частное» крещение, о котором рассказала врач Елена Садовникова, в 1960-е годы заведовавшая отделением в Институте скорой помощи им. Склифософского: «У меня сохранилось несколько записок и письмо, написанное незадолго до смерти:. Елена Давыдовна, Ваш крестник не забыл Вас. Не писал Вам исключительно из мук совести, потому что чувствую себя виноватым… Наши отношения с Мариной напряжены, на грани разрыва, и мне это страшно горько… Вот приеду, и наговоримся всласть. >
Я никогда не замечала в нем религиозности, но глубокое уважение к религии у него было всегда»[1257] [1258].
А незадолго до своей кончины Высоцкий сам собирался стать крестным сыну актера Александра Панкратова-Черного: «Володя Высоцкий должен был быть крестным отцом моего сына. Сын родился 7 июля 1980 года. Мы хотели назвать его Колей, в честь Николая Угодника. И Высоцкий уже договорился в Новодевичьем монастыре с отцом Николаем об обряде крещения, который должен был бы состояться сразу же после Олимпиады. Но 25 июля Володя умер. И я решил сына назвать Владимиром»[1259]!
Похожие свидетельства принадлежат актеру Театра на Таганке Вячеславу Спесивцеву (о гастролях театра в Набережных Челнах в июне 1974 года): «В гостинице я спросил Володю, где он был. “Это невозможно рассказать, — сказал он. — Я был на Каме, там были какие-то неимоверные шашлыки. Был в гостях у главы города и у простого рабочего. Я кого-то крестил…”»[1260]; певцу Иосифу Кобзону: «Это было в январе 1974 года. Только что родился мой сын, я везу его из роддома домой. Вдруг машину обгоняет красный “Пежо” — Высоцкий! Остановились, он спрашивает: что это у тебя за сверток? Я ему говорю: сын! Он тогда снял с себя нательный крестик и отдал со словами: “Пусть носит на счастье”. Через некоторое время этот крестик увидела нянька, которая ухаживала за детьми, тайком отвезла их в церковь и окрестила. Так что благодаря Высоцкому Андрей и Наташа — православные»[1261]; и организатору концертов Высоцкого Нине Патэ: «Привозил лекарства для моей дочки. А когда ее прооперировали (январь — февраль 1974-го), Володя захотел ее окрестить, что я с удивлением от него услышала. До этого он ни о вере, ни о Боге разговоров не заводил. Хотя его “Купола” дают понять, что в конце жизни он обратился к Богу. И мама моя хотела крестить Наташу, надеясь, что она перестанет болеть. Володя сказал: “Если надумаешь дочь крестить — я с удовольствием буду ее крестным отцом”»[1262] (сравним с иронией в одном из вариантов исполнения песни «Диагноз»: «Крестный мой — белогорячий, / Но ведь крестный — не родня!»[1263] [1264] [1265]).
