Тем временем в США состоялись президентские выборы, принесшие победу Рузвельту. Поздравляя его по этому случаю, глава Советского правительства выразил уверенность, что под испытанным руководством Рузвельта «американский народ завершит совместно с народами Советского Союза, Великобритании и других демократических стран дело борьбы против общего врага и обеспечит победу во имя освобождения человечества от нацистской тирании».
В последующем у Рузвельта возникли новые идеи относительно сроков встречи трех. В телеграмме, адресованной Сталину и полученной в Москве 19 ноября, президент высказывал мысль о том, что было бы более удобно отложить встречу на время после его формального вступления в должность 20 января. Поэтому предлагалось собраться в подходящем месте 28 или 30 января 1945 года. Рузвельт сообщил, что американские военно-морские органы решительно высказываются против Черного моря. Они, пояснял президент, не хотят идти на проход через Эгейское море и Дарданеллы крупного корабля, так как это потребовало бы очень сильного эскорта, в котором ощущается большая нужда в других местах. Далее президент сообщал, что Черчилль предложил в качестве места встречи Александрию, Иерусалим или Афины. Он указывал также, что не следует откладывать встречу на более поздний срок, чем конец января или начало февраля, и выражал надежду, что к этому времени Сталин сможет совершить поездку до какого-нибудь пункта в Средиземноморье. «Мне, — говорилось в послании, — доступен почти любой пункт в районе Средиземного моря, где я могу находиться на таком расстоянии от Вашингтона, которое будет невелико для авиасвязи, с тем чтобы я мог исполнять свои обязанности в отношении законодательства — вопрос, с которым Вы знакомы».
В итоге этого обмена мнений вопрос о времени и месте встречи «большой тройки» стал еще более неопределенным. Ведь совершенно очевидно, что в условиях развернувшегося на советско-германском фронте широкого наступления Красной Армии и происходивших на ряде участков ожесточенных сражений глава Советского правительства, являвшийся также и Верховным Главнокомандующим Вооруженными Силами, никак не мог себе позволить длительные экзотические путешествия, подобные тем, которые так красочно описывал Рузвельт.
Впрочем, и сам президент понимал, что его рассуждения не очень-то убедительны. Он выдвигал новые предложения о месте встречи скорее для того, чтобы утихомирить противников его политики в самом Вашингтоне. Об этом весьма откровенно писал Гопкинс:
«…Все ближайшие советники президента были против его поездки в Россию; большинству не нравились русские или они, во всяком случае, не доверяли им. Они не могли понять, зачем президенту Соединенных Штатов разъезжать по всему свету, чтобы встретиться со Сталиным. Эти доводы для меня ничего не значили. Самое главное было в том, чтобы встреча состоялась. Невозможно было провести встречу где-либо помимо Крыма. Советники президента немало критиковали меня, когда узнали, что именно я разговаривал с Громыко относительно возможности отправиться в Крым. Когда они насели на президента, пытаясь заставить его не ехать, президент снова стал лавировать и выдвинул множество контрпредложений, ни одно из которых не имело смысла. Я был уверен, что президент в конечном счете отправится в Крым. И основная причина тут в том, что в этой части света он никогда не бывал, а его авантюрная душа всегда влекла его в необычные места. К тому же, поскольку выборы миновали, его решение больше не осложнялось политическими соображениями».
23 ноября Сталин послал Рузвельту краткий и твердый ответ: «Очень жаль, что Ваши военно-морские органы сомневаются в целесообразности Вашего первоначального предположения о том, чтобы местом встречи нас троих избрать советское побережье Черного моря. Предлагаемое Вами время встречи в конце января или в начале февраля у меня не вызывает возражений, но при этом я имею в виду, что нам удастся избрать местом встречи один из советских портовых городов. Мне все еще приходится считаться с советами врачей об опасности дальних поездок».
В конце концов Рузвельт объявил о согласии. 27 декабря он дал Гарриману инструкцию сообщить главе Советского правительства, что готов прибыть на встречу «большой тройки» в Ялту в феврале. В целях конспирации было условлено впредь именовать эту встречу кодовым названием «Аргонавт»…(позднее дали новое название — «Магнето»). Началась активная подготовка к Ялтинской конференции. Ее участники условились не приглашать представителей прессы, а ограничиться фотокорреспондентами.
В Крыму приготовления шли полным ходом. Главные заботы легли на плечи советской стороны, хотя в подготовке соответствующих жилых помещений участвовали также американцы и англичане. Рузвельту предоставили апартаменты в Ливадии, где проходили и пленарные заседания конференции. Черчилль получил в свое распоряжение Воронцовский дворец в Алупке. Глава советской делегации разместился на вилле в Кореизе.
Надо иметь в виду, что Крым лишь незадолго до того был освобожден от гитлеровских захватчиков. Повсюду еще оставались следы ужасных разрушений, разбоя и грабежа. Для оборудования отведенных для конференции и делегаций зданий всем необходимым была проделана огромная работа. Нужно было отобрать и доставить мебель, капитально отремонтировать помещения, водопровод, расчистить прилегающую территорию. Наконец, необходимо было осуществить надлежащие меры по обеспечению безопасности глав правительств и других участников конференции. Все это было проделано советскими властями на высоком уровне и в очень сжатые сроки. Многие из участников Ялтинской конференции впоследствии в своих мемуарах отдавали должное работе по обеспечению нормальной деятельности делегаций.
Наряду с технической подготовкой новой встречи «большой тройки» в предшествующие ей недели проходил, также интенсивный обмен мнениями по основным политическим проблемам.
Для такого обмена мнениями частично были использованы переговоры с Черчиллем в Москве. В последующие месяцы шла оживленная переписка, а также встречи советских руководителей с послами США и Англии. Американцы проявляли особый интерес к тому, чтобы договориться с Советским правительством о вступлении СССР в войну против Японии. В свою очередь советская сторона отстаивала свои интересы на Дальнем Востоке.
Позиция СССР была несколько уточнена во время визита посла Гарримана к главе Советского правительства 14 декабря 1944 г.
Действуя по инструкции президента, Гарриман спросил, каковы требования Советского Союза на Дальнем Востоке. Подойдя к карте, Сталин сказал, что Южный Сахалин и Курильские острова должны быть возвращены России. При этом он подчеркнул, что сейчас подступы к Владивостоку полностью контролируются японцами. СССР, продолжал Сталин, вправе рассчитывать на защиту путей, ведущих в этот важный порт. Между тем в настоящее время все выходы в Тихий океан блокирует противник. Наконец, заключил Сталин, Советский Союз желает снова арендовать Дайрен и Порт-Артур с окружающими их территориями.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
