— Но что, если мужской дух похищает жизненную силу у женщины? — спросила Лэти. Ей не нравились все эти философские рассуждения: она просто хотела знать.
Мамут задумчиво поглядел на нее. Она вправе знать.
— Она умрет, Лэти. Девочка вздрогнула.
— Но немного силы все равно останется — ровно столько, чтобы она могла дать новую жизнь. В женщине жизненной силы столько, что она может и не узнать о порче, пока не станет рожать. Если женщина умирает в родах, это всегда значит, что жизненная сила похищена у нее прежде, чем ее лоно отворили.
— А те мужские духи, что похитили жизненную силу, они кто? — спросила Фрали, слегка поглаживая ребенка.
— Это злые колдуны, — предположила Крози.
— Нет, — ответил Мамут, качая головой. — Не совсем так. Мужская сила просто вожделеет к женской жизненной силе. Тут ничего не поделаешь. Мужчина часто не знает, что его мужская сила похитила жизненную силу молодой женщины, пока вдруг не заметит, что его больше не тянет к женщинам, что он предпочитает общество других мужчин. Мужчин это уязвляет. Они не хотят отличаться от других, не хотят, чтобы кто-нибудь узнал, что их мужская сила может принести вред женщине. Часто они страшно стыдятся этого и скорее будут скрывать свои сложности, чем придут в Мамонтовый очаг. Мужская и женская сила в одном теле — это очень могуче. Если эту мощь неправильно направить, она может извратиться, стать зловредной и принести многие несчастья и бедствия, даже смерть. Но если правильно направить ее, из такого мужчины может выйти могучий шаман, равно как из Женщины, соединившей в себе мужскую и женскую силу. И часто мужчины используют свою силу осторожнее, внимательнее следят, чтобы она служила только благим целям.
— А если тот человек — мужчина или женщина — не хочет быть шаманом? — спросила Эйла. Ей казалось, что ее против воли втягивают во что-то.
— Никто их не принуждает, — ответил Мамут. — Но им легче найти себе подобных среди Тех, Кто Служит Матери.
— Помнишь сангайских путешественников, которых мы встретили много лет назад, Мамут? — спросила Неззи.
— Да, сейчас вспоминаю… Мы вместе возвращались с Летнего Схода, когда встретили их. В конце концов мы устроили дружеский обед у костра… Некоторые из женщин Мамутои были смущены: один из сангаев захотел последовать за ними на женскую половину. Мы не сразу поняли, что очаг, который, как нам казалось, состоял из женщины и ее двух мужчин, на самом деле состоял из мужчины и его двух наложниц, причем одна из них была женщиной, а вторая — мужчиной. Сангайцы говорили о нем «она». Он носил бороду, но одевался в женское платье, и, хотя у него не было грудей, он был «матерью» одного из детей. И он впрямь вел себя как мать этого ребенка. Не знаю, кто на самом деле родил этого ребенка — женщина из его очага или другая женщина, но мне сказали, что он ощущал признаки беременности и родовые боли.
— Может быть, он просто очень хотел быть женщиной, — возразила Неззи. — Может, он и не похищал никакой женской силы. Просто родился не в том теле.
— А боли в животе каждый лунный оборот у него бывали? — спросила Диги. — Вот вернейший признак женщины.
Все засмеялись.
— У тебя болит живот во время месячных? — спросила Эйла. — Я могу дать тебе специальный настой, если хочешь.
— В следующий раз — попрошу.
— Когда ты родишь, Диги, это станет полегче, — сказала Трони.
Мамут умел в любую минуту стать незаметным, так что женщины забыли о его присутствии и свободно беседовали на темы, которые никогда не затронули бы при другом мужчине. Эйла, однако, видела, как он тихонько сидит в углу и наблюдает за ними. Наконец разговор мало-помалу затих, и он снова обратился к Лэти:
— Однажды тебе придется найти место для личного общения с Мут. Обращай внимание на свои сны. Они помогут тебе найти верное место. Ты должна поститься и очищать себя, всегда помнить четыре стороны света, и нижний мир, и небесный, и приносить Ей особые жертвы, если ты хочешь от Нее помощи и благословения. Это особенно важно, когда тебе придет время рожать дитя, Лэти, или когда ты решишь, что ты готова к этому. Тогда ты должна отправиться в свое личное святилище и сжечь перед ней жертву. С дымом костра она поднимется к Ней.
— А как я узнаю, что пожертвовать Ей? — спросила Лэти.
— Что-то, что ты найдешь или сделаешь сама. Ты сама поймешь что.
— А когда захочешь какого-то определенного мужчину, тоже обратись к Ней, — сказала Диги с доверительной улыбкой. — Я уж не скажу, сколько раз я просила о Бранаге.
— Столькому еще надо учиться! — вздохнула Лэти.
— Твоя мать поможет тебе, и Тули тоже, — ответил Мамут.
* * *
Эйла потянулась к большому сосуду с водой, свисавшему на кожаной тесемке с вбитого в один из опорных столбов колышка. Он был сделан из сложенного в несколько слоев желудка огромного оленя. Наполнялся он через низко расположенное отверстие, которое закрывалось складкой кожи. В коротком куске берцовой кости с естественным отверстием посередине был прорезан желобок. Кожа, окружавшая отверстие в оленьем желудке, привязывалась к кости прочными сухожилиями, закрепленными в желобке.
Эйла приподняла клапан и налила воды в особую чашку, из которой она по утрам пила свой травяной отвар, и затем снова закрыла отверстие. Она опустила в воду раскаленный докрасна камень — и тот зашипел. Дождалась, пока камень, сколько возможно, согреет воду, потом извлекла его оттуда с помощью двух палочек и снова положила в огонь. Затем подцепила другой камень и опустила его в воду. Когда вода закипела, она, точно отмерив, бросила в нее смесь из сухих листьев, коры и побегов целебного растения — подобия виноградной лозы — и оставила напиток настаиваться.
Она старалась не забывать секрет этого снадобья Изы. Она надеялась, что оно будет служить ей так же хорошо, как Изе. Ей не хотелось сейчас детей. Она была слишком не уверена в завтрашнем дне.
Одевшись, Эйла налила напиток в свою чашку, села на подстилку у огня и попробовала терпкий горьковатый напиток. Она уже привыкла к этому вкусу по утрам. Настало время вставать, а это питье уже стало частью утренней рутины. Потягивая его, она думала о том, что предстоит сегодня, в день Весеннего праздника.
Внезапно перед ней возникла та ужасная ночь, когда не стало Изы.
«Ты не из Клана, Эйла, — сказала ей Иза. — Ты родилась среди Других, ты принадлежишь к ним. Иди на север, Эйла. Найди свое племя, своего мужчину».
Найти своего мужчину… Она задумалась. Когда-то она думала, что это Джондалар, но теперь он уходит, уходит к себе домой без нее. Джондалар ее не хочет… А Ранек хочет. А ведь она не молодеет. Если она хочет родить — надо торопиться. Может, и впрямь соединиться с Ранеком? Поселиться с ним, родить детей его очага. Будут ли это красивые смуглые дети с темными глазами и курчавыми темными волосами? Или светловолосые вроде нее? Может быть и так, и так.
