Бриенна съежилась от его гневного голоса.
— Я сожалею обо всех, кто погиб там, но при чем же тут я? Меня там и близко не было.
— Всю эту кашу заварили твои хозяева Ланнистеры, — сказал одноглазый. — Вместе с Болтоном и Фреями.
— Они не мои хозяева.
— Ясное дело, нет. Этот меч они тебе за просто так дали. И грамоту с печатью короля-мальца тоже.
— Имя этому мечу — Верный Клятве. Я ищу… — Она чуть не сказала «свою сестру», но какое-то чутье подсказало ей, что лгать этим людям не следует. — Ищу одну благородную девицу тринадцати лет, голубоглазую, с золотистыми волосами.
— Мы ее тоже ищем, — сказал еще один, моложе других, говоривший с морозным прихрустом севера. — Мы знаем, кто вы, леди Бриенна. Знаем, кого вы ищете и кому служите. Вы даже не догадываетесь, сколько у нас друзей — в Синем Доле, Девичьем Пруду, Королевской Гавани, даже и в Близнецах. Когда до нас дошли вести о ваших розысках… вы не случайно стоите здесь с петлей на шее, миледи. Придется вам ответить за свои преступления.
— Преступления? Что я такого сделала?
— Вы предательница и клятвопреступница.
— Неправда! — Всю жизнь она стремилась лишь к одному: быть рыцарем, отважным и безупречным. — Кого я, по-вашему, предала?
— Ее.
Все расступились, и вперед вышла женщина в сером плаще с капюшоном, из-под которого видны были только глаза.
— Ты Молчаливая Сестра? — проговорила Бриенна. — Тогда прошу тебя, отвези мое тело в Вечерний Замок, к моему лорду-отцу… — Мужество изменило ей окончательно. Молчаливые Сестры — невесты Неведомого, прислужницы самой смерти.
— К дьяволу твоего лорда-отца, — сказал человек в желтом плаще. — Ты сгниешь заодно с остальными. Что до миледи, то Молчаливой Сестрой ее тоже иногда называют, но она известна и под другими именами: Бессердечная, Помилуй Нас, Вешательница…
Серая женщина схватилась молочно-белой рукой за горло, как будто хотела себя удавить, но вместо этого заговорила… если эти звуки можно было назвать речью. Надорванный голос шел, казалось, не изо рта, а прямо из горла.
— Без привычки понять ее трудно, — сказал человек в желтом плаще. На его зубы, сплошь гнилые, противно было смотреть. — Она спрашивает, помнишь ли ты ее.
— Помню ли? Но я…
Женщина откинула капюшон, размотала с лица серый шарф. Белые, сухие, сильно поредевшие волосы, кожа цвета прокисшего молока с трупными пятнами. Одна щека прогнила насквозь, и в отверстие видны зубы, но не это самое страшное. Все лицо, от глаз до подбородка, изорвано точно когтями хищного зверя. Из незаживших ран сочится черная жижа. Она снова взялась за горло, защепив пальцами чудовищным шрам на нем, и выдавила еще какие-то звуки.
— Она спрашивает: а теперь ты ее узнаёшь?
Бриенна кивнула, ошеломленная жестоким, чудовищным, невероятным зрелищем. Она была так красива… Помилуй нас Матерь, что они сделали с ней? Бриенна не могла на нее смотреть и не смела отвести глаз.
— Леди Кейтилин, — проговорила она со слезами, — что… что они с вами сделали?
— Они убили ее, — сказал северянин — никогда еще Бриенна не слышала такого горя в человеческом голосе. — Располосовали горло от уха до уха, так что голова еле держалась.
— Смерть и стремление к благородной цели в наше время утратили свое былое значение, — сказала Длинная Джейна.
— Леди Кейтилин уже три дня как была мертва, когда мы нашли ее у реки. Торос сказал, что это чересчур долго, и отказывался дать ей поцелуй жизни — за него это сделал лорд Берик. Огонь, горевший в нем, перешел в нее, и наше братство распалось… но война продолжается.
— Довольно, Харвин. Мы будем вешать эту уродскую суку или заговорим ее до смерти? — Одноглазый взял у другого разбойника конец веревки и потянул. Веревка впилась в кожу, вздергивая Бриенну на воздух. Если это еще один сон, самое время проснуться. Если это явь, пора умирать.
Откуда-то издали донеслось хлопанье крыльев. Воронье слетается клевать ее тело. С десяток их уже вьется над головой, но для ворон эти птицы слишком крупны. Вороны, улыбнулась Бриенна. Как странно. Нет, это все-таки сон, и сейчас она проснется.
Джейме
Плащ сира Бриндена Талли скрепляла рыба из черного, оправленного в золото янтаря. Его доспехи, помимо темно-серой кольчуги, состояли из поножей, латного ворота, перчаток, наплечников и наколенников вороненой стали, но темнее всего этого было его лицо. Он поджидал Джейме Ланнистера на подъемном мосту, сидя на гнедом скакуне в красной с синим попоне.
Не любит он меня. Глядя на обветренное, изборожденное складками лицо Талли под гривой жестких седых волос, Джейме вспоминал молодого рыцаря, рассказывавшего мальчишке-оруженосцу про Девятигрошовых Королей. Копыта Славного заклацали по мосту. Джейме долго думал, какие доспехи выбрать для встречи — золотые или белые, — и остановился на кожаном колете и багряном плаще.
Остановившись в ярде от сира Бриндена, он наклонил голову.
— Цареубийца, — процедил Талли.
То, что он начал с этого слова, говорило о многом, но Джейме заранее решил, что не даст воли гневу.
— Черная Рыба, — произнес он в ответ. — Спасибо, что согласились на переговоры.
— Полагаю, ты приехал, чтобы сдержать клятву, которую дал моей племяннице? Ты, помнится, обещал отдать Кейтилин ее дочерей в обмен на свою свободу. Однако я что-то не вижу девочек — где же они?
Непременно хочет, чтобы я сказал это вслух.
— Их нет со мной.
— Жаль. Не хочешь ли снова в тюрьму? Мы сохранили для тебя твою старую темницу и настелили на полу свежий тростник.
И новую кадку поставили, чтобы я гадил в нее. Знаю, знаю.
— Благодарю, сир, но мне вполне удобно в моем шатре.
— А Кейтилин удобно спится в могиле.
К смерти леди Кейтилин я не причастен, мог бы сказать Джейме, а ее дочерей уже не было в Королевской Гавани, когда я добрался туда. Он мог бы рассказать о Бриенне и о мече, который дал ей, но Черная Рыба смотрел на него взглядом Эддарда Старка, когда тот увидел Джейме на Железном Троне с клинком, обагренным кровью Безумного Короля.
— Я пришел говорить не о мертвых, а о живых. Этим людям нет нужды умирать, но они умрут, если…
— Если я не отдам тебе Риверран. Тоже мне новость. — Глаза Талли под кустистыми бровями казались каменными. — Вы давно уже грозитесь повесить Эдмара. Мой племянник обречен на смерть, что бы я ни предпринял, — так повесьте его и покончим с этим. Думаю, Эдмару надоело стоять под виселицей не меньше, чем мне смотреть на него.
Риман Фрей — проклятый осел. Ясно, что его штучки с виселицей только укрепили решимость Бриндена.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
