много ниже Линкольнз-Инн. Тем не менее Скеркум кое в чем смыслит. Это он первый раскусил Мельмотта, и, если бы не Скеркум, мы бы до сих пор ничего не знали.
Мистер Лонгстафф-отец слышать не мог про Скеркума, в котором (возможно, несправедливо) видел причину всех своих бед. Если бы сын оставил дела в руках старых Слоу и старых Байдевайлов (думал мистер Лонгстафф), деньги у него не переводились бы и он не допустил бы ужасную оплошность с Пикерингом. Он слышать не мог имя Скеркума, о чем сын прекрасно знал. Отец предостерегающе покашливал, и расхаживал по комнате, и хмурился, и качал головой. Сын глядел на него, словно дивясь, чем отец недоволен.
– Полагаю, сэр, на этом все, – сказал Долли, надевая шляпу.
– Да, мы закончили, – ответил мистер Байдевайл. – Возможно, мне придется знакомить адвоката с обстоятельствами дела, и я счел за лучшее в присутствии вас обоих осмотреть все на месте. Вы абсолютно уверены, мистер Лонгстафф, что у вас нет никаких сомнений?
– Абсолютно.
– А теперь, возможно, вам стоит запереть ящик в нашем присутствии. Минуточку! Я проверю, нет ли следов взлома.
С этими словами мистер Байдевайл опустился перед столом на колени и очень внимательно осмотрел замок, после чего объявил, что «следов взлома нет».
– Тот, кто это сделал, действовал очень аккуратно, – добавил он.
– Мельмотт это сделал, кто же еще, – ответил Долли Лонгстафф, стоя у поверенного за плечом.
Тут в дверь постучали – очень отчетливо и, можно сказать, официально. Иногда стучащий входит сразу, не дожидаясь разрешения. В таком случае мистера Байдевайла застали бы на коленях, носом в замочную скважину ящика. Однако незваный гость помедлил, и поверенный вскочил, едва не сбив Долли с ног. Наступила пауза, за время которой мистер Байдевайл отступил от стола – как если бы вскрывал замок, – затем мистер Лонгстафф загробным голосом пригласил неизвестного войти. Дверь открылась. За нею стоял Мельмотт.
Его появления точно не ждали – в этот час ему полагалось быть в Сити. Кроме того, он знал, что встреча состоится здесь в это время, и легко мог угадать ее цель. Лонгстаффы находились в состоянии войны с Мельмоттом, и все участники встречи полагали, что он избавит их от своего общества.
– Джентльмены, – сказал он, – возможно, вы считаете мое появление неуместным.
Никто не возразил. Старший Лонгстафф только поклонился очень холодно. Мистер Байдевайл стоял прямо, заложив большие пальцы в жилетные карманы. Долли, поначалу забывший снять шляпу, насвистывал мотивчик, затем сделал пируэт на каблуках. Таким образом он выразил свое изумление приходом должника.
– Боюсь, вы считаете мое появление неуместным, но, надеюсь, то, что я имею сказать, меня извинит. Вижу, сэр, – тут Мельмотт повернулся к мистеру Лонгстаффу и глянул на все еще открытый ящик, – вы осматривали свой стол. Надеюсь, впредь вы будете менее забывчивы и станете его запирать.
– Я оставил ящик запертым, – сказал мистер Лонгстафф. – Я не делаю выводов и умозаключений, но ящик был заперт.
– Значит, он оставался запертым, когда вы к нему вернулись.
– Нет, сэр. Я нашел его отпертым. Я не делаю выводов и умозаключений, но я оставил его запертым и нашел открытым.
– Я сделаю выводы и умозаключения, – объявил Долли. – Кто-то другой его открыл.
– Такой разговор ни к чему не приведет, – сказал Байдевайл.
– Это всего лишь случайное замечание, – ответил Мельмотт. – Я оставил спешные дела в Сити не для того, чтобы препираться о замке в ящике стола. Поскольку мне сообщили, что вы будете тут все вместе, я счел удобным встретиться с вами и сделать предложение по нашему злополучному делу.
Он выждал мгновение, но никто из троих не ответил. Долли думал было попросить время, чтобы привести Скеркума, потом решил, что это слишком хлопотно и, возможно, ничего не даст.
– Мистер Байдевайл, полагаю, – сказал Мельмотт.
Поверенный чуть заметно поклонился.
– Если не ошибаюсь, я написал вам с предложением заплатить вашим клиентам…
– Мой поверенный – Скеркум, – перебил Долли.
– Это ничего не меняет.
– Это многое меняет, – возразил Долли.
– Я написал, – продолжал Мельмотт, – и предложил векселя на три и шесть месяцев.
– Мы не можем их принять, мистер Мельмотт.
– Я бы добавил проценты. Мои векселя еще никогда не отказывались принять.
– Вам должно быть известно, мистер Мельмотт, – сказал поверенный, – что продажа недвижимости – это не обычная коммерческая сделка, в которой обычно выдают и принимают векселя. При продаже недвижимости рассчитываются деньгами. И когда мы узнали, что недвижимость была сразу вами заложена, у нас, разумеется… думаю, я вправе сказать, у нас появилось более чем подозрение. Это… совершенно… беспрецедентно. Вы говорите, что у вас есть другое предложение, мистер Мельмотт.
– Разумеется, я испытывал финансовые затруднения. Враги некоторое время назад пытались меня дискредитировать, что привело к падению акций, в которые я вложился. Я открыто говорю вам правду. Приобретая Пикеринг, я не думал, что выплата такой суммы доставит мне хоть малейшее неудобство. Когда пришло время рассчитаться, акции обесценились так, что их невозможно стало продать. Теперь мне угрожают крайне враждебными действиями. Обвинения вздорные и голословные, – тут Мельмотт повысил голос и оглядел собравшихся, – но в нынешних обстоятельствах они наносят мне чрезвычайно большой ущерб. Я пришел сказать, что, если вы остановите разбирательство в Сити, у меня будет пятьдесят тысяч фунтов – сумма, причитающаяся этим двум джентльменам, – к полудню пятницы.
– Я еще не начинал никаких судебных действий, – сказал Байдевайл.
– Это Скеркум, – объяснил Долли.
– Что ж, сэр, – продолжал Мельмотт, обращаясь к Долли, – позвольте заверить, что если разбирательство остановят, то деньги будут, но в противном случае я не сумею их добыть. Два месяца назад я не помышлял, что вынужден буду говорить такое о сумме в пятьдесят тысяч фунтов. Но это так. Чтобы собрать деньги к пятнице, мне придется значительно напрячь свои финансовые возможности. Это обойдется адски дорого. Но мистер Байдевайл прав. Я не имею права рассматривать покупку недвижимости как обычную коммерческую сделку. Деньги надо заплатить – и, если вы сейчас поверите моему слову, они будут заплачены. Но ничего не выйдет, если меня вынудят завтра предстать перед лорд-мэром. Обвинения против меня – гнусная клевета. Не знаю, откуда они пошли. Тот, кто их распространил, – отъявленный лжец. Но увы, при всей своей лживости в нынешних обстоятельствах они для меня губительны. А теперь, джентльмены, возможно, вы дадите мне ответ.
Отец и поверенный взглянули на Долли. Именно его глашатай, Скеркум, выдвинул обвинения. Сейчас от Долли зависело остановить расследование.
– Я от имени моего клиента готов ждать до полудня пятницы, – произнес мистер Байдевайл.
– Полагаю, Адольфус, ты скажешь то же самое, – проговорил старший
