интересно. В конце концов, вы пишете детективные истории о людях, которые убивают себя или друг друга по какой-то причине.
— Ну, мне в самом деле интересно, — призналась миссис Оливер. — Но я не собиралась обижать тебя, вытягивая сведения, которые меня не касаются.
— Меня тоже часто это интересовало, — сказала Селия, — но я почти ничего не знала о том, что происходило дома. Каникулы я провела по обмену на континенте, поэтому долго не видела родителей. Один или два раза они приезжали ко мне в Швейцарию — вот и все. Выглядели они как обычно — только немного постарели. Думаю, отец был чем-то болен — сердце или что-то еще. Мама тоже нервничала из-за своего здоровья — хотя ипохондриком она не была. Друг с другом они общались вполне нормально. Ничего такого я не заметила…
— Вряд ли стоит ломать над этим голову, — сказала миссис Оливер. — Все давно кончено. Никто ведь не утверждал, будто твой отец намеренно убил твою мать или она намеренно убила его.
— Если бы мне пришлось выбирать, — промолвила Селия, — то я бы подумала, что отец убил мать. Мужчина скорее застрелит женщину, чем наоборот. Не думаю, чтобы женщина — тем более такая, как моя мать, — могла бы застрелить своего мужа. Если бы она хотела его убить, то использовала бы какой-нибудь другой способ. Но я не верю, что кто-то из моих родителей мог захотеть убить другого.
— Значит, это дело рук кого-то постороннего.
— Смотря что понимать под посторонним.
— Кто еще жил в доме?
— Пожилая экономка, подслеповатая и тугоухая, иностранная девушка, которая была моей гувернанткой, а потом вернулась ухаживать за матерью, когда она была в больнице, и моя тетя, которую я всегда недолюбливала. Не думаю, чтобы кто-то из них мог затаить злобу против моих родителей. Никто ничего не получил после их смерти, кроме меня и моего брата Эдуарда, который младше меня на четыре года. Мы унаследовали деньги, но их было не так уж много. Конечно, отец получал пенсию, а мать — маленький доход. Но о богатстве говорить не приходится.
— Мне жаль, если я огорчила тебя своими вопросами, — сказала миссис Оливер.
— Вы меня не огорчили. Просто напомнили мне о происшедшем, и это меня заинтересовало. Теперь, став взрослой, я хотела бы знать правду. Я ведь любила родителей — не безумно, а так, как любят все дети, — но понимаю, что ничего о них не знала. Не знала, как они жили, что их волновало. Да, я хотела бы все знать. Это как заноза, которая не дает тебе покоя. Если бы я знала, то перестала бы об этом думать.
— Значит, ты об этом думаешь?
Некоторое время Селия молча смотрела на миссис Оливер, словно стараясь принять решение.
— Да, — ответила она наконец. — Я думаю об этом почти постоянно. Я чувствую, что должна во всем разобраться. И Дезмонд со мной согласен.
Глава 5
У старых грехов длинные тени
Придержав рукой вращающуюся дверь, Эркюль Пуаро вошел в маленький ресторан. Народу было немного, и он быстро заметил человека, с которым собирался встретиться. Массивная крепкая фигура суперинтендента Спенса поднялась из-за столика в углу.
— Рад вас видеть, — приветствовал он Пуаро. — Легко нашли это место?
— Да. Ваших указаний оказалось более чем достаточно.
— Позвольте вас представить. Старший суперинтендент Гэрроуэй — мсье Эркюль Пуаро.
Гэрроуэй был высоким худощавым человеком с лицом аскета, седыми волосами и маленькой лысиной на макушке, похожей на тонзуру.
— Счастлив с вами познакомиться, — с поклоном сказал Пуаро.
— Конечно, сейчас я на пенсии, — отозвался Гэрроуэй, — но многое помню. Часто запоминаешь вещи, о которых широкая публика давно успела забыть.
Эркюль Пуаро едва не произнес: «Слоны умеют помнить», но вовремя остановился. Эта фраза настолько ассоциировалась с миссис Ариадной Оливер, что он часто с трудом удерживался, чтобы не произнести ее в явно неподобающей ситуации.
Трое мужчин сели. Принесли меню, и суперинтендент Спенс, очевидно не раз бывавший в этом ресторанчике, посоветовал Пуаро и Гэрроуэю, что лучше заказать. Несколько минут они молча смотрели друг на друга, откинувшись на спинки стульев и потягивая шерри.
— Я должен извиниться перед вами, — заговорил Пуаро, — за то, что беспокою вас по поводу давным-давно закрытого дела.
— Интересно, почему оно привлекло ваше внимание, — сказал Спенс. — Мне казалось, что вы не стали бы просто так копаться в прошлом. Это как-то связано с теперешними событиями или неразгаданная тайна внезапно пробудила ваше любопытство? — Он посмотрел на сидящего напротив коллегу. — Гэрроуэй — тогда он был инспектором — вел расследование гибели Рэвенскрофтов. Он мой старый друг, и мне было нетрудно сразу же с ним связаться.
— Он оказался настолько любезен, — добавил Пуаро, — что пришел сюда, дабы удовлетворить мое любопытство по поводу старой истории, на которое у меня нет никакого права.
— Ну, я бы так не сказал, — заметил Гэрроуэй. — Нас всех интересуют события прошлого. Действительно ли Лиззи Борден зарубила своих родителей топором? Многие до сих пор в этом сомневаются. Кто убил Чарлза Браво и почему? На этот счет существует ряд предположений, большей частью не слишком обоснованных. Однако люди все еще ищут альтернативные объяснения. — Он устремил на Пуаро проницательный взгляд. — Если я не ошибаюсь, мсье Пуаро, вы сами обращались к преступлениям, точнее, к убийствам, происшедшим много лет назад, дважды или трижды.
— Трижды, — уточнил суперинтендент Спенс.
— Один раз, кажется, по просьбе канадской девушки.
— Совершенно верно, — подтвердил Пуаро. — Энергичной и целеустремленной канадской девушки, приехавшей сюда расследовать убийство, за которое ее мать приговорили к смерти, хотя она умерла до приведения приговора в исполнение. Дочь была убеждена, что ее мать невиновна.
— И вы с ней согласились? — спросил Гэрроуэй.
— Сначала нет, — ответил Пуаро, — но она была в этом уверена.
— Для дочери естественно желать, чтобы ее мать оказалась невиновной, и стараться доказать это, несмотря на все улики, — заметил Спенс.
— Дело не только в этом, — возразил Пуаро. — Она убедила меня в том, к какому типу женщин принадлежала ее мать.
— К типу женщин, неспособных на убийство?
— Нет, — покачал головой Пуаро. — Думаю, вы оба согласитесь со мной, что трудно счесть кого бы то ни было абсолютно неспособным на убийство. Но в данном случае мать девушки не стремилась доказать свою невиновность и казалась удовлетворенной приговором. Это уже было странно. Насколько я понял, она отнюдь не была пораженцем — скорее наоборот.
Гэрроуэй выглядел заинтересованным. Он склонился над столиком, разминая пальцами кусочек хлеба на тарелке.
— И она действительно была невиновна?
— Да, — кивнул Пуаро. — Она была невиновна.
— Вас это удивило?
