Некоторым земляные работы неведомы. Но убежище они любят надежное и селятся в дуплах. Старых дуплистых деревьев в лесу немного, и численность некоторых птиц зависит от наличия или отсутствия «жилплощади». Выручают дуплогнездников дятлы. Для себя они делают несколько гнезд (основное и запасные), и, что важно, каждый год им нравится новостройка. Таким образом они обеспечивают квартирами множество мелких птиц.
Поставщиками жилья повсюду являются также сороки. Их невысоко расположенные гнезда представляют собою немаленький шар из веток, имеющий лаз и скрепленный у основанья изрядным количеством глины. Постройка могла бы служить сорокам несколько лет. Но они почему-то продолжают каждой весной сооружать гнездо новое, а в старом селятся кобчики, чеглоки, многие совы.
В пословице говорится: «Без рук, без топоренка…» А чем же, какими инструментами пользуются животные-строители? Они не сложные: клювы, лапы и морды. «Чертеж» постройки животные получают в наследство, то есть действуют инстинктивно. Однако есть в этом процессе и тонкости. Кое-что строители обретают, знакомясь с практикой дела. Шимпанзе, получая в наследство умение строить для ночлега и в непогоду гнезда из веток, могут закрепить наследственную программу, если в детстве видят, как строят гнезда родители. Если эту школу обезьяны не проходили, научиться строительству уже не могут, будут мокнуть, сидя под деревом, наблюдая, как собратья устраивают себе уют, а сами бессильны этому научиться — поезд, как говорится, ушел.
Какие материалы идут на постройку жилья? В первую очередь то, что находится под рукой, — былинки, травинки, лыко, веточки, сучья, перья (весной можно видеть, как некоторые птицы сидят на спинах коров, овец и даже собак — дергают линную шерсть для гнезда). Есть гнезда, как уверяют орнитологи, которые уподобить можно справочному бюро — по шерстинкам, щетинкам и перышкам можно установить, какие животные в окрестностях обретаются.
Есть материалы для гнезд и домиков экзотичные. Осы строят гнезда-шары из бумаги. Разумеется, не из газетной. Этих насекомых можно даже считать изобретателями бумаги. С древесины жвальцами осы соскабливают волокна и, смачивая их массу слюной, «отливают» сероватого цвета бумагу — для сот и обертки гнезда. У пчел же строительный материал — воск (производное меда). Конструкция пчелиных сот прочна, экономна — каждая грань ячейки служит стенкою для ячейки соседней.
В дело строителям идет также коровий навоз, вороны приспособились строить гнезда из алюминиевой проволоки и гибких электрических проводов, идут в дело камешки (у пингвинов), галечная крошка и мелкие палочки у ручейников. Великолепный строительный материал — паутина. И многие слышали о гнездах ласточек, построенных из застывшей слюны.
Для чего нужна трудоемкая, хлопотливая эта работа животных-строителей? Для того, чтобы укрыться в жилье от непогоды и от врагов и, самое главное, обезопасить свою беспомощную от рождения детвору.
Насколько надежным может быть убежище при зимнем морозе, можно судить по гайну (гнезду) белки. Оно так хорошо проконопачено мхами и пухом, и так надежно затыкает белка входы в него, что снаружи — минус 15, а в гайне в это время — плюс 20! Самка ворона в плотном теплом гнезде садится на яйца, когда внизу под деревьями еще лежит снег, а клест и вовсе выводит птенцов зимой.
Некоторые животные используют свои постройки не только как убежища, но и как кладовые. Их много. Назовем желтогорлую мышь, запасающую орехи и желуди, хомяка, бурундука, крота, у которого в подземелье с осени хранятся обездвиженные укусом, но не умерщвленные клубки земляных червей.
Защищают ли животные свои гнезда? Не все. Одни при опасности спешат удалиться, другие затаиваются, третьи (лисицы) спешат в нору, когда ранены или истощены преследованием.
Некоторые птицы гнезда пытаются защищать, подражая шипенью змеи (вертишейка). То же самое наблюдал мой друг, орнитолог Сергей Кулигин, у гнезда коростелей. Некоторые совы при попытке глянуть в гнездо нападают даже на человека. Один известный орнитолог поплатился глазом за любознательность.
Удод (нарядная птица с хохлом из перьев) защищает гнездо отвратительной вонью, из него исходящей. (У нас в Воронежской области удода кое-где называют вонючкой.) Умение защититься от насекомых демонстрируют нам скворцы, приносящие в дуплянки ростки помидорной рассады. Это несомненное новшество в образе жизни скворцов, поскольку помидоры (происхождение их — Америка) появились недавно.
Есть ли животные, которые ни нор, ни гнезд, ни каких-либо других убежищ не строят? Много! Крупные ищут убежище не в постройках, а в лесных чащах, в малодоступных болотах, в зарослях тростников, кронах деревьев. Но и тут исключения есть. Немаленький бородавочник (Африка) роет просторную нору, в которую при опасности скатывается его семейство, а папаша опускается в логово задом, выставив из него бугристое рыло с клыками — не всякий сунется! Наш кабан при морозах сооружает постель из веток и тростника и укрывается частью этой постели.
Не строят гнезда змеи (исключение — королевская кобра), рыбы (но тоже есть исключения). Как ни странно, некоторые птицы ухитряются обходиться без гнезд. Прямо на голую землю кладет яички самочка козодоя, а в тропиках есть птица, насиживающая единственное свое яйцо, закрепив его в развилке веток. Ну и, конечно, не строит гнезда кукушка.
А все остальные со средины весны заняты обязательным делом — сооружают гнезда, норы, логовища. Идет великая стройка во имя жизни.
11.05.2002 — Логово
В лукошке у лесника Березинского заповедника я увидел волчат, только что (вчера) пойманных в логове. Разглядывая округлых, темного цвета щенят, подумал, что хорошо бы снять их у логова или хотя бы посмотреть, как будут они вести себя в «доме», из которого их изъяли.
Лесник к логову согласился сходить. Мы ехали километров десять на мотоцикле и потом, спрятав его у дороги, углубились в осушенное болото. Не помню, сколько, обливаясь потом, мы шли, пока не заметили нечто вроде тропинки по мхам, ведущей к волчьему тайнику.
Логово было пусто, но сохраняло характерный запах гниющих остатков мяса, валялись рядом чьи-то некрупные кости и перья тетерки. Приняв предосторожность, чтобы волчата не разбежались, мы выпустили их. Почуяв запахи «дома», они забились в ответвленье осушительного канала с нависшими над проемом дерниной и кореньями молодых елок.
Снять волчат не удалось. Они не пытались бежать, но сбились в темном углу убежища и представляли собой бесформенный темный ком… Отдохнув у логова, мы посадили щенят в лукошко и огляделись. Место было почти непролазным. Волки-родители, судя по тропке, подходили к логову из-под елок, пересекая неглубокий ручей. Возможно, волчица, не обнаруживая себя, наблюдала за нами, сидевшими в святая святых волчьей семьи — месте, где родились волчата. Но ни звука, ни шороха мы не услышали.
В ближайшей деревне, куда заглянули утолить жажду, узнав о волчатах, собралась толпа любопытных: «Покажите!» Четыре лобастых, серых щенка глядели из корзинки без страха и с любопытством.
Семейная жизнь волков, если кто-нибудь из супругов не угодил в капкан и не попался на мушку, длится больше десяти лет. В отличие от собак, известных неразборчивостью в допущении к себе ухажеров, волки однолюбы. Семейная пара, однажды созданная, сохраняется.
Свадьбы волков приходятся на февраль — март и часто сопровождаются смертельной грызней соперников, выясняющих, кто сильней, здоровее, выносливей. Последнее слово в выборе партнера остается за волчицей, которая, как считают, иногда помогает избраннику прикончить его соперника.
Выбор места для жизни — тоже дело волчицы. Волк последует, куда его поведут. А живет избранница его в месте, где все ей известно — ходы, убежища, водопои, места удачных охот и зоны опасности.
В апреле волчица ищет место для родов. И выбирает этот тайный для остального мира куток в самых разных местах, но так, чтобы близко была вода и чтобы к логову трудно было добраться. «Коренная охотничья территория» в семейной жизни волков немаленькая, условно — окружность диаметром километров в тридцать. И в самом укромном месте этих владений волчица рожает, готовая немедленно ночью и днем перенести волчат в запасное убежище. И не только яму, нору, местечко под корнями упавшего дерева, а довольно большое пространство с запасными убежищами охотники называют «логовом».
Волчица, если логово не обнаружено, всегда предпочтет родить там, где она уже рожала или сама родилась, — «от добра добра не ищут».
Приносит волчица обычно от трех до девяти щенят (бывает и больше!). Волчата слепы, беспомощны, и пару недель волчица находится в логове неотлучно. Еду носит ей волк, подсосая матка требует ее властно — по законам супружеской жизни. Через двенадцать — четырнадцать дней малыши прозревают, начинают показывать нос из логова. Молочная пища постепенно чередуется теперь с мясом, которое волк им отрыгивает. Взрослея, волчата становятся все более прожорливыми, и отец уже не всегда готов кормить их отрыжкой. Волчица рычанием побуждает супруга все же делиться отрыгнутой пищей. Теперь она и сама иногда отлучается на охоту, оставляя волчат на попеченье отца. А позже они и оба уходят охотиться, оставляя щенят одних. К этому времени в них уже пробуждается жажда исследований. Мало-помалу, покидая убежище, они обживают окрестности, при опасности затаиваясь в зарослях, а не сбегаясь в логово, где врагам их легко было бы изловить. В это же время в них пробуждается инстинкт охотников — гоняются за жуками, бабочками, ловят мышей. Родители, поощряя охоту, приносят к логову еще живую добычу, волчата треплют ее и учатся умерщвлять. Добыча может быть самой различной — лишенная возможности улететь, но еще живая тетерка, детеныш косули, ягненок. Рассказы о том, что в логове иногда находят живых собачьих щенят (читайте Чехова — «Белолобый»), вовсе не выдумки. У меня есть фотографическое подтвержденье подобного случая. Принимают щенят волчата иначе, чем другую добычу. Собачка охотно играет и пахнет так же, как и волчата… День-другой — и собачий детеныш становится членом волчьей семьи по крайней мере на время.
