Утес пошарил под сиденьем. Раздался глухой звон — так звенит золото, которого много и которое очень удобно устроилось.
Сцена содрогалась от топота тысяч и тысяч ног. Уже были слышны недовольные крики.
Достабль повернулся к Крэшу и ужасно осклабился.
— Слушай, мне пришла в голову превосходная мысль, — сказал он.
Крошечный силуэт бежал по улице, ведущей от реки. Впереди, в сумерках, мерцали огни сцены.
Аркканцлер толкнул локтем Думминга и взмахнул посохом.
— А теперь, — сказал он, — если в реальности возникнет внезапная прореха и из нее полезут ужасные вопящие Твари, мы обязаны будем… — Он почесал затылок. — Как там выражается декан? Надраить им уши?
— Гм, аркканцлер, декан выражается несколько покруче. Обычно он говорит о заднице, — поправил его Думминг.
Чудакулли уставился на пустую сцену.
— Кстати о задницах, — вспомнил он.
Четверо членов «Рок-Группы» смотрели на залитую лунным светом долину Сто. Первым заговорил Утес:
— Сколько?
— Чуть меньше пяти тысяч долларов…
— ПЯТИ ТЫСЯЧ ДОЛ…
Утес быстро зажал Золто рот огромной ладонью.
— И как так случилось? — спросил Утес, с трудом удерживая извивающегося гнома.
— ММФ ММФММФ М МФММФ!
— Я немного растерялся. И все перепутал, — развел руками Асфальт. — Извините.
— Пожалуй, убежать нам не удастся, — сказал Утес. — С такими деньгами нам даже в другой жизни не скрыться.
— Я честно пытался все рассказать, — простонал Асфальт. — А может… у нас получится их вернуть?
— ММФ ММФ ММФ?
— Каким образом?
— ММФ ММФ ММФ?
— Золто, — промолвил Утес как можно более рассудительным тоном. — Сейчас я уберу ладонь. И ты не будешь кричать. Понял?
— Ммф.
— Договорились.
— ВЕРНУТЬ? ПЯТЬ ТЫСЯЧ ДОЛ… ммфмм-фммф.
— Полагаю, часть денег по праву принадлежит нам, — пожал плечами Утес и сжал гнома еще сильнее.
— Ммф!
— Лично я ни разу не получал зарплату, — припомнил Асфальт.
— Поехали в Щеботан, — настойчиво заявил Бадди. — Там возьмем то, что… наше, а остальное пошлем Достаблю.
Утес задумчиво почесал подбородок свободной рукой.
— Часть денег принадлежит Хризопразу, — сообщил Асфальт. — Господин Достабль занял у него деньги на организацию Фестиваля.
— Вот от кого нам точно не скрыться, — покачал головой Утес. — Разве что мы доберемся до самого Края и бросимся оттуда вниз. Хотя и это вряд ли поможет…
— Но мы ведь можем… все объяснить, верно? — предположил Асфальт.
У них перед глазами возникла блестящая мраморная голова Хризопраза.
— Ммф.
— Нет.
— Тогда в Щеботан, — подвел итог Бадди.
Алмазные зубы Утеса ярко блестели в лунном свете.
— Мне показалось… — сказал тролль. — Показалось, будто я что-то услышал… Словно сбруя зазвенела…
Нищие-невидимки потянулись прочь из парка. Запах Старикашки Рона ненадолго задержался, так как очень любил музыку. А господин Скребок по-прежнему стоял неподвижно.
— У нас почти двадцать сосисок, — сообщил Арнольд Косой.
Генри-Гроб закашлялся так, словно у кашля был собственный скелет.
— Разрази их гром! — воскликнул Старикашка Рон. — Придумали шпионить за мной лучами?!
Что-то пронеслось по натоптанной тропинке к господину Скребку, взлетело по его балахону и схватилось обеими лапками за капюшон.
Раздался глухой стук от удара двух черепов.
Господин Скребок попятился.
— ПИСК!
Господин Скребок заморгал и сел на землю. Нищие уставились на крошечную фигурку, подпрыгивающую на булыжниках. Нищие сами были невидимыми по своей природе, поэтому замечали то, чего не видели другие люди или, как в случае с Старикашкой Роном, любой глаз.
— Это — крыса, — удивился Человек-Утка.
— Проклятье… — пробубнил Старикашка Рон.
Крыса бегала кругами на задних лапках и что-то громко пищала. Господин Скребок снова мигнул… а потом Смерть встал на ноги.
— Я ДОЛЖЕН ВАС ОСТАВИТЬ, — сказал он.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— ПИСК!
Смерть зашагал прочь, потом вдруг остановился и вернулся. Он показал костяным пальцем на Человека-Утку.
— ПОЧЕМУ ТЫ ПОСТОЯННО ХОДИШЬ С ЭТОЙ УТКОЙ НА ГОЛОВЕ?
— С какой уткой?
— ИЗВИНИ. ВСЕ НОРМАЛЬНО.
— Послушайте, что в этом плохого? — спросил Крэш и отчаянно замахал руками. — У нас все должно получиться. Обычная история, какая-нибудь луна заболеет, и вместо нее на сцену выходишь ты, вот он, твой шанс… и публика начинает сходить с ума по тебе. Такое сплошь и рядом случается!
Джимбо, Нодди и Падла посмотрели из-за занавеса на столпотворение у сцены и неуверенно кивнули.
Конечно, именно так все и происходит, но…
— Можем попробовать исполнить «Анархию в Анк-Морпорке», — неуверенно предложил Джимбо.
— Это у нас еще не разу не получилось, — сказал Нодди.
— Ну и что в этом плохого?
— Ладно, думаю, можно попробовать.
— Превосходно! — воскликнул Крэш и вызывающе поднял гитару. — Мы сможем! Ради секса, наркотиков и музыки Рока!
Он почувствовал на себе недоверчивые взгляды.
— А ты не говорил, что пробовал наркотики, — осуждающим тоном произнес Джимбо.
— Если уж на то пошло, — добавил Нодди, — не припоминаю, чтобы ты нам рассказывал, что занимался…
— Одно из трех — не так уж и плохо! — завопил Крэш.
— Конечно, каких-то жалких тридцать три процента, но…
— Заткнитесь!
Люди топали ногами и насмешливо хлопали. Чудакулли, прищурившись, навел свой посох.
— Есть такой Святой Бобби, — сказал он. — Наверное, это от него пошло выражение «надраить задницу».
— Что-что?
— На самом деле он был ослом, — пояснил Чудакулли. — Много сотен лет назад Омнианская церковь произвела его в сан епископа за то, что он всю жизнь таскал на себе какого-то там святого. И после смерти этому ослу поставили памятник. Особо трепетно верующие относятся к задней части памятника, потому что именно за эту часть животного держался святой, перед тем как отойти в иной мир. Говорят, если к ней прикоснешься, на тебя снизойдет благодать. Это к ослиному-то заду?! Как бы там ни было, задница памятника аж блестит, так ее отполировали. Наверное, отсюда и пошло выражение «надраить задницу»…
— Нет… нет… нет, аркканцлер, — помотал головой Думминг. — Вообще-то, это выражение обычно употребляют в армии. И не «надраить», а «надрать»…
— Интересно, а как определить, где у Тварей задницы? — продолжал Чудакулли. — У этих Тварей из Подземельных Измерений отовсюду торчат руки-ноги.
— Не знаю, аркканцлер, — устало произнес Думминг.
— В общем, мы начистим те их части, которые попадутся под руку…
Смерть догнал крысу только у Бронзового моста.
Никто не побеспокоил Альберта. Свалившись в канаву, он стал почти таким же невидимым, как, скажем, Генри-Гроб.
Смерть засучил рукав, его рука проникла сквозь пальто Альберта, будто сквозь туман.
— СТАРЫЙ ДУРАК. ВЕЧНО ТАСКАЕТ ЕГО С СОБОЙ, — пробормотал он. — ОН ЧТО, ДУМАЕТ, Я ЕГО УКРАДУ, ЧТО ЛИ?
Он поднял руку с осколком стекла. На нем блестела щепотка песка.
— ТРИДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ СЕКУНДЫ, — сказал Смерть и передал осколок Смерти Крыс. — НАЙДИ ЧТО-НИБУДЬ, КУДА ЭТО МОЖНО ПОМЕСТИТЬ. ТОЛЬКО НЕ РАССЫПЬ.
Смерть выпрямился и осмотрел мир.
Потом он услышал звон прыгавшей по булыжнику бутылки из-под пива, которую волок из «Залатанного Барабана» Смерть Крыс.
В ней несколько беспорядочно болтались тридцать четыре секунды песка.
Смерть поднял своего слугу на ноги. Время для Альберта остановилось. Его взгляд затуманился, часовой механизм тела работал на холостом ходу. Альберт висел на руке хозяина, как дешевый костюм.
Смерть выхватил бутылку и слегка ее наклонил. Жизнь едва заметно заструилась.
