На дворе смеркалось. Ива зажгла четыре сальные свечи и велела девочкам развести в очаге огонь пожарче. Мальчики с Подриком во главе разгружали осла и выкладывали на столы соленую треску, баранину, круги сыра. Септон Мерибальд на кухне готовил овсянку.
— Эх, жаль, апельсины все вышли — теперь их до весны, пожалуй, и не увидишь, — жаловался он какому-то мальчугану. — Никогда апельсина не пробовал? Не выжимал себе в рот его сладкий сок? — Мальчик потряс головой, и септон взъерошил ему вихры. — Ничего, весной я тебе привезу, если будешь умником и поможешь мне размешивать кашу.
Сир Хиль стянул мокрые сапоги и протянул ноги к огню.
— Там на полу следы крови, — сказал он присевшей рядом Бриенне, — вон, где Собака нюхает. Кровь соскоблили, но она впиталась глубоко в дерево и останется там навсегда.
— В этой самой гостинице Сандор Клиган убил трех людей своего брата, — напомнила ему Бриенна.
— Это верно, но они, возможно, не первые, кого здесь убили, — и не последние.
— Горстки детей испугались?
— Горстка — это четверо, а десять уже излишек. Детей надо пеленать и вешать на стенку, пока у девчонок не прорастут груди, а у мальчишек усы.
— Мне жаль их. Они все сироты, и порой родителей убивали у них на глазах.
— Я забыл, что говорю с женщиной, — закатил глаза Хант. — Сердце у вас что овсянка нашего септона. Воительница втайне только и мечтает родить, я это вижу по вашим глазам. Мечтаете о розовом крикуне, который будет сосать вашу грудь. — Бриенна прожгла его гневным взглядом, но сир Хиль ничуть не смутился. — Однако я слышал, что для этого нужен мужчина, предпочтительно муж. Почему бы не я, к примеру?
— Если вы все еще надеетесь выиграть ваш заклад…
— Я хочу выиграть только одно — вас. Вы, миледи, единственное дитя лорда Сельвина. Когда он умрет, все его земли и замки отойдут к Бриенне-Красотке. Мои друзья женились на полоумных и на грудных малютках ради десятой доли вашего Тарта. Я, конечно, не Ренли Баратеон, но мертвый ребенка сделать не может, а я, как видите, жив. Кое-кто скажет, что это мое единственное достоинство, но брак мог бы нам обоим принести пользу. Мне — земли, вам — замок, полный вот такого добра. — Он махнул рукой на детей. — Я вполне на это способен, могу уверить. Один бастард по крайней мере у меня точно есть — девочка. Не волнуйтесь, вам я ее не собираюсь навязывать. Когда я навещал дочку последний раз, ее мать выплеснула на меня котелок с похлебкой.
Краска поползла вверх по шее Бриенны.
— Отцу всего пятьдесят четыре. Он может жениться снова и зачать собственного сына.
— Да, это риск… если он в самом деле женится, если его жена будет способна к деторождению и если ребенок окажется мальчиком. Я и худшие пари заключал на своем веку.
— Заключали и проигрывали. Такая игра не по мне, сир, — играйте в нее с другими.
— Вы говорите так, потому что сами не играли ни разу. Попробуйте, и ваше мнение переменится. В темноте вы не хуже любой другой женщины, и губы ваши созданы для поцелуев.
— Губы как губы. Они у всех одинаковы.
— И у всех они созданы для поцелуев, — легко согласился сир Хиль. — Не запирайте свою дверь на ночь — я проберусь к вам в постель и докажу, что говорю правду.
— Если вы это сделаете, то выйдете от меня евнухом. — Бриенна встала и отошла от него.
Септон спросил, может ли он прочитать молитву.
— Да, — разрешила Ива, подхватив со стола голенькую малютку и не дав ей добраться до овсянки. Все склонили головы и возблагодарили Отца и Матерь за их дары… все, кроме черноволосого кузнеца — он скрестил руки на груди и злобно молчал, пока другие молились. Не одна Бриенна это заметила. Септон, закончив молитву, взглянул на него и спросил:
— А ты разве не любишь богов, сынок?
— Только не ваших. И работа меня ждет, — сказал парень и вышел, так ничего и не съев.
— Может, он любит другого бога? — предположил сир Хиль.
— Владыку Света, — пропищал тощий мальчуган лет шести.
— Ешь давай, Большеротый, — стукнув его ложкой, велела Ива. — Нечего к милордам с разговорами приставать.
Дети набросились на ужин, как волки на раненого оленя. Они ссорились из-за трески, разрывали ковриги ячменного хлеба и заляпали овсянкой всю комнату. Даже огромный круг сыра долго не продержался. Бриенна поела рыбы с морковкой и хлебом, Мерибальд на каждый съеденный им кусок скармливал два Собаке. На дворе пошел дождь, а у них трещал огонь, и все дружно чавкали, и строгая Ива всех лупцевала ложкой.
— Ну и жена кому-то достанется, — заметил сир Хиль. — Тому несчастному подмастерью скорее всего.
— Надо бы отнести ему еды, пока ее всю не смели.
— Вот и отнесите.
Бриенна завернула в тряпицу ломоть сыра, краюху хлеба, сушеное яблоко и пару кусков трески. Подрик хотел пойти с ней, но она сказала, чтобы он оставался и ел.
— Я ненадолго.
Дождь так и лил. Бриенна прикрыла голову краем плаща. Одна из лошадей заржала, когда она шла мимо конюшни, — животные тоже проголодались. Джендри ковал меч, колотя по нему, как по врагу. Потная прядь волос упала ему на лоб. У него глаза и волосы Ренли, но сложен он по-другому. Лорд Ренли был тонок по сравнению со своим братом Робертом, прославленным силачом.
Джендри прервал работу, чтобы вытереть лоб, и только теперь увидел Бриенну.
— Чего вам?
— Я принесла тебе ужин. — Она развернула салфетку.
— Если б я хотел есть, то поел бы там.
— Кузнецу надо есть, чтобы поддерживать силы.
— Вы мне мать, что ли?
— Нет. — Бриенна положила еду на верстак. — А кто твоя мать?
— Не ваше дело.
— Ты родился в Королевской Гавани. — Она поняла это по его выговору.
— Мало ли кто там родился. — Он сунул меч в бочку с дождевой водой, и раскаленная сталь зашипела.
— Сколько тебе лет? Жива ли еще твоя мать? И кто был твоим отцом?
— Больно много вопросов задаете. Мать у меня умерла, а отца я и вовсе не знаю.
— Ты бастард.
Парень принял это за оскорбление.
— Я рыцарь! Этот меч я кую для себя.
Что делать рыцарю в кузнице?
— Волосы у тебя черные, глаза синие, и родился ты в тени Красного Замка. Тебе никто ничего не говорил про твое лицо?
— А что с ним не так? Все покрасивей вашего будет.
— Ты, должно быть, видел короля Роберта в Королевской Гавани.
— Ну, видел. — Джендри пожал плечами. — На турнирах, издали. Один раз в Септе Бейелора. Золотые плащи оттеснили нас, чтобы он мог пройти. Раз я играл у Грязных ворот, а он ехал мимо с охоты. Пьяный, чуть конем меня не затоптал. Жирный такой, здоровый пьянчуга… но все лучше, чем его сыновья.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
