же последняя Черная месса еще не стерлась из памяти. Да и вряд ли сотрется.
– А мне нравится, – улыбнулась Вася. – «Ночь вечна». Поэтично звучит.
– Ну, с оригиналом не сравнится, – проворчал я, спровоцировав очередной взрыв смеха. Причем смеялся даже Славик. – Я не против.
– Блодвен обещалась над логотипом поработать, – добавил Макс. – Для Silver Queen и Rise Up логотипы она рисовала. Так, еще момент… Колумб разрешил нам пользоваться своей студией. Это значит, что все инструменты тоже в нашем распоряжении.
– Кухня хороша, – кивнул в сторону ударных Андрей. – Две бочки. Солидно.
– Неудивительно. Колумб здесь записывает все – от готики до дэта.
– Так, а по ролям что? – спросила Вася. – На записи, допустим, я смогу и ритм держать, и соляки пилить, если понадобится. А на лайве?
– По ходу дела разберемся, – усмехнулся Макс. – На крайняк, ритм на себя возьму. Либо сессионного подцепим.
– Всегда можно синтезатор использовать, – буркнул Славик, осматривая колумбовский аппарат, которым не побрезговали бы и профессиональные музыканты.
– Не. Если какой-то инструмент звучит, он должен звучать и вживую. Так… в итоге у нас получается следующее. На Андрюхе ударные, Яр на басу, Вася берет гитару, Слава на клавишных, а мне остается вокал.
– А скрипка? – спросила Вася, заставив меня покраснеть от смущения. – Ярик же на скрипке еще играет. Прикинь, как круто будет с живой скрипкой?
– Подумаем, как это использовать, но идея мне нравится, – широко улыбнулся Макс. – Вот, пошла жара! Втягиваемся, работаем.
– Звучит складно. Но нам еще предстоит сыграться, – охладил я ребят. Впрочем, восторг от предстоящей работы уже захлестнул их. Даже у Андрея с лица пропала скептичная ухмылка, когда он уселся за ударную установку.
Для начала Андрей немного размялся на основных рудиментах, затем подключил сначала одну бочку, затем вторую. Он с головой погрузился в свою партию и еле заметно шевелил губами, отсчитывая доли. Макс довольно улыбался, кивая головой, а Славик принялся загибать пальцы и забавно щурился, пытаясь отследить, куда дальше поскачет рисунок.
– Прекрасный инструмент, – улыбнулся Андрей, отложив палочки. – Как под меня делали.
– В третьем акте у тебя темп сбился, – сообщил ему Славик.
– Отъебись! – коротко ответил Андрей и показал смущенному Розанову средний палец. – Разминка на то и разминка, чтобы ошибаться. Даже такой задрот, как ты, должен это понимать.
– Ничего не могу с собой поделать, – вздохнул Розанов. – Это профессиональное.
– Ага. Ты главное старый панк не слушай. Охуеешь, как там легенды лажали на записях. Сердечко не выдержит.
– Твоя правда, – согласился я, переключив внимание Андрея на себя.
– Ну а ты, басист, – хохотнул он. – Хватай весло и давай со мной. Начни, а я подхвачу.
– Ладно, – вздохнул я. Затем, чуть подумав, взял со стойки старенький Фендер и подключил его к комбику. Гитара оказалась расстроенной, но, к счастью, у Колумба был в наличии тюнер и через пару минут гитару удалось привести в божеский вид.
Начал я с простой гаммы, которой привык разминаться. Андрей быстро ухватил последовательность и включился в игру. На миг мне захотелось уязвить его, а еще показать остальным, что играть я могу куда лучше. Так простенькая гамма неожиданно перешла в сложный блюз. Андрей молниеносно отреагировал на смену рисунка, чего я никак не ожидал. Блюз сменила классика, а потом случился резкий переход в джазовый бубнеж, который Славик попросту не переваривал, называя его кашей, а не музыкой. Но Андрея и это не смутило. Он сбился всего пару раз и то в начале.
– Гондон ты, – усмехнулся он, утирая пот. Но сказал это без злобы. Наоборот, в ругани было и одобрение. – Думал, я скачки твои не замечу?
– Да, – честно ответил я. – Но ты заметил.
– Ну, по крайней мере ты заставил меня проснуться.
– И попотеть, – улыбнулась Вася.
– Все хорошо, прекрасная маркиза. Чем сложнее партия, тем лучше, – согласился он и, подойдя ко мне, хлопнул ладонью по плечу. – Молодца. Порадовал.
– Всегда пожалуйста, – хмыкнул я. Андрей кивнул и, подойдя к холодильнику, вытащил оттуда пару бутылок пива.
– За такое не грех выпить, а?
– Не, я пас.
– Как знаешь. А я выпью, – с громким «чпок» пробка отлетела в сторону, и Андрей жадно присосался к бутылке. Выпив половину, он довольно крякнул и, улыбнувшись, опустился на диван. – Самое то после хорошей практики. Кстати, господа. И дама, конечно. Идейка тут появилась.
– Какая? – тут же спросил Макс.
– Да песню вспомнил, которую ты частенько на гитаре лабаешь. Ну, ту, французскую.
– «Сплин» Бодлера, – подумав, кивнул Макс. – Так, и что с ней?
– А чего бы нам с нее не начать?
– Хм, хорошая идея, – согласилась Вася. – Мы же делали уже на нее аранжировку. Под акустику правда, но развить идею будет проще, чем с нуля писать.
– Что скажешь? – спросил у Славика Макс. Розанов помял нижнюю губу указательным пальцем, что говорило о высокой степени задумчивости, и кивнул в сторону стойки с гитарами.
– Сыграй мелодию.
– Давай я, – предложила Вася, беря в руки акустику. Проверив строй, она дождалась кивка Макса и начала играть. Сыграла она ровно до середины, пока Славик не поднял руку. – Ну, как?
– Есть пара мыслей, – проворчал Славик. Он занял место за пианино и попросил Васю сыграть вступление еще раз, после чего добавил клавишный перебор к мягкому и меланхоличному шелесту гитары и разочаровано мотнул головой. – Нет, не то.
– Нужно постепенно наращивать темп и добавлять другие инструменты, – предложил я. – Смотри, сначала адажио…
– Хуяжио. Давай по-русски, – ругнулся Андрей.
– Как скажешь. Итак, сначала адажио… спокойно, мягко, нежно. Потом добавляется вокал. Следом гитару подчеркивают ударные, но тоже спокойно и мягко, не разрушая ритм. Включается бас…
– И с середины переход в аллегро! – перебил меня Славик. – Шикарно!
– Суть ты уловил, – кивнул я. – Василис, можешь еще раз сыграть вступление… Хотя, давай сразу вторую часть.
– Нет, нет. Мне надо записать и подумать над рисунком песни, – мотнул головой Славик. – Спасибо, Ярослав, дальше я сам.
– Ну, что и требовалось, – усмехнулся я, разведя руки в стороны. Славик тут же покраснел, когда остальные рассмеялись.
Хотелось бы сказать, что первая песня далась нам легко и непринужденно. Так было сперва, на словах. А потом в дело включился перфекционизм Розанова, который корпел над нотами, стараясь найти золотую середину, которая устроит его изменчивое «я». Результатом Славик всегда делился только со мной, порой выгонял Андрея с ударной установки и садился за нее сам, чтобы найти именно тот звук, что был ему нужен. Поначалу это приводило к конфликтам, а в один из дней и вовсе привело к разбитому носу. Виной всему слова Розанова в адрес Андрея, когда он обозвал барабанщика тупорылой бестолочью, неспособной понять гениальность
