Я не нашелся что ответить. Они уселись в фургон, Кеси подстегнул лошадь, и они уехали. Я остался стоять рядом с тремя гробами в сгущающихся сумерках.
ГЛАВА 29
ПОСЛАНЕЦ
Я не мог этого вынести.
Думать о том, чтобы вернуться в дом, поесть, а потом попытаться заснуть, пока мертвые лежат в гробах снаружи, — нет, это слишком. Я посмотрел в темнеющее небо и решил попробовать их похоронить.
Трудность состояла в том, чтобы доставить гробы к могилам без Утеса и моей повозки. Тело женщины оказалось самым легким, и я начал с нее. Я не смог поднять гроб; и дело было не в весе. Его размеры и форма не позволяли мне крепко ухватиться. Волочить его было трудно, к тому же так можно было его повредить. И все же я попятился, таща за собой гроб по неровной земле. Солдаты, сколотившие его, изрядно торопились, и шаткая конструкция быстро начала поддаваться. Я остановился, неловко извинился перед покойницей, снял крышку гроба и вытащил тело.
Я старался быть уважительным, укладывая ее на землю. Однако я не мог не торопиться, относя к яме пустой гроб, а потом чуть ли не бегом вернулся за телом. У могилы я столкнулся с новым затруднением. Я не мог сам осторожно опустить гроб с телом в могилу. Что ж, выбора у меня не было. Сначала я опустил в могилу открытый гроб, а потом осторожно положил в него тело. Я содрогнулся, представив, как неловко мне будет торчать над телом, широко расставив ноги, чтобы закрыть крышку, а потом на нее наступить, карабкаясь наружу. Я действовал из лучших побуждений, но мне было стыдно, словно я намеренно проявил неуважение к покойной.
На все это ушло много больше времени, чем я рассчитывал. Закапывать яму мне пришлось уже в темноте, действуя в основном ощупью. Когда я встал у могилы, чтобы обратить к доброму богу простую молитву, я понял, что не знаю ее имени. Сержант не дал мне списка. Я проклял его за бессердечие. Потом я помолился еще и о том, чтобы сохранить подобающее уважение к умершим, сколько бы тел мне ни пришлось похоронить.
Закинув лопату на плечо, я вернулся к дому. Льющийся из окон свет стал для меня маяком, пока я тащился мимо свежих могил. Мне хотелось поскорее оставить этот день позади, отдохнуть и найти в себе силы пережить предстоящие тягостные испытания.
Я собирался войти в дом, вымыть руки, а потом истратить драгоценный листок из моего дневника на то, чтобы записать людей, которых я похоронил сегодня. Женщину я решил отметить в списке как «неизвестную женщину, светловолосую, средних лет, привезенную сержантом Хостером вместе с телами разведчика Бьюэла Хитча и цирюльника, работавшего возле западных ворот». Если кто-нибудь придет, разыскивая ее, возможно, даты смерти и этого краткого описания окажется достаточно. Я понял, что всю долгую зиму мне предстоит изготавливать дощечки с именами умерших.
Отважусь ли я заснуть этой ночью? Нет. Я боялся, что вновь начну ходить во сне. Кроме того, я должен охранять тело Хитча. Мое сердце захолодело, когда я вспомнил о его смерти. Я потерял настоящего друга. Я вздохнул и замкнул свое сердце от горя, пытающегося его опустошить. В ближайшие несколько недель мне потребуются все мои силы. Скорбеть по погибшим я буду потом. Я распахнул дверь.
В тот же миг, как я вспомнил, что в доме не могло быть никакого света, я увидел сидящего у затепленного очага Хитча. Я застыл на месте. Он повернулся ко мне и виновато улыбнулся. Его лицо осунулось от чумы, под глазами пролегли глубокие тени.
— Заходи и садись, Невер, — хрипло сказал он. — Нам нужно поговорить.
В его дыхании я учуял хорошо знакомый мне отвратительный запах чумы.
Я отступил на пару шагов, повернулся и бросился к двум гробам оставшимся стоять у сарая. Крышка того, в котором лежал Хитч, валялась в стороне. Гроб был пуст, если не считать мятой простыни на дне. Я вернулся к дому. У двери я замешкался, но решительно отмел свои глупые страхи. Он не умер. Вот и все. Доктор Амикас упоминал о подобных случаях; больные чумой впадали в такое глубокое забытье, что их принимали за мертвых. Доктор настаивал, чтобы тела оставляли на ночь — только так исключалась опасность случайно похоронить кого-то заживо. Спинка и меня некоторое время считали мертвыми. Я отбросил суеверные страхи.
— Клянусь добрым богом, Хитч, прости. Я подумал, что ты мне привиделся. — Я торопливо подошел к бочке с водой и наполнил котелок. — Мы все считали тебя мертвым. Чистое везение, что я не успел тебя зарыть. Прости. Ты в порядке? Я сделаю кофе. Хочешь воды, поесть? Проснуться в гробу! Что может быть хуже?
— Вообще не проснуться, я полагаю. Но еще хуже тратить остатки чужого времени на пустую болтовню. Молчи, Невер, и слушай. Я здесь как посланец. Ты ведь ждал меня, не так ли?
Гневные слова Оликеи эхом отозвались в моей памяти. «Она отправит к тебе посланца, от которого ты не сможешь отмахнуться». Меня словно окатило ледяной волной, поднявшейся по позвоночнику, и я едва смог повесить котелок над очагом, не пролив. Меня вдруг затрясло, зубы начали выбивать дробь. Улыбка Хитча сделалась шире, веселым мертвым оскалом.
— Замерз? Садись поближе к огню, Невер. У меня мало времени. Слушай.
— Нет. Нет, Хитч, это ты выслушай меня. Когда я учился в Академии, доктор Амикас говорил, что некоторые жертвы чумы кажутся уже мертвыми, но потом приходят в себя. Вот почему он не позволял санитарам сразу же уносить тела из палат. Ты просто впал в глубокое забытье и только что из него вышел. Ты смущен и растерян. Тебе необходимо отдохнуть. То же случилось со мной и моим другом, Спинком. Но мы оба выжили. Дай я принесу тебе воды, а потом съезжу за доктором… нет, проклятье, они украли Утеса. Ничего, я схожу пешком и приведу помощь. А ты пока отдохни.
Он задумчиво покачал головой.
— Мне уже не помочь, Невер. Я давно сделал выбор, или, скорее, это магия сделала его, забрав меня. С тех пор я уже ничего не мог выбирать. Вот о чем я пришел тебе сказать. Ты должен понять, что у тебя нет выбора, когда магия вынуждает тебя что-то сделать. Она может обратить тебя против собственного народа; может заставить делать вещи, в которых стыдно будет признаться даже демону. Сядь, Невер. Пожалуйста, сядь.
Я понимал, что должен немедленно отправиться за помощью, но вместо этого расслабленно опустился на стул. Он улыбнулся мне и на мгновение стал похож на прежнего Хитча. Потом он посмотрел на свои ноги. Тут только я заметил, что они босые. Они отправили его в гроб без сапог. Хитч заговорил, не поднимая глаз:
— Я намерен рассказать тебе кое-что из того, в чем не признался бы демону, Невер. Возможно, это единственный способ убедить тебя, что ты должен подчиниться магии. И точно единственный — очистить мою совесть. Ты сопротивлялся магии, не так ли?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
