Фрайгейт и Бёртон были единственными, кто в момент гибели «Хаджи-2» был полностью одет. На остальных сейчас были покрывала, одолженные у ганопо. Закутанные в них с ног до головы, моряки Бёртона скрылись в густом тумане. Впереди шел Бёртон; он держал Алису за руку, Алиса — Фрайгейта и так далее — до последнего. Руководствуясь своим необыкновенным чувством направления, Бёртон вывел их к кромке воды. Теперь им стал виден тусклый огонь факелов в серой вате тумана.
Бёртон вытащил свой кремневый нож. У Казза была дубина, сделанная из соснового сука с помощью ножа, одолженного у кого-то из ганопо. Нож Фрайгейта отдали неандерталке Бесст. Остальные были безоружны.
Бёртон осторожно пробирался вперед, пока не очутился у края плота. Между факелами, расположенными вдоль этого края, были довольно большие промежутки, позволившие ему проскользнуть на плот не обнаруженным стражей. Он продолжал ползти, пока не оказался за пределами видимости и слышимости стражников. Там он и ждал, пока к нему по одному не присоединятся остальные.
— Это была самая легкая часть дела, — шепнул он. — С этой минуты мы сами будем как слепые, пока не доберемся до какого-нибудь факела. Я помню наизусть расположение построек и лодок, но в этом тумане… а, да ладно, следуйте за мной.
Несмотря на его заверения, ему пришлось довольно долго блуждать в тумане. Затем перед ним внезапно возникла фигура черного идола с костром, горящим в пустотелом брюхе. Бёртон постоял с минуту, определяя приблизительное число шагов от статуи до здания, где хранились граали.
— Я вижу какой-то свет справа от меня, — сказал Казз.
Стараясь держаться правее факелов, Бёртон повел свою команду дальше, пока не увидел наконец квадратные стены и коническую крышу склада. От фасада здания доносились голоса стражей, говорящих тихо и время от времени, чтоб согреться, постукивающих по доскам палубы ногами. Подойдя к зданию с тыла, для чего Бёртону пришлось идти, касаясь пальцами стен, отряд там и остановился.
Из складок одежды Бёртон вынул свернутую в кольца кожаную веревку, которую одолжил у вождя ганопо (тот, к счастью, даже не поинтересовался, для какой такой надобности она нужна). Монат и Фрайгейт несли такие же веревки. Бёртон связал концы всех трех кусков, чтобы получить одну — длинную. Алиса взялась за один конец, а Бёртон с Фрайгейтом, Монатом, Логу и Каззом исчезли в темноте. Бёртон помнил, что у борта плота, прямо напротив склада, находится стойка для лодок. На этот раз он уверенно вышел прямо к цели.
Дав знак своим спутникам двигаться медленно и бесшумно, он сумел снять с подставки большое каноэ. Оно могло вместить около десятка человек и, хоть было сделано из легкой сосны и рыбьей кожи, весило немало.
После того как каноэ спустили на воду и в него погрузили весла, все вернулись назад, кроме Логу. Ее обязанность состояла в том, чтоб не дать течению унести каноэ.
Держась за веревку, они быстро вернулись к складу.
И в ту же минуту Казз покряхтел и сказал:
— Идут чужие!
Огни факелов приближались.
— Это смена караула, — шепнул Бёртон.
Теперь им снова пришлось перейти на другую сторону здания, так как четыре вооруженных человека шли прямо на них.
Бёртон взглянул вверх. Это его воображение или же туман сверху действительно стал чуть посветлее?
Пришлось ждать. Кое-кто из них даже покрылся потом, несмотря на влажный холодный воздух. Часовые обменялись десятком фраз, часть которых наверняка представляла собой грубые солдатские шуточки, судя по смешкам, а затем сменившиеся с поста попрощались и ушли. По факелам было видно, что двое пошли к хижинам на носу, а двое двинулись в противоположном направлении, заставив затаившихся десантников быстро отступить.
Бёртон, выглянув за угол, шепнул:
— Эти двое разделились. Казз, тебе не кажется, что ты мог бы справиться с одним из них?
— О чем говорить, Бёртон-нак, — ответил Казз и тут же скрылся.
Оба факела уже почти исчезли из виду, когда Бёртон увидел, что один из них упал. Мгновение спустя его подняли, и теперь он разгорался по мере приближения к Бёртону и его группе.
К этому времени Бёртон уже перешел вместе со своими людьми от боковой стенки к задней стене склада. Он не хотел, чтоб часовой, зайдя за угол, увидел там горящий факел.
Казз откинул свой капюшон. Его большие, похожие на костяшки домино зубы сверкнули в свете факела. В одной руке он держал тяжелое дубовое копье с насаженным на конец рогом рогатой рыбы; копье он отобрал у часового. На поясе Казза висел кремневый нож, насаженный на тяжелую деревянную рукоятку, и топор из сланца. Это оружие он передал Алисе и Фрайгейту. Дубина неандертальца перешла к Монату.
— Надеюсь, ты не убил его? — шепнул Монат.
— Все зависит от толщины его черепа, — ответил Казз.
Монат поморщился. Он страдал почти патологическим отвращением к насилию, хотя в случае самозащиты становился беспощадным бойцом.
— Нога тебе не помешает? — спросил Бёртон. — Как думаешь, ты сумеешь бросать топор с той же меткостью, что и прежде?
— Думаю, смогу, — ответил Фрайгейт. Его трясло, хотя, если бы начался бой, он сразу же почувствовал бы себя уверенней. Подобно арктурианцу, он очень не любил рукопашные схватки.
Бёртон объяснил, что надо делать, а затем повел Казза и Алису вдоль боковой стены по направлению ко входу. Все остальные собрались у противоположного угла.
Бёртон выглянул из-за угла. Четыре стража стояли кучкой, лицом друг к другу, и разговаривали. Спустя минуту из-за утла показался свет факела. Стражи не замечали его до тех пор, пока факел не оказался почти рядом с ними. Как только Бёртон увидел, что они обернулись в ту сторону, и услыхал их оклик, он начал действовать.
Казз, чье лицо было скрыто капюшоном, оказался вплотную к стражам раньше, чем они приказали ему остановиться. Возможно, часовые думали, что он из числа только что смененных, который почему-то решил вернуться.
К тому времени, когда ошибка обнаружилась, для них все уже кончилось. Казз перехватил свое копье чуть повыше наконечника и, использовав его как дубину, ударил древком одного из солдат по шее.
Бёртон, держа нож в левой руке, врезал ребром правой ладони по шее другому часовому. Он не хотел убивать, потому и кровожадному Каззу приказал по мере возможности не пользоваться острием копья.
Из серой тьмы вылетел топор Фрайгейта и попал прямо в грудь третьего стража. То ли топор был брошен неточно, то ли Фрайгейт хотел избежать убийства. Если последнее, то бросок был просто великолепен. Топор попал в часового не лезвием, а обухом, и тот рухнул на бревна, лишившись на время способности дышать. Прежде чем он обрел ее снова, он опять упал на пол от страшного пинка Бёртона, пришедшегося ему прямо в висок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
