еще? Федя мучительно искал наиболее слабые, уязвимые места в работе.
— Владимир Иванович! — негромко позвал Федя своего заместителя.
Рузин не спеша, с достоинством встал и подошел к шефу.
— Смотрели? — спросил Федя Рузина, указывая на справку, чтобы как-то начать разговор. — Имею в виду — после обкатки?
— А чего? Все нормально, по-моему, — отвечал Рузин, и на мгновение в выражении его лица мелькнула ирония и тотчас погасла.
— Зинаида Николаевна, наш вопрос — первый? — спросил Федя.
— Первый и единственный, — отвечала она в то время, как ее белые, прозрачные руки четкими отработанными движениями производили необходимую работу с бумагами.
— Что, серьезно? — насторожился он.
— Конечно! А вам — радоваться… По крайней мере смогут без спешки, детально все рассмотреть, а это всегда приятно.
Федя улыбнулся ей в знак согласия и отошел. Зинаида Николаевна встала и, держа локти слегка на отлете, вошла в кабинет секретаря, затем вернулась и, торжественно оглядев собравшихся, сказала:
— Товарищи, прошу всех приглашенных пройти в кабинет.
Было ровно три часа.
Зинаида Николаевна заняла свое обычное место рядом с Прониным и так же естественно, как в приемной, продолжала работу с бумагами, так что каждый документ попадал в руки того лица, кому он требовался в данный момент. Члены парткома сидели, как обычно, за столом, состыкованным с секретарским. Пронин объявил повестку дня заседания, ее тут же утвердили и перешли к рассмотрению вопроса.
Федя в своем выступлении рассказал о работе опытного производства, подчеркнул также, что кроме основной продукции налажен выпуск товаров широкого потребления, таким образом коллектив не обошел стороной и этой актуальной задачи. Затем он особо остановился на имеющихся еще недостатках, закончил, сел и, выждав мгновение, повернулся к сидевшему рядом Рузину: «Ну как? В норме?» Рузин кивнул внушительно. А затем слово предоставили председателю комиссии, основному докладчику. Он кратко повторил то, о чем говорил Федя, и подтвердил приведенные Федей цифровые данные. Перелом начался со слов: «Однако надо различать задачи, стоящие перед производством вообще и перед опытным производством. Наше опытное производство по идее должно быть мастерской отрасли по выпуску образцов. В какой же мере наши опытники решают эту задачу?»
— Какие будут вопросы к докладчику? — спросил Пронин.
Сидевший прямо против секретаря Остров попросил уточнить, за счет чего растет производительность труда. Федя оскорбился: что, здесь дети сидят? Не знают за счет чего? Демагогия!
Остров продолжал:
— Вопрос мой продиктован чисто практическими соображениями: если раньше наши заказы на специнструмент и приспособления выполнялись в течение максимум месяца и мы считали, что это слишком долго, то теперь, при в о з р о с ш е й производительности труда, на заказы уходит полтора-два месяца как минимум. Где логика?
Люди оживились. Парадокс: производительность растет, а работают медленней.
— В таких случаях надо говорить конкретно, — бросил реплику Федя, — сроки определяются трудоемкостью выполняемых работ!
— Федор Аниканович, я говорю о системе: сроки удлинились.
— И намного! — поддержал Горовой. — Вообще любая мелочь стала проблемой! Никогда такого не было…
Федя понял, что обсуждение принимает неожиданный оборот. В нем вспыхнуло возмущение, но он сдержал себя и начал набрасывать новые тезисы. Почему сбрасывается со счета организация производства товаров широкого потребления? Крупнейшие заводы — Кировский, «Большевик» — организовали у себя цехи ширпотреба, мы тоже не остались в стороне. Это во-первых… Во-вторых…
Отворилась дверь, и боком, делая извинительный жест обеими руками, вошел Тихон Иванович Шашечкин, уселся в уголке. Федя совсем растерялся: он надеялся, что от дирекции придет генеральный или Борис Борисович, в крайнем случае, а от Тихона всего можно ожидать. Уж и очки надел и талмуд свой достал.
— Какие еще вопросы к основному докладчику? — повторил Пронин.
— Меня интересует: чем вызвана необходимость брать заказы со стороны? — спросил Мацулевич.
— Какие именно? — уточнил председатель.
— Скажем, те же гаечные ключи. Я могу понять, что в этих изделиях имеется потребность, но у нас опытное производство! Я еще раз повторяю: о п ы т н о е! Со своим профилем, со своими особенностями. Мы отвечаем за отрасль, — со сдержанным негодованием говорил Мацулевич.
Федя тотчас определил, кто нагнетает обстановку — завлабы, которые административно не подчинялись ему. Он-то надеялся, что они у него в руках: от него зависит, чей заказ пустить в первую очередь, кого и попридержать… И вот восстали. И теперь катят бочку. Сроки удлинились?! А чертежи дают в каком виде? Формально он мог бы не принимать заказ… Хрусталев приучил их выполнять по наброскам, это кустарщина. С этим надо бороться. И, взяв слово для справки, Федя с достоинством высказал свои мысли.
— Мы за инженерный подход, — закончил он.
— Инженерный подход состоит в правильном понимании задач опытного производства, — парировал Остров и сослался на пример с Белой машиной: изменение формы направляющих с учетом силы земного притяжения производилось вообще без предварительной коррекции чертежей, по-кустарному, на глазок, но дело от этого только выиграло, такова одна из особенностей опытного производства и… ручного творческого труда. — Чтоб не быть голословным, спросим одного из создателей Белой машины. Терентий Кузьмич, вам Хрусталев давал какой-нибудь чертеж? — повернулся Остров к Тишкину.
— Это по «бугорку»? Как же! Игорь Николаевич сам рисовал чертеж.
— Долго рисовал?
— Ну, сколько?.. Набросал минут в пять.
— В одной проекции?
— А сколько их надо? Главное — мысль понять.
— Терентий Кузьмич, вы очень хорошо сказали: главное — мысль понять, — добавил Остров.
Атаринов взглянул на Пронина. Но по выражению его лица нельзя было понять, на чьей он стороне. Он внимательно следил за разворачивающейся дискуссией, и лишь когда один из выступавших поставил под сомнение целесообразность выпуска товаров народного потребления, Пронин заметил, что выпуск товаров массового спроса нельзя ставить в вину, в печати было обращение к руководителям машиностроительных заводов создать цехи для производства товаров народного потребления,
