– Гатанас хочет уничтожить эёранцев, он не отменит операцию «Незабываемая свадьба»[1], так что даже если взрыв его не убьёт, имеет смысл…
– Ты не можешь знать наверняка, что сделает или не сделает другое существо, – перебивает его неотрывно следящий за экранами собеседник. – У Гатанаса заготовлен другой план, и он может не одобрить этот, потому что не участвовал в его создании. Он может счесть такую атаку слишком рискованной и грозящей разоблачением деятельности Нарака.
Задетый за живое критикой своего плана, демон неожиданно эмоционально возражает:
– Простите, но какой может быть риск, если эёранцев накачают усиленными феромонами суккубов? Они пикнуть не успеют, как магию из них выдоят до смерти. Этот план совершенен, он не может сорваться ни при каких обстоятельствах, а значит, не может выдать вмешательство Нарака в дела Эёрана. Даже если кто‑то попытается спасти правителей, даже если исполнители будут криворуки, даже… я просто не представляю, что должно произойти, чтобы что‑то пошло не так.
– Не бывает совершенных планов, – философски отзывается его собеседник, продолжая задумчиво смотреть на экраны. – Всегда существуют неучтённые факторы.
– Какие в моём плане по уничтожению эёранцев могут быть неучтённые факторы? Что может сорвать откачку из них магии, пока они находятся под воздействием феромонов, если все попавшие в зону их действия тут же потеряют над собой контроль? Мой план идеален. Он… да он неотвратимее, чем этот захват Гатанаса Аведдина!
Губы его собеседника трогает усмешка, и он нравоучительно повторяет:
– Всегда существуют неучтённые факторы.
После чего торопливо покидает сумрачную комнату.
Создатель плана «Незабываемая свадьба» мысленно снабжает его разными эпитетами, единственный приличный из которых – сноб, а затем переводит взгляд на мониторы… и ругается вслух.
Потому что на мониторах видно: никакого кристалла с Гатанасом и Леонхашартом в захваченном ангаре нет. И Фазариса Нордотта с его демонами нет. Даже осколков кристалла нет. Есть только связанные, крепко спящие военные Архисовета.
***
В глубоком преглубоком подземелье кристалл с Леонхашартом и Гатанасом озарён лучами прожекторов, обвешан датчиками, просвечен всевозможными приборами.
В нём чётко видны две фигуры: белая и чёрная.
Кристалл мирно и величественно мерцает, такой загадочный, прямо призывающий его исследовать, можно даже со вскрытием содержимого…
Вдруг поверхность кристалла покрывается сеткой трещин, искажая застывшие фигуры. Датчики начинают отваливаться, механические тараканы падать с верхушки. Тысячи осколков с грохотом осыпаются на пол, и вместе с ними оседают на колени Леонхашарт с Гатанасом.
Оба архидемона пытаются отдышаться, хрипят, смотрят друг на друга исподлобья, посверкивая громадными рогами, а в волосах их бриллиантами вспыхивают крупицы магического кристалла. Леонхашарт распахивает огромные чёрные крылья, чтобы немедленно лететь к Насте, но… но…
Они в бронированной лаборатории.
Под прицелом камер.
Со всех сторон к ним тянутся манипуляторы с приборами.
И с их стороны на массивной двери ручки нет, только щель для электронного ключа.
– Юма… – сипит Леонхашарт, в его тёмных радужках вспыхивает лиловое сияние.
– Зачем вы так рано вылезли? – Динамики наполняют лабораторию её недовольным голосом. – Я не успела толком исследовать кристалл, а он такой…
– Выпусти! – рычит Леонхашарт: он должен найти Настю, должен найти прямо сейчас любой ценой, он задыхается без неё. – Немедленно!
От его крика содрогаются, звякают осколки кристалла. Гатанас морщится и потирает ухо.
– Раз уж вы здесь, мои дорогие целые настоящие архисоветники, – в голосе Юмаат отчётливо звучит хищное предвкушение. – Проведём несколько экспериментов…
Глава 20
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– И что будем делать? – в темноте спрашивает Лисса и передаёт конфету лежащему под кроватью Маду. – Как искать Настю?
– И что сделаем, если найдём? – Катари взбивает подушку и натягивает одеяло до шеи. – Она слишком давно отсутствует, если мы её отыщем, её, скорее всего, обвинят в побеге и арестуют. Тут с иномирянами в этом плане очень строго, ошейник на шею – самый мягкий вариант, ей могут устроить и похуже.
– Мы докажем, что её похитили, – Манакриза присматривается к фотографии на смартфоне котика. – Не могут же её наказать за отсутствие на факультете, если она в этом не виновата.
– Она напоминает о Леонхашарте, – Катари, за последние дни прочитавшая о Нараке очень много и по сети общавшаяся с кандидатом в выборные советники Илантихом и волонтёрами партии «Равные возможности», лучше всех присутствующих понимает, какие проблемы могут ещё возникнуть. – О его исчезновении не захотят напоминать, и Настя просто исчезнет.
– И что нам теперь её не искать? – раздражается Манакриза. – А если Настя нуждается в помощи прямо сейчас? Если её пытают? Убивают?
На комнату накатывает тревожная тишина, Мад перестаёт шуршать фантиком под кроватью.
Катари вздыхает:
– Я не отрицаю, что надо её спасать, но надо и продумать, что делать после. Официальные власти могут оказаться не лучше тех, кто похитил Настю. Учитывая, как мы попали сюда, и прозвище «мясо», на гуманность рассчитывать не стоит.
В памяти Манакризы всплывают слова Найтеллит о возвращении домой… Не у всех ведь миры ужасные.
– Мы можем вернуть Настю домой, – предлагает Манакриза, и тишина становится ещё более напряжённой. – Можем все вернуться домой.
Тихо… очень тихо. Мысли об этом варианте захватывают всех, проникают в сознания, накрывают немотой. Потому что каждой есть о чём вспомнить. Этот общий порыв трогает даже Мада: впервые он пытается представить, каково в Нараке иномирянам, мечтают ли они вернуться домой, как скоро гаснет эта мечта, каковы статистические раскладки по их желаниям, среднестатистическое время смирения с новыми реалиями и прочие всевозможные измерения…
Дом.
Это сладкое слово.
Горькое слово.
Каждому есть что вспомнить.
И воспоминания, не используя ни единой капли магии, уносят девушек из шикарной спальни благородного факультета в родные миры.
***
Никогда‑никогда я больше не буду выходить вечером за едой: это опасно для жизни. А если увижу мужчину на шикарном авто, поглядывающего на меня с интересом – прибью прежде, чем он утащит меня к демонам. А Вась буду обходить за километр. Лучше два.
Бум!
А у стены звук, как у пустого аквариума, когда бьёшься об неё головой.
Бум!
Мне бы рога, как у Лео, ими было бы удобнее её таранить.
Бум!
И звук, наверное, от рогов был бы поинтереснее.
Бум!
Саламандра смотрит на меня сочувственно. После всех безуспешных штурмов двери она понимает мою боль. Настолько понимает, что отвлекается от мультиков. Она теперь любит мультики о проказниках демонятах. Хоть кому‑то здесь есть чем заняться!
Бум!
На этот раз я ударяюсь лбом слишком сильно и останавливаюсь.
Двенадцать дней я сижу здесь.
Чем ещё заняться в запертой комнате?
Как ещё потратить бесконечное время?
Может, попробовать на руках походить? Никогда не получалось, но времени на тренировки теперь полно.
Замуровали демоны…
Бум!
А‑а‑а! Я сейчас закричу!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Сколько можно меня здесь держать? Зачем?
Вскинув руки, запрокинув голову, смотрю на ненавистный потолок из стекла с вкраплениями какого‑то чёрного мерцающего порошка. Внутри копится… злость и жажда свободы, меня распирает от накопившихся чувств. Душа требует крика! И я кричу.
