– Но пока добрый Санчо занимался козами, – спросил герцог, – чем занимался господин Дон-Кихот?
– Так как все это происходило вне обыденного порядка вещей, – ответил Дон-Кихот, – то, что Санчо рассказывает, вовсе неудивительно. Что меня касается, то я не открывал глаз ни сверху, ни снизу, и не видал ни неба, ни земли, ни моря, ни песчаных пустынь. Я, правда, отлично чувствовал, что лечу по атмосферной области и даже касаюсь области огня, но не думаю, чтоб мы залетели дальше. И в самом деле, так как область огня находится между луной и последней атмосферной областью, то мы не могли, не сгорев, достигнуть неба, где находятся семь коз, о которых говорит Санчо, а так как мы не изжарились, то Санчо или лжет, или грезит.
– Я не лгу и не грежу, – возразил Санчо. – Вот спросите у меня приметы этих коз, и вы увидите, говорю ли я правду или лгу.
– Ну, скажите, Санчо, каковы они, – предложила герцогиня.
– А вот каковы, – ответил Санчо, – две зеленые, две красные, две голубые и одна пестренькая.
– Это совсем новая порода коз, – заметил герцог, – на нашей земле таких цветов не видать.
– О, это понятно! – ответил Санчо. – Подумайте только, какая разница должна быть между земными и небесными козами.
– Скажите, Санчо, – спросил герцог, – видали вы между этими козами козла?
– Нет, сударь, – ответил Санчо. – Я слыхал, что ни один рогатый зверь не проходил никогда через рога луны.
Герцог и герцогиня перестали расспрашивать Санчо о его путешествии, потому что он готов был, по-видимому, занестись на седьмое небо и рассказать им обо всем, что там происходило, не сделав из сада ни одного шага. Так закончилось приключение дуэньи Долориды, над которым все хохотали вволю, не только пока оно продолжалось, но и всю остальную свою жизнь, и которое доставило бы Санчо достаточный материал для рассказов, даже если бы он прожил многие века. Дон-Кихот подошел к своему оруженосцу и шепнул ему на ухо: «Санчо, как вы хотите, чтоб все верили тому, что вы видели на небе, так и я хочу, чтоб вы верили тому, что я видел в пещере Монтезиноса; больше я ничего не прибавлю».
ГЛАВА XLII
О советах, которые надавал Дон-Кихот Санчо Панса, перед тем как последний отправился управлять своим островом, и о многих других хороших вещах
Счастливое и веселое окончание приключения с Долоридой так пришлось по душе герцогу и герцогине, что они решились продолжать свои шутки, видя, какой неоценимый материал являют собой их гости, принимающие все за чистую монету. На другой же день после полета Клавиленьо герцог, составив план действий и отдав своим слугам и вассалам приказания относительно того, как поступать с Санчо при управлении им обещанным ему островом, велел ему приготовиться к губернаторству, прибавив, что его островитяне ждут его, как манны небесной.
Санчо поклонился до земли и сказал: – С тех пор как я сошел с неба, с тех пор как глядел с его бесконечных высот на землю и видел, как она мала, у меня несколько поостыло прежнее желание сделаться губернатором. Что за величие, в самом деле, в управлении горчичным зерном? Что за заслуга, что за власть в управлении полудюжиной людей величиной с орех? Больше я не насчитал тогда на земле. Если бы ваша барская милость соблаговолили подарить мне клочочек неба, хотя бы с полмили, то я принял бы его гораздо охотнее, чем величайший в мире остров.
– Заметьте, Санчо, – ответил герцог, – что я никому не могу дать ни клочка неба, хотя бы даже величиной с ноготок, потому что такого рода милости и дары свойственны одному Богу. А я дарю вам, что могу: готовый, законченный, круглый, хорошо устроенный остров, очень плодородный и богатый, в котором вы, если хорошо приметесь за дело, сумеете приобрести, вместе с земными богатствами, также и небесные.
– Ну, хорошо, – согласился Санчо. – Пусть будет остров, и я буду таким губернатором, что наперекор злым людям попаду прямо на небо. И не то чтоб мне хотелось из гордости подняться из моей хижины и скрыться в вышине; а мне хочется попробовать, какой вкус у губернаторства.
– Если вы его попробуете, Санчо, – сказал герцог, – вы поедите свои пальцы, потому что приказывать и видеть, как повинуются твоим приказаниям, очень приятно. Когда ваш господин сделается императором (а он без сомнения сделается им, судя по обороту, который принимают его дела), он, наверное, нелегко откажется от этого поста, и вы увидите, что он в глубине души пожалеет о том времени, когда еще не был императором.
– Сударь, – ответил Санчо, – я полагаю, что повелевать хорошо даже стадом баранов.
– Пусть меня погребут вместе с вами, Санчо, – вскричал герцог, – если вы не сведущи во всем решительно, и я надеюсь, что из вас выйдет хороший губернатор, как и можно ожидать от вашего здравого смысла. Но оставим это, и заметьте, что вы должны завтра же утром отправиться на остров губернаторствовать. Сегодня вечером вас снабдят подходящим платьем, которое вы должны будете носить, и всем необходимым для отъезда.
– Пусть оденут меня как угодно, – сказал Санчо, – как бы я ни был одет, я останусь все тем же Санчо Панса.
– Это правда, – согласился герцог, но нужно, чтоб наряд соответствовал положению, в котором человек находится, или званию, которое он носит. Нехорошо было бы, если б юрисконсульт был одет по военному, а военный по духовному. Вы же, Санчо, будете одеты наполовину ученым, наполовину капитаном» потому что на том острове, который я вам даю, ученость также нужна, как оружие.
– Ученость? – переспросил Санчо. – У меня ее совсем нет: я даже грамоты не знаю; но мне достаточно знать наизусть молитвы, чтобы быть отличным губернатором. Что же до оружия, так я до тех пор буду действовать тем, которое мне дадут, пока не упаду, а в остальном воля Божья.
– С такой хорошей памятью, – сказал герцог, – Санчо ни в чем не может ошибиться.
В это время к ним подошел Дон-Кихот. Узнав, в чем дело, и услыхав, что Санчо так скоро должен отправиться управлять островом, он с позволения герцога взял его за руку и отвел в свою комнату с намерением надавать ему советов, как ему исполнять свои новые обязанности. Придя в свою комнату, он запер дверь, почти насильно усадил Санчо рядом с собой и сказал ему голосом медленным и твердым:
– Я бесконечно благодарю небо, друг Санчо, что фортуна пошла к тебе навстречу и взяла тебя за руку, прежде чем сам я встретил удачу. Я, думавший, что найду в дарованных мне судьбой милостях, чем заплатить за твои услуги, еще нахожусь в начале своего странствования, ты же, раньше времени и в противность всем законам разумного расчета, видишь желания свои исполненными. Одни расточают подарки и щедроты, хлопочут, надоедают, молятся по утрам, когда встают, умоляют, настаивают, и не получают того, о чем просят. Иной же является и, сам не зная, как и почему, вдруг получает место, которого домогалась целая толпа просителей. Можно сказать, что в искании мест все зависит от удачи или неудачи. Ты, который, на мой взгляд, не более как толстое животное, вдруг без усилий, без ранних вставаний и бессонных ночей, единственно потому, что странствующее рыцарство коснулось тебя своим дыханием, сделался ни более, ни менее, как губернатором острова. Я говорю тебе это, Санчо, для того, чтоб ты не приписывал своим заслугам оказываемой тебе милости, а благодарил бы прежде всего небо, которое благосклонно устроило все, а затем величие, заключающееся в покровительстве странствующего рыцаря. Теперь, когда твое сердце расположено верить тому, что я тебе сказал, будь, о сын мой, внимателен к словам этого нового Катона,[231] который хочет давать тебе советы, хочет быть твоим компасом и путеводителем, чтобы довести тебя до спасительной гавани на том бурном море, в которое ты собираешься пуститься, так как высшие должности ничто иное, как глубокая пучина, объятая мраком и усеянная подводными камнями.
«Во-первых, о, сын мой, сохраняй страх Божий, потому что страх этот есть мудрость, и если ты будешь мудр, ты никогда не будешь впадать в заблуждение.
«Во-вторых, никогда не забывай, кто ты, и употребляй все усилия, чтобы познать самого себя: это познание дается всего труднее. Познав самого себя, ты не станешь раздуваться, как лягушка, которая желает сравняться с волом. В том случае, когда твое тщеславие распустит хвост, одно соображение заменит тебе уродство ног:[232] воспоминание о том, что ты в своей деревне пас свиней.
– Этого я не могу отрицать, – ответил Санчо, – но тогда я был еще маленьким мальчиком. А потом, когда я стал маленьким мужчиной, я стал уже пасти не свиней, а гусей. Но мне кажется, что это вовсе не относится к делу, потому что не все правители происходят от царей.
– Это правда, – согласился Дон-Кихот, – и потому те, которые не благородного происхождения, должны соединять с важностью занимаемого ими поста ласковую кротость, которая, при разумном направлении, предохраняет их от уколов злословия, от которых не спасает никакое положение в свете.
