Стоит отметить еще одну версию, распространявшуюся апологетами «холодной войны». Советский Союз будто бы впоследствии нарушил ялтинские решения, что, дескать, и привело к отчуждению между союзниками военного времени. Тут явно не сходятся концы с концами. Ибо если решения Крымской конференции были выгодны Советскому Союзу, то непонятно, зачем ему понадобилось их нарушать. Впрочем, бессмысленно было бы искать здесь логику. Выполнялся социальный заказ: любыми средствами дискредитировать соглашения, совместно принятые военными союзниками в Крыму. Суть заключалась в том, что эти соглашения были бельмом на глазу у тех, кто в Вашингтоне и Лондоне решил круто повернуть курс от сотрудничества к конфронтации с Советским Союзом.
Еще в канун ялтинской встречи в США и Англии активно действовали силы, стремившиеся не допустить договоренности между тремя главными участниками антигитлеровской коалиции. Сокрушительные удары, которые Красная Армия наносила гитлеровцам, стремительное продвижение советских войск на запад, освобождение Красной Армией территории ряда восточноевропейских государств — все это всполошило, те круги, которые усматривали в укреплении роли Советского государства угрозу своим социальным привилегиям и империалистическим амбициям. Они считали, что настало время занять по отношению к Москве «жесткую позицию».
Именно в таком духе составил свою записку, посланную в Ялту, тогдашний советник посольства США в Москве Джордж Кеннан. Сейчас Дж. Кеннан склонен критически относиться к некоторым грехам своей молодости. Но в 40-х годах он был общепризнанным идеологом «холодной войны». Вот что писал тогда Кеннан американским участникам ялтинской встречи: «Я вполне осознаю реальности этой войны, а также тот факт, что мы слишком слабы, чтобы выиграть ее без сотрудничества России. Я признаю, что военные усилия России блестящи и эффективны и должны в определенной степени быть вознаграждены… Но наряду с этим я не вижу необходимости связывать нас с политической программой, столь враждебной интересам атлантического сообщества в целом, столь опасной для всего, что мы хотим сохранить в Европе». Далее Кеннан выдвигал следующую программу:
1. Планы учреждения Организации Объединенных Наций следует «похоронить как можно скорее», поскольку единственным практическим результатом создания международной организации будет обязательство Соединенных Штатов защищать «раздутую и нездоровую русскую сферу влияния».
2. Необходимо разъяснить американскому народу ошибочность мнения, будто безопасность мира зависит от принятия нами безоговорочных обязательств использовать наши вооруженные силы в каких-то конкретных обстоятельствах, предусмотренных неким юридическим документом. Соединенные Штаты должны сохранить право самим решать, где следует использовать наши вооруженные силы.
3. Соединенным Штатам придется «списать» Восточную и Юго-Восточную Европу, если они не будут обладать волей «идти до конца» и сопротивляться всеми физическими и дипломатическими ресурсами установлению русского влияния в этом районе.
4. Соединенные Штаты, должны принять как свершившийся факт полный раздел Германии и начать консультации с англичанами и французами о создании западноевропейской федерации, включающей западные районы Германии.
По сути дела, это была программа раскола мира на два враждебных лагеря. Президент Рузвельт и его ближайшее окружение не вняли призывам Кеннана и продолжали курс на развитие боевого сотрудничества, на совместное строительство послевоенного мира. Когда 4 февраля в Ливадийском дворце открылась конференция трех, Черчилль поспешил выразить «глубокое восхищение той мощью, которая была продемонстрирована Красной Армией в ее наступлении». И. В. Сталин ответил, что зимнее наступление Красной Армии, за которое Черчилль выразил благодарность, было выполнением товарищеского долга. Согласно решениям, принятым на Тегеранской конференции, Советское правительство не было обязано предпринимать зимнее наступление… «Советское командование начало наступление, и даже раньше намеченного срока. Советское правительство считало это своим долгом, долгом союзника, хотя у него не было формальных обязательств на этот счет». Сталин предложил руководителям союзных держав учесть, что «советские деятели не только выполняют свои обязательства, но и готовы выполнить свой моральный долг по мере возможности».
Западным политикам тем самым напомнили события недавнего прошлого. Когда Красная Армия в первые годы войны вела тяжелые бои с преобладающими силами вермахта, Лондон и Вашингтон не только не подумали о своем моральном долге перед союзником, но и систематически нарушали свои собственные неоднократные обязательства об открытии второго фронта. Деятелям союзных держав нечего было сказать на это. Черчилль лишь выразил пожелание, чтобы «наступление советских армий продолжалось столь же успешно». Таким образом, в дни Ялтинской конференции ситуация на фронтах сложилась так, что западным политикам пришлось признать: без активного участия Советского Союза Соединенные Штаты и Англия не в состоянии справиться с гитлеровской Германией.
Была и другая, не менее важная военная проблема, которая наложила отпечаток на атмосферу ялтинской встречи, — стремление западных союзников, прежде всего США, получить от Москвы конкретные обязательства насчет вступления СССР в войну против Японии. США считали тогда своей важнейшей задачей добиться договоренности с Советским Союзом, по этому вопросу.
Предварительные встречи
До официального открытия конференции между руководителями трех держав имели место предварительные встречи. 4 февраля в 3 часа, дня И. В. Сталин прибыл в Воронцовский дворец для беседы с Черчиллем. В мемуарах премьер-министра отмечается, что произошла «интересная дискуссия» относительно дальнейшего хода войны против Германии. Сталин сказал, что в Германии не хватает хлеба и угля, а ее транспортная система серьезно, повреждена. Весь военный организм Германии тяжело болен. Самые лучшие генералы сошли со сцены. И хотя Гитлер все еще располагает значительными бронетанковыми силами, его рейх уже не является мировой державой, которая могла бы держать войска повсюду, где ей заблагорассудится. Выслушав эти рассуждения, Черчилль обратил внимание на военную ситуацию в Западной Европе. Подойдя к карте и показав прохождение фронтов, он особо остановился на обстановке в Италии.
В 4 часа Сталин нанес визит Рузвельту в Ливадийском дворце. Ссылаясь на виденные им по пути в Ялту разрушения, президент сказал, что сейчас он еще более «кровожаден» по отношению к гитлеровцам, чем был в Тегеране в 1943 году. Сталин заметил, что разрушения в Крыму не идут ни в какое сравнение с тем, что нацисты творили на Украине. Там они разрушали методично и продуманно. Коснувшись своего путешествия на крейсере «Куинси» через Атлантику, Рузвельт рассказал, что держал пари насчет того, придут ли русские в Берлин раньше, чем американцы освободят Манилу. Сталин высказал мнение, что американцы возьмут столицу Филиппин до того, как Красная Армия вступит в Берлин, поскольку на рубеже Одера идут очень тяжелые бои. Хотя советским войскам удалось создать несколько предмостных укреплений, они встречают ожесточенное сопротивление врага.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
