— Я говорю, дом прикупить решили, святой отец? — махнул он рукой в сторону заброшенной халупы и спохватился: — Да что же это мы на холоде-то стоим! Вы заходите, заходите, святой отец, — гостеприимно распахнул он двери в магазин. Внутри звякнул колокольчик, а из купеческого дома раздались приглушенные женские голоса. Они пели что-то медленное и печальное.
Роберт оглянулся, ухватив с латуни «Лидия Ван-дер-Ваальс. Модистка», и зашел в галантерею.
Старичок уже стоял за прилавком в окружении стеллажей с нехитрым товаром: тускло блестели запонки и заколки, ворохом лежали бусы и браслеты из фальшивого жемчуга, спящими змеями таились ремни. С длинной балки под самым потолком летучими мышами свисали в меру пыльные зонтики, пучками сохнущих трав — ленты, платки, шали и галстуки-бабочки. Отдельную полку занимали богемные обитатели: театральные бинокли и веера. Среди всего этого изобилия одиноким рулоном грустил в углу неизвестно как оказавшийся здесь ковер.
— Так, значит, решили у нас поселиться, святой отец, — обрадовался как давнишнему знакомому старик. — Вот так славно! Завсегда приятно иметь такого доброго соседа!
— Я присматриваю место для новой церкви, — сказал Роберт, привалившись к прилавку так, чтобы можно было спокойно разглядеть дом модистки.
— Это замечательно, замечательно! — потер ладони старик. — Горелой Слободе сейчас, как никогда, не хватает духовности. Сюда, как мух на… — старик замешкался, — мед, тянет всех этих бездельников и пропойц, жуликов и актрисок! А эти уродцы, пихающие в Богом данное тело железки и прочий мусор? Тьфу!
— И среди моей паствы есть такие заблудшие овцы. Один, например, вшил себе жабры, — скорбно произнес Роберт, разглядывая окна второго этажа. Ставен на них не было, и если с забора перепрыгнуть на широкий откос…
— А ведь я еще помню времена, — начал старик, но вдруг хохотнул и хлопнул в ладоши. — Послушайте, святой отец, это же редкая удача! Возвести оплот веры рядом с этим, — он кивнул в окно, — рассадником было бы как нельзя кстати! Уверяю вас, хозяева, узнав, что способствуют богоугодному делу, наверняка скинут цену. Уж я похлопочу, — подмигнул галантерейщик.
— Церковь напротив модистки?
— Модистки! — всплеснул руками старик. — Поверьте мне, святой отец, я не первый год держу здесь лавку, — наклонился он поближе к Роберту и зашептал: — Шальная Лидия кроит и шьет не только одежду.
— Вивисекция? — вкинул бровь Роберт. — А куда смотрят власти?
— Ну, — замялся торговец, — если говорить по чести, от Лидии пользы больше, чем вреда. С железками она редко балует, так, все больше морскими дарами обходится. Кому рожу подтянуть, кому горло поправить, — старик стушевался, увидев, как священник нахмурился, стиснул зубы. — Да и жаль ее, — попытался оправдаться галантерейщик. — Младенец у нее пропал, она умом и повредилась.
Роберт смотрел в окно и последнюю фразу толком не расслышал. Дверь в доме модистки отворилась. На пороге, чадя дымом, мелькнул механический дворецкий, и по ступенькам спустился сиамец. Остановился, осматриваясь. Поднял воротник мышиного пальто, натянул поглубже котелок. Его опухшее лицо и нетвердая походка говорили о пристрастии к алкоголю. Роберт не сразу понял, что странного было в этом человеке. Для сиамца он держался чересчур по-моряцки.
— Питс, — уверенно произнес голос.
— Быть того не может, — прошептал Роберт.
— Точно вам говорю, тронулась умом! Лет пятнадцать уж как! — заверил старик, радуясь, что разговор можно продолжить. — Святой отец, а не желаете приобрести чего к празднику? У меня лучшие цены в слободе.
Между тем сиамец свернул в переулок, где мобиль Питса ждал своего хозяина.
— Это Ушлый, Бобби! Чтоб мне поперхнуться! — задорно гаркнул голос.
Роберт рванул на улицу. Вдогонку ему неслось:
— Святой отец, святой отец! Ну как насчет домика-то?
Сиамец уже открыл дверцу мобиля, когда его окликнули:
— Простите, линг-суэ, вы не подвезете меня до Собора?
— Я бы с удовольствием, почтенный, — сиамец с натугой улыбнулся, — но мне с вами не по курсу, отец.
— Ну нет, так нет, линг-суэ, — сверкнул серебряными зубами Роберт.
Сиамец успел только дернуться — удар опрокинул его на землю. Роберт приложил еще для порядка ботинком в висок, и только тогда присел над телом, прошелся по карманам. Айвер-джонсовский шестизарядный «смоукер» с варварски подпиленным дулом и двумя траченными патронами, часы, бумажник. Роберт ссыпал улов в саквояж и полез сиамцу за пазуху. Пальцы почему-то дрожали.
Они дрожали, пока не наткнулись на длинную витую цепочку. Роберт сжал ее в кулаке, рванул на себя.
Из-за пазухи выскочил крест, задергался, закачался как повешенный. Массивный, серебряный, делящий круг на четверти. Фамильный крест О'Нил.
— Эх, Джеки, Джеки, — пробормотал Роберт, устраивая связанного Питса на заднем сиденье. — Назвался сиамцем, учи язык. — Роберт сел за руль и завел мотор.
Первый раз в жизни Дикий Ирландец вспомнил добрым словом узкоглазого. Пять лет назад старый, вечно кашляющий от рудной пыли, Нгао Па объяснил ему, что самый простой способ вытянуть сиамца на драку — это назвать его обезьяньей подстилкой.
* * *
— Мда, — вздохнул галантерейщик и взъерошил седую шевелюру, — какой покупатель ушел. А ведь я бы сговорился, да. Сговорился. И цену бы достойную подобрал. Надо же. Может, заглянет еще? Уж я б тогда его так запросто не выпустил.
Расстроенный монолог оборвал шум мотора. Из подворотни выскочил на всех парах черный мобиль и резко затормозил у лавки. Давешний священник ловко спрыгнул на брусчатку и звякнул дверным колокольчиком.
— Святой отец, вы вернулись, — развел руками старик. — Я знал, что вы вернетесь! — улыбнулся он.
— Сколько? — ткнул в ковер священник.
— О, а это ваш друг? — кивнул в окошко старик на сиамца в сером. Тот спал, привалившись к спинке сиденья, котелок его съехал набок, закрывая половину лица.
— Это мой прихожанин, — улыбнулся священник. — Я искал его, дабы наставить на путь истинный. Так сколько?
— Ну, это ручная работа, — пожал плечами торговец. — Заморская штучка. Сейчас таких уже не делают.
Священник поморщился и бросил на прилавок стокроновую ассигнацию:
— Хватит?
Деньги исчезли с крейсерской скоростью.
— Отличный ковер, отличный, святой отец, — протянул рулон старик. — Большой, теплый! А какой рисунок!
— Не сомневаюсь, — священник взвалил на плечо сверток и шагнул к двери.
— Святой отец, а как же домик-то? Брать будете? — засеменил галантерейщик следом и выбежал на улицу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
