Джаснах не имеет права владеть Преобразователем.
Одним быстрым движением Шаллан, прикрыв безопасную руку рубашкой, запустила ее в потайной мешочек и вытащила неповрежденный дымчатый кварц из Преобразователя отца. Затем подошла к столику и, отгородив его рубашкой от возможного взгляда Джаснах, поменяла Преобразователи. Потом мгновенно сунула работающий Преобразователь в рукав безопасной руки и отступила обратно, когда Джаснах открыла глаза и посмотрела на рубашку, невинно лежавшую рядом с испорченным Преобразователем.
Шаллан затаила дыхание.
Джаснах снова закрыла глаза и протянула щетку Шаллан.
— Пятьдесят раз, пожалуйста, Шаллан. Сегодня я очень устала.
Шаллан, двигаясь механически, стала расчесывать волосы своей наставницы, одновременно сжимая украденный Преобразователь безопасной рукой и каждую секунду боясь, что Джаснах обнаружит подмену.
Но она не обнаружила. Даже когда надела рубашку. Даже когда положила сломанный Преобразователь в ящик с драгоценностями и закрыла его на ключ. Даже когда повесила ключ себе на шею и пошла спать.
Шаллан вышла из комнаты остолбенелая, в полном смущении. Усталая, больная, сбитая с толку.
Но не раскрытая.
Глава тридцать седьмая
Стороны
Пять с половиной лет назад
— Каладин, погляди на этот камень, — сказал Тьен. — Он меняет цвет, когда ты смотришь на него с разных сторон.
Кал, отвернувшись от окна, посмотрел на брата. Тьену исполнилось тринадцать, и он из восторженного мальчика превратился в восторженного юношу. Он вырос, но все равно был слишком мал для своего возраста, а его копна черно-коричневых волос сопротивлялась любым попыткам привести себя в порядок. Он сидел на корточках около лакированного обеденного стола из глиндерева, так, чтобы его глаза были на одном уровне с блестящей поверхностью, и глядел на маленький нескладный камень.
Кал сидел на стуле, коротким ножом счищая кожуру с корневиков. Грязные коричневые корни становились липкими, когда он разрезал их, все его пальцы покрывал толстый слой крэма. Закончив с очередным корнем, он передал его матери, которая вымыла его и накрошила в кастрюлю.
— Мама, взгляни, — сказал Тьен. Свет послеполуденного солнца, сочившийся сквозь окно, находившееся на подветренной стороне дома, омывал стол. — С этой стороны камень сверкает красным, а с других сторон он зеленый.
— Возможно, магия, — сказала Хесина. Кусок за куском плюхался в воду, плеща своей, слегка отличной от других, нотой.
— Может быть, — сказал Тьен. — Или спрен. В камнях живут спрены?
— Спрены живут везде, — ответила Хесина.
— Они не могут жить везде, — сказал Кал, бросая кожуру в ведерко у его ног. Он посмотрел в окно, ведущее из города к дому лорд-мэра.
— Могут, — ответила Хесина. — Спрены появляются, когда что-то изменяется — человек пугается или начинается дождь. Они — спутники перемен и есть везде.
— И в этом корневике? — скептически спросил Кал, поднимая длинный корень.
— И в нем.
— А если ты нарезаешь его?
— В каждом кусочке есть спрен. Только поменьше.
Кал задумался, глядя на длинный клубень. Они росли в трещинах камней, в которых собиралась вода. У них был слабый вкус минералов, но их было легко выращивать. А сейчас семья нуждалась в дешевой пище.
— Так что мы едим спрены, — ровно сказал Кал.
— Нет, мы едим корни.
— Когда нет ничего другого, — с гримасой сказал Тьен.
— И спренов? — настаивал Каладин.
— Они высвобождаются. И возвращаются туда, где живут спрены, что бы это ни было.
— У меня есть спрен? — спросил Тьен, глядя себе на грудь.
— У тебя есть душа, дорогой. Ты личность. Но в разных частях твоего тела могут жить спрены. Очень маленькие.
Тьен ущипнул себя за кожу, как если бы попытался извлечь крошечного спрена.
— Говно, — внезапно сказал Кал.
— Кал, — резко сказала Хесина. — Об этом не говорят за обедом.
— Говно, — упрямо повторил Кал. — В нем есть спрен?
— Да, как мне кажется.
— Спрен говна, — сказал Тьен и хихикнул.
Мама продолжала нарезать корни.
— Почему ты спрашиваешь, дорогой, и так внезапно?
Кал пожал плечами.
— Я только… не знаю. Потому.
Он совсем недавно думал о том, как устроен мир и какое место отведено ему. Другие мальчики его возраста не заботились о своей судьбе. Они знали, что их ждет. Работа на полях.
Однако у Каладина была возможность выбора. И в последние несколько месяцев он сделал выбор. Он будет солдатом. Ему уже пятнадцать, и он пойдет в армию, когда в городе появятся вербовщики. Все, с колебаниями покончено. Он научится сражаться. И это будет конец. Или нет?
— Я хочу понять, — сказал он. — Я хочу найти смысл всего.
Мать улыбнулась, стоя в своем коричневом рабочем платье; волосы, заплетенные в косу, падают на спину, затылок скрыт под желтой косынкой.
— Что? — спросил он. — Почему ты улыбаешься?
— Ты хочешь найти смысл всего, такую малость?
— Да.
— Хорошо, в следующий раз, когда в город приедут арденты, чтобы сжечь моления и Возвысить людей к Призванию, я передам им твое желание. — Она опять улыбнулась. — А пока продолжай чистить корни.
Кал вздохнул, но подчинился. Он посмотрел в окно и от удивления едва не выронил корень. Карета Рошара. Спускается по дороге от особняка. Его затрясло. Он собирался, он думал, но вот пришло время, а он сидит и чистит корни. Будут и другие возможности, конечно…
Нет. Он встал, пытаясь сдержать беспокойство в голосе.
— Мне нужно вымыть руки. — Он поднял облепленные крэмом пальцы.
— Тебе надо еще промыть корни, как я тебе сказала, — заметила мать.
— Знаю, — сказал Кал. Неужели его вздох сожаления прозвучал фальшиво? — Я вымою остаток корней прямо сейчас.
Хесина ничего не сказала, он собрал оставшиеся корни, с бьющимся сердцем подошел к двери и вышел на улицу.
— Смотри, — в спину ему сказал Тьен, — с этой стороны зеленый. Я не думаю, что это спрен, мама. Это свет. Он заставляет камень измениться…
Дверь хлопнула за спиной Кала. Он положил клубни на землю и побежал по улицам Хартстоуна, пробегая мимо мужчин, рубивших дерево, женщин, выливающих помои, и группы стариков, сидевших на ступеньках и глядевших на солнце. Он вымыл руки в дождевой бочке и, и не останавливаясь, двинул дальше, на ходу стряхивая воду. Он обежал дом Маброу Свинопаса, обогнул водосбор — большую дыру в камне в самом центре города, в которой собиралась дождевая вода, — и побежал вдоль ветролома, крутого склона холма, защищавшего город от штормов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
