– От него тогда еще жена ушла и забрала детей?
– Тут ничего не скажу, не знаю, – качнул головой отец. – Я работал по малым и средним, а он по тяжелым. Все, что могу, – только по службе. Но одно точно: с завистью мужик. В нашей среде его не жалуют.
– Словно о другом Смолине говорим, – задумчиво протянул Ромшез.
Шаевский хмыкнул, соглашаясь.
– О том или нет, – заметил отец, – это вы разбирайтесь сами. Но у моего кто-то из родственников в Штабе Объединенного флота Союза. Не из прямых, а то ли через мужа двоюродной сестры, то ли еще через кого.
– В Штабе? – удивилась я и машинально оглянулась.
На уточнение отца отреагировал один Шаевский. Ромшез явно был не в курсе.
– Так что мне передать маме? – родитель нарушил наше молчание, когда оно слишком затянулось. Каждый из нас думал об одном и том же, но, кажется, по-своему.
– Маме? – фыркнула я, подмигнув. Я бы предпочла еще поболтать, но не при свидетелях же! – Все-таки поедешь?
– А разве может быть иначе? – с легкой грустью отозвался он. А за моей спиной царила удивительная тишина. – Она же ждет. Зачем я буду ее разочаровывать?
В этом был весь отец. Где-то абсолютно непреклонный, где-то… Очень мудрый.
– Тогда передай, что я ее люблю, – вздохнула я, на мгновенье расслабляясь. Моя семья была той вселенной, из которой я черпала силы и уверенность. Безграничной и безбрежной.
– Я передам, – ответил он мне понимающей улыбкой.
Отключился родитель первым. Но даже на посеревшем экране я продолжала видеть и ее и твердый взгляд отца, убеждавший меня, что мне удастся справиться и на этот раз.
– Неожиданная информация, – вывел меня из задумчивого состояния голос Шаевского. – Надо признать, что с этой стороны мы на Смолина не смотрели.
Комментировать его признание я не стала. Поднялась, с каким-то внутренним беспокойством оглянулась на установленную в углу каюты аппаратуру. Стержень-трансмиттер уже погас, лишь на боковой панели заканчивался сброс настроечных данных. Судя по тому, как столбцы цифр сменяли друг друга, Ромшез пользовался многослойным прикрытием.
Еще одна тема для размышлений. Одно дело – закрытый канал, другое… чтобы на крейсере об этом никто, кроме нашей троицы, не знал. В данном случае был именно второй вариант, моих знаний хватало, дабы различить эту тонкость.
– Это еще ни о чем не говорит, – буркнула я уже от самой двери. Дух противоречия, не более того. – Досье не прошу, вряд ли поделитесь.
Ответа не дождалась, да и не рассчитывала. Два голодных пса на мозговую косточку… Сравнение было тривиальным, но… соответствовало тому, что я видела. Разговор за спиной был слишком тихим, чтобы расслышать, но весьма эмоциональным.
– Меня кто-нибудь проводит или я могу идти сама? – была вынуждена поинтересоваться я язвительно, привлекая к себе внимание.
Хоть маленькая, но месть. Судя по всему, у каждого появилось не по одной версии возможных событий.
– Прошу меня простить! – Шаевский замер рядом со мной, я даже вдохнуть не успела. – На ужин?
Невинная улыбка и простодушный взгляд. И счет: один – один. О моем посещении столовой мы не договаривались.
Ничего не ответив, последовала за ним, даже не попрощавшись с Истером. Но он, кажется, этого и не заметил.
Так, молча, мы с Виктором дошли до поворота к лифтовой шахте. Не знаю, о чем думал он, я же перебирала в уме все, что о Смолине сказал отец. Вроде бы только личные впечатления, но если в них вписать собственные, то получался довольно узнаваемый портрет.
Обиженные, неоцененные, забытые… Весомая причина, чтобы сломаться, обвинив в своих проблемах весь мир. А отсюда до попытки доказать ему свое величие – даже не шаг, появившаяся об этом мысль.
Мне приходилось видеть результаты таких решений. Иногда едва ощутимые, иногда… катастрофические. Но какими бы они ни были, я всегда пыталась добраться до того момента, когда еще можно было все изменить.
Зачем? Я никогда не отвечала себе на этот вопрос, просто искала. Для меня это было важно.
– Элизабет, вы чем-то расстроены?
Я столкнулась с резко остановившимся у поворота Виктором.
Настроения объясняться не было, да и не заслужил, так что я лишь качнула головой, отрицая его предположение.
Спорить Шаевский не стал, словно признавая, что протянувшаяся между нами тонкая ниточка доверия вновь исчезла, растворившись в служебных инструкциях. Но развернуться, чтобы продолжить путь, не успел.
– Мне нужен список всех контактов Смолина. И здесь и…
Закончить мне не удалось. Левицкий появился за спиной Виктора неожиданно для нас обоих.
* * *
Мои мрачные ожидания не оправдались, ужин прошел довольно мирно.
Офицерская столовая, когда мы добрались до нее, была заполнена на треть. Расчеты: сколько человек на вахте, отдыхает… я произвела машинально. Сведения были ни к чему, но мозг продолжал работать, анализируя и систематизируя все, «что попадало к нему в руки».
Валанд, в компании трех капитан-лейтенантов, сидел за два столика от того, к которому направился Виктор. Нашего появления словно и не заметил, продолжал разговор, взглянув лишь мельком. Да и то не на меня, а скорее на Шаевского.
Впрочем, на того смотрели многие. Большинство – весьма настороженно. Похоже, слухи об аресте Ромшеза уже успели облететь крейсер.
Проявлять галантность ни Виктору, ни Станиславу не пришлось. Стулья на крейсере являлись роскошью, встречались только в каютах. А табуреты вместе со столом составляли единую обеденную зону.
Не успела я устроиться – мне досталось место спиной ко входу, – как к нам подошел Смолин. Вежливо представился (в рубке нас с ним не знакомили), спросив у меня разрешения и получив его, присел напротив. Добыча сама просилась на крючок
Набор блюд был стандартным, без изысков. Насколько я знала правила, рацион для всех един. Не без исключений, конечно, если находился соответствующий повод. Для ужина у капитана Райзера им стала я.
Разговор не клеился. Вопрос – ответ. Пытка едой, да и только. Просить передать хлеб или соль – бесполезно, на каждом подносе полный комплект. Единственное доступное развлечение – наблюдение за другими, но и в этом я не преуспела. Шаевский цепко держал меня взглядом, перехватывая мой, стоило лишь кем-нибудь заинтересоваться.
Ощущение не из приятных. Но еще отвратительнее предположение, мелькнувшее, как только я перестала считать наши встречи глазами совпадением. Не знаю, как другим, но мне было очевидно, что внимание ко мне привлекалось намеренно. И ведь не скажешь, что слишком явно, только профи и заметит.
Несколько минут передышки я получила, когда на его комме высветился значок вызова. Извинившись, Виктор нас покинул. Вышел он из столовой или нет, увидеть не удалось. Хотела оглянуться, но Левицкий отвлек, полюбопытствовав, что я собираюсь делать после ужина.
Ответить Станиславу я тоже не смогла, пискнул теперь уже его комм, и он последовал за Шаевским, оставив нас со Смолиным одних.
Стечение обстоятельств?! Хотелось бы верить, но у меня эта мысль даже не мелькнула.
– Вы ведь дочь Эдмона? – Выждав короткую паузу, инженер взял миссию моего развлечения на себя. Разговор начал первым, избавив от необходимости искать тему.
– Вы знаете моего отца? – не без воодушевления отозвалась я, получив возможность отложить вилку. Гуляш был хорош, но порция для меня оказалась слишком велика.
– Имел честь, – довольно искренне улыбнулся тот, одной репликой разрушив сложившийся после общения с родителем образ. – Про таких, как он, раньше говорили, что его таланты – от Бога. Столь тонко чувствующих машину испытателей мне больше знать не приходилось.
– Странно, – удивилась я, – но я о вас от него не слышала. Впрочем, – пожала я плечом, – если вы работали над секретными проектами, то и немудрено.
В его глазах что-то мелькнуло, уголки губ плотно сжались, выдавая мимолетное напряжение. Не умей я смотреть, вряд ли заметила бы, но, даже не пропустив его, через миг начала сомневаться, не привиделось ли.
– Вы ошибаетесь. – Его тон был все таким же доброжелательным. – Мы с вами даже встречались.
– Вот как?! – вскинулась я, пристально вглядываясь в сидевшего напротив мужчину.
Выше среднего роста, но это я отметила еще в рубке. Глаза серые, выразительные. Удлиненный овал лица чуть «поплыл», потеряв свою четкость. Его это не портило, если только добавляло ощущения скрытой за внешней бодростью усталости. Широкие плечи, сильные руки… В среде военных ничем подобным не удивишь. Техническая подготовка физической не отменяла.
Движения экономные, несуетливые. Тоже ничего парадоксального, служба подстраивала под себя, тренируя необходимые ей навыки.
Вынужденно качнула головой. Что бы он ни говорил, я его не помнила.
