Это и плюс, и… минус.
Трудяга, не без ума и сообразительности. Неплохо держит образ, вживается в ситуацию. Не без погрешностей, конечно. Со мной скатывается к более привычным для него шаблонам, но это не умаляет его опасности. Уверена, еще день, и он перестанет использовать сексуальную подоплеку наших контактов. Разберется, прочувствует, поймет. Не важно, на каком уровне.
Мог он или нет собрать данные о том нечто, из-за которого разгорелся весь сыр-бор?
Ответ был однозначным – мог. Вопрос другой: нужно ли это ему было, и если «да», то для чего?
Ромшез. Идеальный второй, кожей угадывающий даже несформулированные требования лидера.
Лидер – Шаевский, тут сомнений нет. Первым Истеру никогда не быть, да он и не стремится. Его амбиции – вписаться в картинку настолько плотно, что без него система просто откажется работать. Такие, как он, если и предают, то вместе с тем, с кем идут в спайке.
Технически именно Истер один из тех, с кого стоит начинать. Но я была готова вычеркнуть его из списка. Шаевского оставить, а Ромшеза…
Извращенная женская логика или интуиция?
Левицкий. Пересекался со Штормом, знаком с моим шефом, по его словам, является моей тенью. Три года тому назад спас мою жизнь.
Вместо того чтобы оправдывать по всем пунктам, эти нюансы заставляли меня относиться к нему более настороженно, чем к другим. Особенно два последних.
Как он оказался на той планете, где я брала Факира? Знал ли Ровера раньше, или их встреча в те злополучные для меня дни была единственной? Почему именно ему Странник поручил прикрывать меня на крейсере? Откуда ему известен специфичный жаргон Славы, к которому изредка прибегал и помощник директора Службы Маршалов?
Не получив на них ответы, доверять невозможно. А не доверять… Если сомневаться в собственной тени, то что уж говорить об остальных?
Валанд. Это не темная лошадка – черный кот в темной комнате. Командир десантно-штурмовой группы, великолепный пилот и, в отличие от тупоголовых бей-стреляй, в мастерстве игры едва ли уступает Шаевскому. Единственное, что ставило его в этой очереди крайним, – в команде он появился после того, как выявили утечку.
Мало, очень мало! Если только опираться на произведенное им впечатление?
Как бы ни тяжело это было сделать, лежа на животе, но я тяжко вздохнула. Если опираться на впечатление, то Валанд напоминал мне Лазовски. Верный и… надежный.
Оставался Смолин. Инженер, скорее всего из разработчиков той штуки, которую вояки собирались использовать. Внешне – приятный: рост, разворот плеча, умный взгляд, – но вот что-то такое мелькнуло, когда я проходила мимо…
Ощущение было настолько мимолетным, что не вспомнить.
С другой стороны, Галактика – велика, но нас, как муравьев, тянуло друг к другу. Он вполне может знать моего отца, а значит, когда-то и где-то видел меня.
Что папенька говорил о них?
А говорил он, что старший Горевски поразительное исключение из абсолютного большинства. Если амбиции и присутствовали, то лишь те, здоровые, которые позволяли находить решения там, где их, казалось бы, нет. При этом совершеннейший альтруист. Слава, почет… только бы дали возможность работать. Одержимый, но без сдвига, делающего его опасным. Искренне влюблен в свою жену, не ревнив, но тут есть и ее заслуга – поводов она никогда не давала.
Он называл его – Человек. Именно так, с большой буквы.
Если инженера Горевски поднять по оценочной шкале на максимум, то интересно, где расположится Смолин?
Ответить я не могла, но надеялась на разговор с отцом. Если что знает, поможет.
Продолжить свой анализ мне не удалось. Несмотря на блокировку внешних вызовов, этот все-таки раздался. Пришлось подниматься, могло быть что-то серьезное.
Футболку я натянула кое-как, отдых был слишком коротким, чтобы восстановиться.
– Вот только вас мне не хватало для полного счастья, – не сдержалась я, вынужденно впуская в каюту Валанда.
Тот пер, не замечая препятствия в моем лице.
– В точку, – усмехнулся он, ставя на стол небольшую бутылочку темного стекла. – А вот оделись вы зря. Раздевайтесь и ложитесь.
Я, не шелохнувшись, стояла и смотрела, как он, расстегнув, снял и бросил на стул китель, ловкими, быстрыми движениями закатал рукава.
Его руки были сильными и крепкими. Такими я их и представляла.
Он обернулся резко, не дойдя пары шагов до гигиенического отсека.
– Вы еще не готовы? – Заметив мой недоуменный взгляд, заговорщицки улыбнулся. – Будем делать массаж, с медиками я уже посоветовался, они разрешили. – Я продолжала молчать, вынудив его закончить то, что осталось недосказанным. – Или вы хотите временно выйти из игры?
Когда я качнула головой, подмигнул:
– Кстати, меня зовут Марк.
* * *
Доклад Воронову был… нелегким.
В отличие от Шторма непосредственный начальник Шаевского был более темпераментным. Возможно, чтобы хоть чем-то отличаться от своего конкурента-соперника.
Орал и крыл словечками из весьма богатого лексикона он с таким неудовольствием, что подобная мысль просто не могла не возникнуть.
Этот раз был похож на все предыдущие, как брат-близнец. Сначала Воронов прошелся по тому, что если уж лучшие умудряются прос* * * всё и вся, то что говорить об остальных. Потом поинтересовался той же проблемой, на которую не так давно намекал и Шторм, – местонахождением органа, которым Шаевский думал. Почувствовав, что Виктор отнесся к подобным сентенциям с прохладцей, использовал беспроигрышный вариант – упомянул про ближайшее будущее, которое вполне мог Шаевскому гарантировать.
Угадал. Виктор о будущем думал. Оказаться где-нибудь на забытой Богом и начальством базе со штатом человек десять таких же сосланных ему не хотелось.
Как только Воронов понял, что нашел, чем зацепить своего подчиненного, разговор пошел значительно спокойнее. Полковник даже согласился с тем, что домашний арест и обвинение в предательстве Ромшезу не повредят. Решать свои задачи тот сумеет, и не выходя из каюты, а трюк, при благоприятном стечении обстоятельств, может и сработать.
Чтобы окончательно усмирить начальственный гнев, Виктору пришлось поделиться и некоторыми сведениями об Элизабет Мирайя.
А вот о том, благодаря кому она оказалась на крейсере, Шаевский предпочел умолчать, упомянул лишь о разнообразных связях Валенси Шуэр, с которой сотрудничала маршальская служба. Судя по тому, что больше вопросов не последовало, Воронову имя этой особы было хорошо известно.
Закончилось все практически мирно. Полковник дал Шаевскому пять дней – на два меньше, чем осталось до испытания новых генераторов прокола, и вырубил связь.
Пять дней. Два из них в полете, половина – на орбите, оставшаяся половина и еще два – на Зерхане. Впору было молиться самаринянской Богине Судьбы или рассчитывать на чудо.
В чудеса Виктор не верил, если только в те, которые совершал Шторм.
Бывшего командира он оставил на крайний случай, если уж совсем прижмет. Пока решил разобраться пусть и с маленькой, но весьма важной для него задачкой.
Код Валанда он набрал не глядя. Вопреки ожиданиям, тот не ответил. Заблокировано, кроме экстренных. Этот экстренным назвать было трудно, но тут вступал в действие иной принцип: загадки Шаевский не любил. Марк в тренажерном зале вписался в происходящее настолько виртуозно, что волей-неволей, но он вынужден задуматься о его подготовке.
Увы, поиск ответа на этот вопрос пришлось отложить. Полученное от Воронова «добро» давало возможность начать хоть и неприятный, но неизбежный разговор.
До каюты Ромшеза Виктор добирался дольше, чем рассчитывал. Вроде и подчинялся каперангу Райзеру только в случае боевых действий или ситуаций, приравниваемых к ним, но доложиться пришлось. Пусть и формально. Ну и согласовать официальное объяснение ареста старшего офицера.
Слухи все равно будут, но они как раз и на руку. О присутствии на крейсере СБ знали, а в оскорбление, которое якобы нанес Ромшез находящейся на борту гостье, вряд ли кто-то поверит. Так что версии будут, в том числе и те, которые Шаевскому и требовались.
Охраны у каюты не было, только закрытый специальным кодом допуск. И не привлекает лишнего внимания, и надежно.
Когда Виктор вошел внутрь, Истер продолжал лежать на кровати, словно и не замечая появления нового персонажа.
Шаевского это нисколько не смутило. Если уж выпускать эмоции из-под контроля, то по иным поводам.
– Воронов одобрил мой план.
– Знаю, – недовольно отозвался Ромшез.
Понимал, что представление, устроенное Шаевским, было вынужденной мерой, но подспудная злость все равно прорывалась. Истер вроде как сдался Виктору с потрохами, а тот…
Мог и объяснить, он бы подыграл, как делал это уже не раз.
Шаевский реакцию Истера видел, но продолжал игнорировать. Самое противное то, что оба все понимали, но…
