Обсуждение всех этих вопросов с Черчиллем и Гарриманом в октябре 1944 года позволило лучше выяснить позиции сторон и имело, несомненно, важное значение для совместных решений, принятых впоследствии тремя союзными державами.
ЯЛТИНСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ
Перед новой встречей трех
Вопрос о новой встрече глав правительств трех великих держав стал активно обсуждаться с осени 1944 года. После Тегеранской конференции произошло множество важных событий. Вооруженные силы союзных держав одерживали все новые блестящие победы. Красная Армия очистила от захватчиков советские земли и завершала изгнание фашистских войск из восточноевропейских государств. Приближался час победы антигитлеровской коалиции в этой невиданной по своим масштабам и жертвам вооруженной схватке. И хотя еще предстояли тяжелые сражения и с гитлеровской Германией, и с милитаристской Японией, проблемы послевоенного устройства все больше выдвигались на первый план.
Вместе с тем сильнее давали себя знать и противоречия внутри антигитлеровской коалиции. В значительной мере они были связаны с попытками империалистических сил сохранить свое господство в мире и с этой целью по возможности ослабить Советский Союз, уменьшить его влияние на мировой арене. Важным элементом такого курса были и попытки подавить прогрессивные движения в странах, освобождающихся от фашистского порабощения, навязать народам этих стран реакционные режимы, послушные западным державам. Наконец, немаловажное значение имели и различные тенденции внутри правящих группировок западных держав. Особенно явственно они наблюдались в руководящем ядре Соединенных Штатов. Там происходило размежевание на сторонников послевоенного сотрудничества с Советским Союзом и на приверженцев «жесткого курса» и конфронтации с СССР, вплоть до развязывания войны против социалистической державы.
В этой обстановке встреча «большой тройки» приобретала особое значение. Практическая подготовка к ней осложнялась, однако, двумя факторами: предстоявшими в США в ноябре 1944 года президентскими выборами и трудностями, связанными с согласованием места проведения конференции.
Во время беседы со Сталиным 23 сентября 1944 г. Гарриман, выполняя инструкцию Рузвельта, сказал, что президент думает о ноябре как о возможном времени встречи. Поскольку, однако, это время года слишком позднее для Аляски, которая предлагалась американцами, он теперь рекомендует провести совещание где-нибудь в Средиземноморье. Сталин ответил, что такая встреча была бы желательна, но он опасается, что врачи не разрешат ему совершить столь далекое путешествие.
— Сказывается возраст, — пожаловался он. — В прошлые годы я мог справиться с гриппом за два-три дня, а теперь болезнь затягивается на неделю, а то и две.
Гарриман упомянул о целебных свойствах средиземноморского солнца. Тогда Сталин заметил, что врачи считают любую перемену климата опасной. Он предложил направить на встречу Молотова, который, добавил Сталин, пользуется его полным доверием. На это присутствовавший на беседе нарком иностранных дел возразил, что он никогда не сможет заменить маршала Сталина.
— Ты слишком скромен, — сказал Сталин, обращаясь к Молотову.
Гарриман принялся пояснять, что хотя президент всегда рад встретиться с Молотовым, он надеется, что в Кремле еще раз взвесят ситуацию.
Переговоры британского премьера в Кремле в октябре не могли, конечно, заменить встречу «большой тройки». Вопрос о такой встрече был снова поднят американским послом в дни пребывания Черчилля в Москве. Причем Гарриман намекнул на возможность приезда Рузвельта в район Черного моря. Он сослался при этом на Гарри Гопкинса, который высказал эти же соображения советскому послу в Вашингтоне А. А. Громыко.
Такой вариант вполне устраивал Сталина, о чем он и написал Рузвельту 19 октября 1944 г.: «Посол Громыко информировал меня о недавней своей беседе с г-ном Гопкинсом, в которой Гопкинс высказал мысль о том, что Вы могли бы прибыть в конце ноября в Черное море и встретиться со мной на советском черноморском побережье. Я весьма приветствовал бы осуществление этого намерения. Из беседы с Премьер-Министром я убедился, что он также разделяет эту мысль. Таким образом, в конце ноября могла бы состояться встреча нас троих, чтобы рассмотреть накопившиеся… после Тегерана вопросы. Я буду рад получить от Вас сообщение об этом».
Ответ от президента был получен в Москве 25 октября. В нем выражалась уверенность, что успех, достигнутый советским и британским руководителями во время недавнего визита Черчилля в Москву, «облегчит и ускорит нашу работу при следующей встрече, когда мы втроем должны будем прийти к полному соглашению о наших будущих действиях, политике и взаимных интересах».
По вопросу о подготовке такого совещания Рузвельт указывал, что следует «изучить вопрос пригодности различных пунктов, где можно устроить нашу ноябрьскую встречу, то есть с точки зрения наличия жилых помещений, безопасности, доступности и т. д. Я был бы признателен за Ваши предложения, — продолжал Рузвельт. — Я рассматривал вопрос о пригодности Кипра, Афин или Мальты на тот случай, если бы мое прибытие в Черное море… оказалось слишком трудным или неосуществимым. Я предпочитаю совершать поездки и жить на корабле. Нам известно, что условия на Кипре и Мальте с точки зрения безопасности и жилья удовлетворительны.
Я с большим удовольствием ожидаю новой встречи с Вами. Я был бы рад получить Ваш совет и предложения». Спустя четыре дня глава Советского правительства направил президенту ответ, в котором продолжал настаивать на своем варианте. Он подчеркивал, что условия для встречи на советском черноморском побережье вполне благоприятны, и выражал надежду, что ко времени встречи можно будет обеспечить безопасный доступ президентского корабля к месту назначения. Вопрос о месте встречи так и остался открытым.
Тем временем в США состоялись президентские выборы, принесшие победу Рузвельту. Поздравляя его по этому случаю, глава Советского правительства выразил уверенность, что под испытанным руководством Рузвельта «американский народ завершит совместно с народами Советского Союза, Великобритании и других демократических стран дело борьбы против общего врага и обеспечит победу во имя освобождения человечества от нацистской тирании».
В последующем у Рузвельта возникли новые идеи относительно сроков встречи трех. В телеграмме, адресованной Сталину и полученной в Москве 19 ноября, президент высказывал мысль о том, что было бы более удобно отложить встречу на время после его формального вступления в должность 20 января. Поэтому предлагалось собраться в подходящем месте 28 или 30 января 1945 года. Рузвельт сообщил, что американские военно-морские органы решительно высказываются против Черного моря. Они, пояснял президент, не хотят идти на проход через Эгейское море и Дарданеллы крупного корабля, так как это потребовало бы очень сильного эскорта, в котором ощущается большая нужда в других местах. Далее президент сообщал, что Черчилль предложил в качестве места встречи Александрию, Иерусалим или Афины. Он указывал также, что не следует откладывать встречу на более поздний срок, чем конец января или начало февраля, и выражал надежду, что к этому времени Сталин сможет совершить поездку до какого-нибудь пункта в Средиземноморье. «Мне, — говорилось в послании, — доступен почти любой пункт в районе Средиземного моря, где я могу находиться на таком расстоянии от Вашингтона, которое будет невелико для авиасвязи, с тем чтобы я мог исполнять свои обязанности в отношении законодательства — вопрос, с которым Вы знакомы».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
