Опасность для птиц существует. Во-первых, люди — в шалашах ведь могут сидеть охотники с ружьями; во-вторых, за током постоянно следят ястребы. Лет восемь назад насладиться исключительным зрелищем помешал нам именно ястреб. Четыре тетерева робко токовали возле опушки, не приближаясь к нашему добротно сделанному шалашу. Причина этого стала ясной, когда мы шалаш покидали — с верхушки его слетел ястреб-тетеревятник.
На этом току ястреб уже побывал — рядом с шалашом виднеется похожее на половичок пестрое пятно перьев. Ястреб настиг петуха и не счел нужным отнести добычу в сторонку, тут же и пообедал. Иногда и лиса соблазняется прищучить кого-нибудь из беспечных певцов, но это случается редко — сторож не дремлет, да и петух успевает мгновенно взлететь, увидев опасность…
Накал страстей на току достигает предела с восходом солнца. Красная клюква светила выплывает из затуманенных перелесков. В прогале видно, как в стороне от тока тетерев-одиночка, возбужденный солнцем, раз за разом прыгает кверху, что заставляет подумать: не только любовный пыл, но и радость от пробужденья весны, от света и звуков возбуждает нарядных птиц.
Теперь пора и снимать. Сухую траву на непаханом поле недавно сожгли, и я боялся, что черные птицы на гари будут плохо видны. Но выручил легкий мороз. Ночью он застеклил лужи, мимо которых мы шли в темноте, а черный пепел побелил инеем. От этого поле при низком солнце казалось посыпанным мелкими жемчугами. Тетерева видны на нем превосходно. Теперь перед нами не темные силуэты, а ярко расцвеченные петухи — плотное, отливающее зеленью темное тело, черный, похожий на лиру хвост, снежно-белые перья подхвостья, карминно-красные брови. Все это выставлено природою напоказ, все движется и поет, все призвано демонстрировать здоровую силу соперникам, но, главное, удаль и силу должны заметить робкие самочки, обычно наблюдающие за током со стороны. Мы непременных этих участников любовного праздника не увидели, но, судя по тихим, возбуждающим петухов голосам, были они где-то рядом. Зато петухи перед нами как на ладони. Два главных, выяснив отношения, цепко держатся пятачка своих территорий и лишь угрожающе чуфыкают, распуская хвосты.
И по кругу тока все пришло в равновесие. Территориальные отношенья улажены. Кто послабее — притихли на своих законных местах, кто посильнее — расположились поближе к лидерам состязаний. Рулады и чуфыканье стали стихать. Видимый победитель не на крыльях, а решительным бегом отправился за кустарник, и больше мы его не увидали. Чуть в стороне от ристалища совершалось главное таинство в жизни тетеревов.
Яркое зрелище тока для глаз человека не предназначено. Но рискую подумать: ни один театральный спектакль не способен привести человека в столь счастливое возбужденье, как этот хоровод с драками ярких, выразительных птиц.
Светло. Ток утих. Птицы уже не ссорились, а неподвижно, поджав хвосты, сидели на серебристом поле. Не сразу, по одному, стали они улетать на березы и ветлы, покрытые дымом молодых листьев.
Наступила пора вылезать из укрытья. Утро было таким нарядным и таким радостным, что мы, подобно тетеревам, согреваясь, бегали, хлопали по коленям руками. Подошел егерь, счастливый от того, что в этот раз шалаш не подвел. Вместе мы постояли, рассматривая потерянные в бою перья тетеревов, и любовались увалами, напоминавшими о близости Валдая. По пологим холмам спускались полосы леса. Островками по серебристому от инея полю темнели березы и ветлы. На ближних из них, как серьги, темнели пятна отдыхавших от страстей птиц.
Было время — тетеревов из шалаша нельзя было пересчитать, десятки на каждом току. Сегодня четырнадцать птиц — это хороший ток. Если их не пугать, не стрелять, к выбранному для тока месту они привыкают, не меняя его десятилетиями. Обычно это — возвышение поля, окруженное лесом или кустарником. Птицы ночуют вблизи и по первому зову токовика-лидера слетаются в нужное место. К шалашу, поставленному в середине тока заранее, тетерева привыкают и совершенно его не боятся. Видимая новичку-наблюдателю суета-беспорядок на токовище обманчива. Все тут подчинено законам состязаний, на которых выявляются наиболее сильные и здоровые продолжатели рода. Уже признанному лидеру постоянно приходится статус свой подтверждать. Он точно знает свой пятачок на току, границу которого рискнет нарушить лишь равный по силе. Свое место лидер-петух навещает еще по снегу и всегда на нем появляется первым во время тока.
На окраине игровой территории располагаются еще неопытная молодежь и петухи, на лидерство не посягающие. Удовольствие им доставляют стычки друг с другом и атмосфера общего праздника. Но, матерея и набираясь сил, они пробуют приближаться к центру ристалища — помериться силами с лидером. Их победа почти невозможна, поскольку рядом с героем-любовником своего часа ждет главный его соперник. В драке с ним лидер себя утверждает либо сдается, уступая первое место в иерархии тока.
Тетерки со стороны внимательно наблюдают за схваткой сильнейших. У них нет «влюбленности», радость любви они разделяют с сильнейшим. («Они к нему в очереди стоят», — сказал наш егерь.)
Закон выявления наиболее жизнеспособных для продолжения рода универсален в природе: любовь — сильнейшему. Но у тетеревов, глухарей, дроф выявление лидера происходит с соблюдением красочного обряда. У всех участников состязания к победителям нет претензий — закон есть закон. По наблюдению орнитологов, «в 56 случаях из 57 плод любви достается одному или двум петухам», остальные довольствуются праздником состязаний и надеждой, что и у них есть шансы когда-нибудь стать героем-любовником.
Для петухов с постепенным затиханьем токов наступает праздная жизнь. Забота о потомстве ложится на самок, бывших на току в роли взволнованных наблюдателей. В укромном уголке леса тетерка положит на землю в гнездо восемь — десять яиц и бережно будет растить малышей. С приходом новой весны они уже будут участниками токов — в роли статистов станут присматриваться к поведению силачей-лидеров. Каждому из петушков не заказано счастье оказаться когда-нибудь первым на празднике бурных весенних страстей.
04.05.2002 — Строим, строим…
Река Усманка в наше село течет через заповедник. А в нем бобры. Весной, в половодье они становятся не боязливыми, расселяются и попадаются на глаза людям. Помню, вернувшись домой от речки, отец возбужденно рассказывал, что видел бобра — «плыл с веткой в зубах». Посвящая меня в жизнь бобров, отец сказал, между прочим, что в заповеднике строят они плотины… Разговор тогда кто-то прервал, но я запомнил: «строят плотины». Как же строят? Почему-то я думал, что плотину без топора никак не построить. И это милое заблужденье сопровождало меня до школы, где я узнал, с какими соседями вырастал рядом и что они за строители.
Бобры, термиты, пчелы и птицы-ткачики по строительному уменью превосходят всех. Вообще же животных-строителей не перечесть. Бобры, наваливая огрызки тонких древесных стволов и веток, сооружают плотины и хатки, в которых живут, используя воду как убежище и как транспортное пространство. (В Канаде известна бобровая плотина длиною почти в километр.)
Пчелы строят давно известные людям своей геометрией соты. Термиты сооружают высокие замки, которые в пору сравнивать с небоскребами, учитывая крошечные размеры строителей. А птицы-ткачики (я много снимал их в африканской Намибии) сооружают на деревьях общежития, похожие на огромные соломенные шалаши. Постройки так тяжелы, что часто ломают деревья, и птицы начинают строить шалаши новые. Разных ткачиков в Африке много. Некоторые из них сооружают жилье для каждой семейной пары отдельно. В этом случае поражаешься мастерству, с каким из гибких волокон и трав ткут они маленькие «коттеджи». Из наших пернатых могла бы с ткачиками сравниться синица-ремез, чья войлочная рукавичка, висящая над водою на тоненьких ветках ивы, не только красива, прочна, тепла, но, главное, птенцы в ней никому недоступны, разве что человеку.
Птицы вообще строители первоклассные. Орлы сооружают гнезда огромные. Каждый год подновляясь, по весу они достигают двух тонн. А у многих птиц гнездышки аккуратные, свиты из травяных прутиков, утепленные шерстью оленей, лосей, коров, пухом собратьев. Некоторые гнезда укреплены глиной, иные украшены инкрустацией, маскирующей гнездо под цвет коры дерева, на котором гнездо прилепилось. Такие гнезда характерны для маленькой птицы нашего леса — зяблика.
Довольно много разных животных селится в земляных норах. Вспомним крота, суслика, барсука, лисицу, сурка. Это все землекопы. К ним же относятся птицы — береговые ласточки, зимородки, живущие возле воды. Ласточки деревенские (все это видели) лепят гнезда из грязи. Птица-печник (Южная Америка) из грязи лепит шар, похожий на среднеазиатский тандыр, в котором пекут лепешки.
