или выпадали, и стена все больше кренилась. В то время и явился Придавленный. Одни считают, что он был главным настоятелем того храма, но иные говорят о том, что это был сам царь Годфриче. Облаченный в бедные одежды, он снял корону и сам влез на место выпавших камней, вознося бесконечную молитву Чуду. И тогда весь неподъемный вес огромной стены лег на его спину, и камни придавили его, скрыв от глаз. Лишь его руки, сложенные в молитве, высовывались из-под кровоточащих камней, и нескончаемая молитва разносилась над городом. После этого стены выровнялись и храм устоял, и до сих пор стоит. Люди поняли, что это на самом деле было испытание их веры, и назвали Придавленного — Всеблагим Отцом, и стали поклоняться ему как земному воплощению Благостного Чуда. То место, где его придавила стена, обнесли другими, более крепкими стенами и построили новый храм, который назвали Матерью Всех Церквей, и пускают туда лишь самых праведных. Еще говорят, что из святой стены и по сей день сочится кровь Придавленного, а его руки облачились в золото, и приобрели целительную силу. И что нескончаемая молитва Придавленного до сих пор звучит под камнями храма. Некоторые утверждают, что порой из других стен в этом храме тоже высовываются длинные, покрытые кровью руки, которые так же дарят исцеление и другие неземные дары.
— Прокляни меня безумная Дочь. — дрожащим голосом выругался Феликс. — Неужели все это происходило на самом деле?
— Ну, — Эскер устало развел руками, как бы обращая внимание Феликса на то место, в котором они сейчас находились, — в этих землях уже не знаешь, чему верить. Но это еще не конец. Опять же, если бы все закончилось на Придавленном, то, возможно, Алгобсис еще можно было бы спасти от той ужасной участи, которая его постигла.
— Что может быть еще более ужасным, чем то, о чем ты сейчас рассказал? — удивился Феликс.
— Антэ Иллас. — вкрадчиво ответил Эскер, откинувшись на спинку стула, и снова устремив взгляд на гобелен. Феликс тоже мельком глянул на кровавые отметины, которыми все еще любовался завороженный Милу. — Когда люди поняли, что все происшедшее было задумано Благостным Чудом, то решили, что и явление из земли Антэ Илласа является божественным предзнаменованием. Я говорил, что никогда не был в этом городе — и это правда, по крайней мере я так думаю. Но видеть я его видел. Издалека, но даже этого взгляда хватило, чтобы понять, что этот город не может называться светлым творением человеческих рук. Все постройки выполнены из черного малахита и зеленого, светящегося изнутри янтаря. Неизвестно, кто его воздвигнул, но архитектура там чем-то напоминает арнистрийскую, но лишь отчасти. Есть в ней что-то, чего я ни у одного народа больше не видел. Некая священная первобытность, что ли. Возможно, его построили предки арнистрийцев, хотя я и не знаю, каким образом он мог подняться из земли, и сохранить все постройки в целости и сохранности. Из расщелины, которая образовалась из-за землетрясения, стало выходить голубое пламя, и жители Алгобсиса построили мост, чтобы переходить в Антэ Иллас, но они все еще не осмеливались селиться в нем, и просто проходили священным ходом по нему, а потом поворачивали обратно. Но все изменилось спустя несколько лет. В одну из ночей с далекого юга пришла женщина с пятью дочерями, трое из которых потом покинули ее. В летописях Алгобсиса сказано, что она пришла облаченная в огонь, и вступив в Антэ Иллас сгорела у ступеней храма, который потом назвали Храмом Рассветной Звезды, так как его купол имеет множество острых каменных пик, похожих на лучи, расходящиеся во все стороны. — Эскер растопырил пальцы, как-бы демонстрируя лучи. — А после этого, на следующую ночь женщина возродилась из голубого пламени, и теперь, каждые сорок ночей она сгорает и возрождается. Ее дочери стали проповедовать новую веру, которая пересекалась с воззрениями жителей Алгобсиса о Благостном Чуде. Женщину, которая так же, как и Придавленный, обладала целительным даром, прозвали Полуночной Матерью, так как она являлась лишь ночью при свете бледной луны. Но, как ты, наверное, понял, новая вера была построена вокруг голубого пламени, и вскоре жители стали поклоняться огню. Начали происходить жертвоприношения, которые и до этого были, но не так часто. Люди, преисполненные фанатичным порывом, поджигали себя, подражая Полуночной Матери, другие же привязывали к своим спинам тяжелые камни, стремясь походить на Придавленного, и умирали изнеможенные тяжестью. С течением долгих лет вера искажалась, а люди находили все новые способы доказать, что они достойны даров Благостного Чуда. Кровь, сочившаяся из стены Матери Всех Церквей, где покоился Придавленный, стала еще одним символом священной веры, а вскоре к ней еще прибавились и слезы священников, которые плакали каждый раз, когда Полуночная Матерь сгорала в голубом огне. Думаю, мне не нужно говорить о том, к чему это в конце концов привело, так как ты и сам видел тех бедных людей, которые преданы этой вере. — Эскер устало вздохнул, словно наконец облегчил душу, высказав все, что так давно копил. — Изеул, кстати, не самый страшный пример этого. Ты ведь видел солдат с железными венками, так?
Феликс сидел, выпучив глаза, и не видя ничего перед собой. Он понимал, что слова Эскера были правдой, и что в скором времени ему и самому предстоит увидеть все эти ужасы в живую. Раньше ему казалось, что хуже тюрем Белланимы, где заключенные страдают в переполненных жаром кузнях, или терпят раз в неделю побои цепями за свои преступления, нет ничего на свете. Но он и подумать не мог, что где-то есть люди… целый город людей, которые готовы по собственной воле испытывать куда большие страдания, чем убийцы и работорговцы, приговоренные к мукам за свои преступления. Он посмотрел на невинного Милу, и у него еще сильнее сжалось сердце.
— Милу говорил, что там есть какие-то лестницы в рай. — все еще полностью не придя в себя после рассказа Эскера, глядя перед собой, проговорил Феликс.
— Так там называют дым, который идет от пожарищ. Фанатики сжигают себя, считая, что дым и есть настоящая лестница в рай, так как он поднимается прямо в небеса.
Теперь Феликс понял, почему Эскер не хотел, чтобы Милу отправился вместе с Джелу обратно по пиктским землям, где их сопровождали бы люди Изеула. Вряд ли бы обманутый лживыми наветами и представлениями о святой земле Милу смог бы устоять, и не вступить в этот богохульный культ. Вот и сейчас тот смотрит на размазанную кровь, словно деревенская девчонка, влюбленная в принца.
