придуманного Славиком ритмического рисунка. Андрей такое терпеть не стал, отложил палочки в сторону и от души врезал талантливому мультиинструменталисту по роже. Макса в тот день в студии не было, поэтому конфликт пришлось гасить мне, Насте Блодвен и Васе. Удалось это сделать с превеликим трудом.
– Ты хуй и хам, – заявил Розанов, прижимая к носу платок, смоченный в холодной воде.
– Думаешь, это все?! Я тебе сейчас по серьезке пизды дам, – огрызнулся Андрей.
– Потому что таланта в тебе ноль целых и одна седьмая, – парировал Славик.
– Ну, если так, то садись за установку и сам играй.
– Я не могу. Я клавишник.
– Тогда ебальник завали…
– Заткнулись, нахуй! – рявкнула Настя, заставив ребят вжать головы в плечи. – Ишь, блядь, распизделись. Этот калич нормально с людьми говорить не может. Этот беса врубает и кулаками машет, двор и музыкалку перепутав. Андрюшенька, друг мой ситный, ты же понимаешь, что ладошкой махнешь и Слава в кому впадет? Лет на десять. Слава, отрада моя синеокая. Ты бы слова выбирал потщательнее, а? Андрей у нас – дитя улиц, блатным братцем воспитанный. В их среде за такие слова жопы с треском разрывают, а потом в могилку в закрытом ящике кладут.
– Грубо, но доходчиво, – улыбнулась Вася. Андрей и Слава, насупившись, побуравили друг друга злыми взглядами, после чего Славик вздохнул и первым протянул ладонь.
– Перегнул. Виноват, – коротко буркнул он. Андрей мотнул головой, но протянутую руку все-таки пожал.
– Забыли. Пойду на улицу. Свежим воздухом подышу.
– У него правда блатной брат? – поинтересовался я, когда Андрей ушел на перекур вместе с Васей.
– Самый что ни на есть настоящий, – кивнула Настя. – Двоюродный правда, но кому какая разница. Никита Васильев. Тихий погоняло.
– Почему Тихий?
– А потому что за словом в карман не лезет. У него там, в кармане, перо лежит. Ну, будет интересно, Андрюху попытай. Он тебе о братце много интересного расскажет.
Пусть мне было дико любопытно, лезть в душу к Андрею я не собирался. Но Настя сама подняла эту тему, когда мы шли вечером к остановке, чтобы разъехаться с Окурка по домам. Славик уехал раньше, так что шли мы по темным улицам вчетвером и, чтобы хоть как-то скрасить дорогу, Настя попросила Андрея рассказать о брате.
– Да чо там рассказывать. Пацан он приличный, на Речке его уважают, – ответил Андрей, закуривая сигарету. – То, что оступился по молодости, ну, с каждым такое случиться может. Сейчас Некит под Толиком-спортсменом гоняет. В его бригаде. Толик так-то тоже молодой, недавно центровым стал. Ну и подтянул тех, с кем по босоте бегал. Они ж с Некитом в одну секцию бокса гоняли по пиздюкам. А тут Некит на малолетку залетел. С бабки одной серьги содрал, да наследил знатно. Но там родаки подмазали следствие, в общем выпустили его через годик. Помыкался он, да к Толику под крыло и нырнул, когда тот позвал. Сейчас с уважаемыми людьми на постоянке трется, да и пацаны о нем только хорошее говорят.
– Ну, чисто американская мечта, – рассмеялась Настя. Андрей тоже улыбнулся. – История не нова. Каждый третий в нашем городе под чьим-нибудь крылом так трется, а потом в лесополосе всплывает. По весне, когда снежок растает.
– Иди в жопу, Брылева, – хмыкнул Андрей. – Некит – пацан осторожный. В блудняк лишний раз не лезет.
– Ну, все они такие осторожные, Андрюш. Да финал у всех очевиден. О, смотри, Ярик рот чот открывает и закрывает. Поди вопрос парнишку мучает, – кивнула в мою сторону Настя. Я покраснел и глуповато улыбнулся, но Андрей поддел меня плечом и, выпустив в воздух колечко из дыма, кивнул. Мол, спрашивай, отвечу.
– А как тебя к неформалам тогда занесло? – тихо спросил я. – Мы же для таких, как твой брат, мясо обычное.
– Да, как сказать, – почесал затылок Андрей. – Не тянет меня в блатной мир, если честно. Видел я друзей Некитовых, разговоры их слышал. Стелят гладко, а по глазам видно, что пиздят. Есть, конечно, среди них приличные. Некит, к примеру. Или Толик. Но их мало. Остальные по беспределу живут. Понятиями прикрываются. Не мое, в общем. Хотя, кто знает, может и я по кривой бы пошел, как Некит, если б не Макс. Дискач был как-то в центре, ну, на набережной, как обычно. Я туда с девчонкой поперся, потанцевать, пиво попить, отдохнуть культурно. А тут босота окурковская до меня доебаться решила. Они, суки, глаза залили и при девчонке моей на меня гнать начали. Мол, кто такой, кого знаешь, под кем ходишь. Слово за слово, я одному по ебалу двоечкой прописал, а остальные меня тут же на землю повалили и давай ногами хуярить. Недельку потом кровью ссал. А тут, раз… и прекратили. Слышу только, что вой стоит. Глаза приоткрываю, а там пацан в черном дрыном машет. Ну, доской, короче. А второй его прикрывает. Страшный, что пиздец, в цилиндре еще. Один гопарь на земле валяется, остальные пятятся, а пацан наседает и орет, что не по-джентльменски до пацана с девчонкой доебываться на дискаче. Босота, короче, смутилась и деру дала. Меня с земли подняли, отряхнули и пузырь болеутоляющего в руки сунули. Короче, в тот вечер я с Максом и Шакалом и познакомился.
– А девчонка чо? – усмехнулась Настя.
– Да, ничо, – пожал плечами Андрей. – Домой проводили, испугалась она сильно. Ну а я с пацанами на радостях наебенился в говно. Это сейчас нефоры преимущественно ссыкло, Макс другой. Как и Шакал. Этим и подкупили.
– Прекрасная история, – съязвила Настя. – Теперь, Яр, ты понимаешь, как готами становятся.
– Куда там, – рассмеялся Андрей. – Мы ж не сразу скорешились. Пересекались потом пару раз в других компашках. Я по панку угорать начал, на одной тусовке с Черепахой познакомился, он меня и зазвал к себе. Там я Макса опять увидел. Ну и зацепились языками, выпили, как полагается. Так и началось общение. А готика… ну, тот же панк. Разве что поцивильнее, да бабы не блевотиной и ссаками воняют, а вином и духами. Так, ладно. Чо мы, в четверг собираемся?
– Ага, – кивнула Вася. – Надеюсь, Слава доделает аранжировку. А то вы друг друга точно поубиваете.
– Творческие споры, – улыбнулся Андрей. – Макс бы не допустил, чтобы до драки дело дошло.
– Не все ж Максу вам сопли подтирать. Приучайтесь быть самостоятельными, – важно заявила Настя. – Так, погодите. С четвергом понятно, вы собираетесь. А суббота?
– А что с субботой? – нахмурился я. – Тридцать первое октября. Конец осени.
– Самайн, – загадочно улыбнулся Андрей. – А мы всегда празднуем Самайн. Макс не говорил разве?
– Как-то умолчал.
– Значит, еще скажет, –
