– Ладно, если не испугался, можешь меня погладить.
Квазимодо осторожно положил руку на пышный загривок. Лиска пихнула его лбом, села рядом и насмешливо прохрипела:
– Можешь не осторожничать. Больной я себя точно не чувствую.
Вор покрепче обнял мягкую шею, ладонь тонула в густом и высоком мехе.
– Э, без грязных мыслей, – ворчливо предупредила лиса.
– Не могу без грязных. Зря мы тебе шубу покупали.
– Фу, жадюга развратный. – Теа потерлась черным лбом о щеку вора. – Думаю, если потеплеет, я стану светлеть. Тебе что больше нравится – рыжее или это непонятное?
– Мне – то, что внутри. В смысле – ты. А мех значения не имеет.
– Как не имеет? Как скорняк ты безнадежен. – С урчанием-смехом зверь отпрыгнул и исчез за кустом. – Не замерзни, Полумордый…
Квазимодо, ухмыляясь, принялся кутаться в плащ…
Подъемы становились все круче. Лошади пока тянули, подталкивать возы не приходилось. Теа припрягла спокойного Чубчика, и теперь более тяжелую повозку с бочками тянула пара коней. Можно было запрячь и остальных верховых. Только Искра самой лиски не была обучена ходить в упряжке. Еще в Глоре друзья, посовещавшись, справедливо признали, что и из вора, и из Ныра боевые всадники вряд ли получатся. Поэтому Теа выбирала лошадок, умеющих все, кроме как атаковать ряды латной пехоты.
Квазимодо с ужасом поглядывал на горные пики впереди. Они уже наполовину побелели под снеговыми шапками. Иногда вдоль дороги проносились порывы ветра, похожие на взмах широкого ледяного меча. И это при том, что хорошая погода все еще держалась.
Глаз боится, а руки делают. В основном все пока делали конские ноги, но вор знал, что поговорка верна всегда и всюду.
На четвертый день пути по пустынной горной дороге путники вышли к становищу горцев. О горном народе болтали разное. Многие на побережье считали их не лучше дарков. Квазимодо направился на переговоры. Опасаться оказалось нечего. Маленький караван встретили радушно, а после того как вор преподнес хозяину трех круглых палаток новый светильник и бочонок масла, немедленно был устроен небольшой пир. Путники и хозяева расселись за уставленным кушаньями ковром. Было весело, и не только от кисловатого хмельного напитка. Дети развлекали объевшегося овечьим сыром Великого Дракона игрой с красными ленточками, Ныр объяснял ребятишкам, как умны и потрясающе полезны гекконы с Желтого берега. Бат выяснял с молодыми парнями подробности строительства удивительных разборных палаток, Теа сонно разглядывала украшения длинноволосых горских женщин. Один Квазимодо потел, пытаясь запомнить бесчисленные полезные приметы дороги и признаки скорого изменения погоды на перевалах. Бородатый загорелый дочерна горец охотно делился с вежливым одноглазым купцом полезными сведениями. Недурно было бы все записать, но время поджимало.
– Уважаемый, не можем ли мы купить у тебя барана? – спросил Квазимодо.
Горец явно обиделся. Гостям уже готовили мясо в дорогу. Вор не пожалел вороха благодарностей, но вполголоса сказал:
– Мы идем по вашей земле. Мы чужие, но искренне уважаем ваши законы. Не обидим ли мы хозяев и саму Госпожу, если поднесем милостивой Менти скромный подарок?
Беседа мигом прервалась. На Квазимодо теперь смотрели все горцы, включая младенцев с сосками-рожками во рту. Видимо, что-то не то ляпнул. У вора мелькнула мысль, что кукри на боку висит не слишком удобно.
– У вас в Глоре знают о Хозяйке Гор? – с подозрением спросил хозяин становища.
– В Глоре, наверное, не знают. Но моя госпожа с друзьями как-то имела счастье лично лицезреть милостивую Менти. Мы на такую честь не рассчитываем, но были бы счастливы засвидетельствовать свое глубокое уважение истинной Хозяйке Гор. Не уверен, что одного барана будет достаточно, но мы несколько стеснены в средствах.
Бородач улыбнулся:
– Менти милостива и ценит не подношение, а уважение людей. Буду рад проводить вас к ее лику.
Черная статуя из древнего дерева торчала на склоне. Обложенное камнями грубоватое изваяние зверя с кошачьими чертами и тщательно нарисованной белой полоской вокруг шеи. У подножия лежали подношения: куски вяленого мяса, горсть высохших слив, клок яркой ткани, с десяток медных монет и помятая чаша с чеканкой довольно тонкой работы.
– Менти никогда нас не обижала, – с гордостью сказал горец. – Она и добра, и прекрасна. В плохие времена всегда позволяет взять взаймы немного денег.
Квазимодо почесал нос. Судя по изваянию, хотелось надеяться, что божественной доброты у кошки куда побольше, чем красоты. Впрочем, вор как раз предпочел бы доброту. Красивая лиса у него уже была.
– Что предпочтет великая Менти, монету или барана?
Горец подумал и честно сказал:
– Думаю, мясо. Деньги ей редко бывают нужны. Оставите барана у водопада, это недалеко отсюда.
– А найдет богиня мясо? – деловито поинтересовался фуа.
– Не сомневайтесь. Она все видит, – заверил бородач.
Путешественники возложили свои скромные подношения. Теа пожертвовала лишнюю пуговицу, Ныр – рыболовный крючок, бесспорно, должный вызвать у горной богини особый интерес. Великий Дракон выразил свое уважение длинным посвистом. Бат положил мелкую монету. Квазимодо, мысленно попросив у остроухой богини прощение за свою скаредность, тоже положил медяк.
Баран, привязанный к повозке, блеял и упирался, предчувствуя свою горькую судьбу. Повозки отправились в путь, Теа и Квазимодо поднялись в седла. Радушный хозяин хлопнул рукой по ножнам на бедре вора:
– Приметный клинок. Сдается мне, я помню вашу госпожу. И ее, и ее подругу. Таких красавиц разве забудешь. Не собираются ли они вновь проезжать через наши места?
– К сожалению, ничего не могу сказать. Я давно не виделся с сиятельной госпожой. – Квазимодо улыбнулся.
– Ну, мы всегда будем рады видеть их в гостях. Мой младший до сих пор помнит северных красавиц. Я ему говорю, что тот молодой воин был мужем черноволосой, да дурачок никак не верит. Все себе голову ненужными мыслями забивает. Если весной не женится, дурь из сына придется палкой вышибать.
– Понять вашего парня можно. Но вы ему передайте – черноволосая давно замужем. Так что пусть выбирает горскую девушку. У вас в горах такие красавицы – позавидовать можно…
Теа и вор догоняли повозки. Лиска мрачно сказала:
– Что-то ты, Полумордый, в последнее время много завидовать стал. Чем это тебе девицы горные так приглянулись?
– Не прикидывайся, детка. Я просто вежливый. И ты прекрасно знаешь, что никакие девицы меня не интересуют. Что тебя беспокоит?
– Меня беспокоит его память. Он твое оружие помнит? Или твоих дам прекрасных?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
