но, разумеется, не в ущерб основным задачам, это он подчеркнул.
— Я согласен, — заявил Остров, — но Федор Аниканович ратовал за инженерный подход. В какой степени это относится к организации производства товаров, пользующихся спросом?
— В такой же степени, — ответил Федя, пожав плечами.
Остров тонко улыбнулся и сел.
— А что такое инженерная позиция? — поднялся вновь Мацулевич. — Прежде всего, я полагаю, это технически грамотная позиция…
Федя вспомнил: Мацулевич дважды останавливал его в коридоре и просил ускорить изготовление, в общем, несложного прибора в мастерской Никифорова. И Федя, кажется, звонил… Или не звонил? Неужели они так и не выполнили заказ? Тогда понятно.
— Инженерный подход, между прочим, состоит и в том, чтобы уметь считать, — продолжал Мацулевич. — Если себестоимость тех же ножниц у нас на производстве в три раза выше, чем на профильном предприятии, то встает вопрос: какой смысл? Нужна специализация!
— Минуточку, но если себестоимость высока, откуда может быть рост производительности?
— Вам объяснили: на гаечных ключах повышают.
— Ну, здесь как раз существуют определенные инструкции.
— Интересно, если б Хрусталев руководствовался ими, в какой пятилетке он сдал бы свою машину?
Снова всплыло имя Игоря Хрусталева. И тут еще заговорили о текучести кадров. Посыпались имена кадровых рабочих высокой квалификации — вот кто уходит, не случайные люди… Федя решил не давать спуску. Он подтвердил, что да, ряд рабочих уволился в связи с заменой высококвалифицированного ручного труда механизацией.
— Заблуждение и уверенность в том, что НТР ведет к деквалификации кадров, — не ново, — кинулся вновь Мацулевич, — неожиданно слышать это здесь! А когда я или другой завлаб просят вас ускорить заказ, вы, Федор Аниканович, ссылаетесь на нехватку квалифицированных рабочих. И снова нет логики…
— К вопросу о квалификации: какой станок легче наладить — нашего старичка ДИП-200 или современный прецизионный типа СО-4? — послышалась реплика.
Расстроенный Федя, уже не подумав, брякнул:
— У Форда на конвейере трудятся рабочие самой низкой квалификации. И, между прочим, в чем, в чем, а в плохой механизации его нельзя упрекнуть…
И тогда попросил слова Тихон Иванович Шашечкин.
— Атаринов ссылается на Америку, — сказал он, — но всем известно, что с фордовского конвейера сходят машины среднего класса. И сам Форд так считает. Но в той же Америке и, кстати, во всех промышленно развитых странах наиболее точные работы производятся с помощью ручного труда! И тот же конвейер собирают вручную. И автомашины высшего класса только ручной сборки…
Этот консервативный бюрократ Шашечкин брал на себя роль прогрессиста! И колол его, Федю…
— А зачем нам ссылаться на Запад? — патетически восклицал Шашечкин, чувствуя, что общественные симпатии на его стороне. — Что нам Форд?.. Тишкина нашего возьмите. Кто из присутствующих видал, как работает Тишкин? Вот, скажем, Терентий Кузьмич, тебе поручили изготовить калибр или что там еще… Ну пусть калибр. С чего ты начнешь работу?
— Мерительный инструмент делать надо, хотя б скобу. Чем промерять-то? Если по-серьезному…
— Терентий Кузьмич, ты правильно сказал: если по-серьезному! Вообще говоря, существуют мерительные инструменты, тот же штангель, микрометр… Но это нет! Это не для уникальной детали. А для идеальной точности — скоба. Для промера одной лишь детали. Прежде чем браться за деталь, рабочий думает о мерительном инструменте, чтобы использовать его всего лишь однажды. Товарищи, это и есть партийный, государственный подход к делу.
— Но это же крайне непроизводительно, — бросили робко.
— Что? Непроизводительно? Да кто ж на калибрах и эталонах строит производительность?! — воскликнул Шашечкин, весь сияя. — Грамоту надо знать! Производительность закладывается в инструмент, в образец!
Что-то знакомое. Кто-то уже говорил это Феде, и не раз. Игорь, вот кто!.. Тот Игорь, с которым они вместе возмущались консерватизмом и вероломством Шашечкина… Как все странно повернулось!
— И здесь мы должны отдать должное этому… Хрусталеву! Он, конечно, ренегат, что сбежал… и замашки анархистские, но свою задачу он понимал, твердо держал линию: все детали их теперь уже, можно сказать, знаменитой машины изготовлялись вручную, без применения копировальных устройств, так, Терентий Кузьмич? Вот!.. А теперь возьмите общеизвестный пример — наши телевизоры. Миллионами сходят с конвейера. Полная унификация, автоматизация, специализация — и никаких проблем, никто не жалуется. А потому что вначале отработали технологию и потрудились руками такие вот корифеи, как Терентий Кузьмич! Потом — пожалуйста, на конвейер. И мы — отработчики. А наше опытное — библия отрасли. Ты Библию-то читал? — под общий смех бросил Шашечкин Атаринову.
Теперь Федя видел: практически все завлабы, все члены ученого совета выступили против него. Из авторитетных специалистов промолчал лишь Илья Подранков. Он сидел, понурив голову и стараясь не смотреть в Федину сторону. «Уж мог бы сказать несколько слов, — думал Федя, — ему всегда шли навстречу… Каждый о себе. Только!» Но в глубине души он не мог утешать себя, что Шашечкин коварен и давний враг его или предвзяты отдельные члены комиссии…
— Товарищи, вот здесь поступила записка: интересуются, как используется камера для производства высокоточных работ в подвальном отсеке мастерской Хрусталева… прошу прощения — Никифорова, — сказал Пронин.
И прежде чем Федя успел сообразить, поднялся Никифоров и не без самодовольства проинформировал собравшихся, что помещение отнюдь не пустует, а используется для хранения поступающих заготовок — болванок.
— Это в голове у кого-то пустует, — отчетливо проронил Горовой.
— А во сколько обошлось институту оборудование в подвальной части здания уникальной камеры, не зависимой от земных колебаний? Кто в курсе?
— Это делалось поэтапно, в течение нескольких лет, — озабоченно отвечал Рузин. Он курировал финансы.
— Все-таки общая сумма?
— Что-то около полутора миллионов. Этим Хрусталев занимался, он имел прямой контакт с Глебовым. Точно я затрудняюсь ответить…
Наступило недоброе молчание.
— Чему ж удивляться, — произнес Остров.
Это был нокаут. Больше никто ничего не говорил.
Подводя
