Между тем началось приготовление сека, которое отличалось от прочих тем только, что все время один человек держал вверх кубок хозяина (скорлупу кокосового ореха), который отдал стряпунам, только когда пришло время выдавливать сок. Между тем Тогожа расшевелился, посадил меня подле себя на рогожку и с большим вниманием рассматривал меня и все, что было на мне и со мной. Цвет моего тела более всего изумлял его. Любопытство его простиралось далее, чем я мог его удовлетворить. Тогожа задавал мне множество вопросов, на которые я, разумеется, мог ему отвечать только его же словами, над чем он от всего сердца смеялся. Все присутствующие были с ним чрезвычайно почтительны, говорили весьма тихим голосом и не смотря ему в глаза.
В продолжение разговора Тогожа упомянул о кошо, у нас находившейся, о которой он слышал. Я сказал, что уступлю ее ему, если в возврат получу достаточно кокосов, хлебных и других плодов. Насколько мы поняли, Тогожа изъявил на то свое согласие.
Возвратясь домой, отправился я на байдарке на южную сторону губы, но не отъехал и 200 сажен, как байдарка лопнула и мы с трудом догребли назад к берегу. Кожаные суда эти в жарких странах, где и вода и воздух постоянно имеют температуру выше 20 °C, весьма непрочны и потому не представляют тех удобств, как там, где изобретены.
В ожидании исправления ее пошли мы в сопровождении Нены, как обыкновенно, окруженные толпой жителей по острову, имеющему в окружности не более 2 миль, и исходили его вдоль и поперек. Все берега его, за исключением немногих мест, где деревья или утесы выдаются в море, обнесены стеной, сложенной из камней вышиной футов в пять, защищающей дома и плантации от волнения. Такими же стенами обнесены и земли, разным юросам принадлежащие. Эти стены имеют в вышину сажени по три. Нас изумляла огромность камней в этих стенах: некоторые имели фута по четыре во всех измерениях, следовательно, содержали не менее 60 кубических футов вещества и весу не менее 150 пудов. Нам непонятно было, какими средствами могли жители поднимать такие громады на высоту от 5 до 6 футов? Многие необитаемые островки по отмелям обнесены такими же стенами. Особенно замечательны каналы, пересекающие в разных направлениях середину острова. Каналы эти были вначале, конечно, только обыкновенные между манграми протоки; но жители укрепили берега их каменными стенами и сделали их таким образом настоящими каналами глубиной в 3–4 фута, которые очень способствуют сообщениям! Эти каналы только с южной стороны сообщаются с морем. Чтобы пройти на другую сторону острова, должны мы были брести вдоль них почти по пояс в воде. При этом напитанные маслом проводники наши имели большое преимущество перед нами: они выходили из воды и были сухи, а мы долго еще должны были влачить целую массу напитанных водой тряпок, называемых одеждой.
Проводники наши неоднократно изумляли нас похожей на инстинкт сметливостью, с какой они на грязи или на песке узнавали следы торосов; нам случалось по таким следам с помощью их действительно находить тех, кого искали.
Пополуденные часы были посвящены измерению оснований и углов в разных частях губы.
Утехой моей в свободные от работ минуты было заниматься с детьми, с утра до вечера осаждавшими каменную стену, к которой прилегал наш дом и через которую они не дерзали переступить. Веселость и благонравие их были восхитительны. Две или три девочки от 13 до 15 лет считались бы красавицами и у нас. Большие черные глаза, полные огня; зубы, как перлы, черты лица преприятные; к несчастью, прелестные личики эти большей частью покрыты грязью. Плутовки эти очень искусно умели выманивать у нас вещи, им нравившиеся, зато учили нас петь свои песни и восхищались нашей понятливостью.[371] К хозяйской дочери, девочке лет около шести и, кстати сказать, большой кокетке и болтушке, собирались иногда подруги в одном из домиков подле нашего. Беседы их довольно однообразны, но бусы и серьги иногда их расшевеливали; они пели, а под их песни мальчики плясали, так как женщинам плясать не позволено. Между прочим, есть у них игра, несколько похожая на нашу: в ладоши, только гораздо сложнее. Они садятся друг против друга и бьют ладонями то в свои колена, то о ладони сидящей напротив или даже соседней пары. Дело состоит в том, чтобы при множестве разных оборотов руками не сбиться с порядка. Это в такт сопровождается весьма однозвучной песнью.
На следующий день намеревались мы возвратиться домой; но описные работы заняли нас до самого вечера и вынудили возвращение отложить до следующего утра. Нам нетрудно было в этом утешиться, и если бы не необходимость спешить, то мы рады были бы пробыть и гораздо дольше между этим добродушным и любезным народом.
Пользуясь тихой лунной ночью, пошел я прогуляться вдоль морского берега. В несколько минут отрекомендовались мне в провожатые до полдюжины молоденьких девушек, которые уловками тонкого кокетства не отстали бы от опытнейших красавиц Лондона и Парижа, но пристыдили бы их своей пристойностью. Они старались победить меня, превосходя друг друга веселостью, смеялись, пели песни, в которых повторялось мое имя, и пр. Толпа мальчиков с шумом и смехом нас сопровождала, и, верно, на столичных гуляньях не видно было никогда компании, более шумной. Гостеприимство жителей не дремало и в этот поздний час; многие приятели, мимо жилищ которых нам случилось проходить, выходили с кокосами и бананами и приглашали к себе отдохнуть. Вдруг смех и говор умолкли, и все, от мала до велика, как будто тронутые волшебным прутиком, сели в кружок на землю. Я стоял между ними, не зная, что думать об этом странном явлении, пока не увидел магической причины, – юроса Сигира, стоявшего у ворот своего дома. Покуда я с ним говорил, царствовало в толпе, за минуту столь шумной, глубокое молчание. Несколько повес только, подкрадываясь вдоль стенки, смеялись исподтишка с разными обезьяньими увертками.
С раннего утра 17 декабря стали мы собираться в обратный путь. С вечера условились мы с Неной и Сипе, чтобы каждый из них сопровождал нас на своей лодке, которые нам были нужны для наших вещей. Казалось, что обе стороны друг друга понимали, и множество пауа (пудинг, о котором я уже упоминал), готовившееся ночью, считали мы доказательством, что хозяин наш собирается в дорогу. Но когда дело дошло до того, чтобы ехать, то мы с изумлением увидели, что ни один из приятелей наших не думает об исполнении своего обещания. Нены совсем не было, а Сипе нашли мы прилежно трудящимся над очищением золы из того дома, где мы жили, от нас же полученной железной лопатой, и нимало о нас не помышляющим. После многих настояний приказал он дать нам лодку пустую и сам скрылся. Мы, таким образом, вынуждены были, вместо большой свиты и большого запаса, отправиться домой с пустыми руками и в сопровождении одного только неизменного Каки.
