– Воеводе не доверять. От командования дружиной отстранить. Приготовить к бою войско, проверить арсенал оружия, усилить дружину мирянами, – перечислял напрашивающиеся меры Дедята, но по отрешенному взгляду Ярополка было видно, что этот ответ лежит на поверхности и он просчитывает ситуацию глубже.
– Дружина предана воеводе. Как бы не было хуже. И потом, стоит ли оскорблять его недоверием, принимая сон прозорливца как явь.
– Либо поверь прозорливцу, либо смерть свою примешь скорую. Не для того мы к тебе из Полоцка бежали, чтобы скоморошничать! – оскорбился в ответ на слова Ярополка Дедята.
– Добро. Доверюсь тебе, Дедята. Многое ты для батюшки моего сделал. Зыба!
В хоромах княжьих появился статный воин, в годах, со шрамом, проходящим от виска до подбородка правой стороны лица. Суров с виду, крепок телом. От него веяло ощущением, что прошел он огни и воды.
«Личная охрана князя», – подумал Максим.
– Зыба, возьмешь под стражу Блуда. Старшим над дружиною встанет Гамаюн, – распорядился князь.
Зыба непонимающе вылупил глаза на князя, но, быстро придя в себя, уточнил приказ:
– Чем Блуду объяснить княжеский приказ?
– Ничем. Не доверяет князь, и все тут! И распорядись проводить гостей в опочивальню и накормить досыта. Одному мне побыть надобно.
– Спасибо, княже, – откланялся Дедята, да и Максим от него не отставал, уже имея опыт общения с князьями. – Прости дерзость мою, разреши в баньке попариться с дороги. Русский человек без бани все одно, что соловей без песни.
Ярополк одобрительно кивнул Зыбе, и путники, оставив покои князя, удалились.
Баня оказалась на редкость хороша, просторна, с многоярусными пологами, пахнущая свежей липой и кедром. Дедята хлестался, будто его изъедала стая комаров, а потом с гуканьем и фырканьем плюхался в холодную купель. Первый раз Максим видел в старике озорного мальчишку, которому неведомы никакие заботы.
– Иди сюды, Глебка, нахлещу так, что уснешь как мертвый, и никакая Божена тебя не поднимет, – сказал Дедята и захохотал как конь, хлеща Максима еще неистовей.
Божена осталась в опочивальне, и мужчины с пониманием отнеслись к ее желанию попариться в бане после них.
После бани гостей потчевали черной икрой, осетрами, бараниной, мягкими ароматными хлебами и медовухой, пришедшейся Максиму весьма по вкусу. Надо сказать, что к осетрам и икре путники не притронулись, потому что рыба в пути до Киева им осточертела, а вот медовуху после бани выпили всю.
– Что предпримет Ярополк, как ты думаешь? – засыпая, спросил Максим у Дедяты.
– Боюсь, что бы он ни предпринял, будет ничем не лучше.
– Цунг-цванг.
– Что еще за хрен?
– Современная шахматная терминология, означающая безвыходность ситуации, которая характерна тем, что каждый следующий ход только ухудшает ситуацию, – задумчиво глядя в потолок, сказал Максим. – Интересно, получится у нас сломать маховик истории?
– Тьфу ты! – раздосадованно сплюнул Дедята. – Что за язык такой поганый? Два слова поймешь, остальные додумывать надо, – и повернулся спиной к Максиму, дав понять, что разговор окончен.
Древнее солнце заглянуло в опочивальню, наполняя светом просторные хоромы. Максим потянулся, просыпаясь, и увидел, что Дедяты в покоях нет. Божена сладко посапывала, глубоко погруженная в сон. Смутное беспокойство охватило Максима. Не то чтобы он почувствовал неладное, просто он всегда находился под опекой Жреца, и сейчас, когда вдруг Дедяты не стало с ними, Максим подсознательно почувствовал беспокойство. Прошло не меньше часа, прежде чем появился Дедята. К тому времени Максим совершенно измучился от волнения и своим наэлектризованным состоянием разбудил Божену.
– Отроки мои, – прямо с порога начал Дедята, – может, и получится у князя отстоять Киев. Я от Ярополка. Он не тратил время зря. Блуд в подвале под стражей. Князь в сторону Полоцка отправил заставы дальние, чтобы ворог не подошел к Киеву внезапно незамеченным. Дружина готовит к бою оружие, на стены городские смолу завозят.
Дедята выглядел и впрямь живенько. «Оптимист», – подумал Максим.
– Терять время не будем. Мы не знаем, когда начнется осада и чем закончится. Мое дело показать тебе алмаз. Пойдем. Божене лучше остаться здесь.
Божена недовольно зыркнула в сторону старика, но согласно промолчала.
Шли быстро, молча пересекая городскую площадь. Город жил своими мирскими делами, и никому до новых людей в городе не было дела. Максим пытался было завязать разговор: ему было интересно все происходящее в жизни древнего Киева, как историку, но Дедята жестом показал, что надо воздержаться от беседы. Они проследовали в капище, где их встретил жрец, лет сорока, весьма сурового вида, но, увидев Дедяту, он растаял. Максиму даже показалось, что встречавший их жрец был растроган неожиданной встречей.
– Изяслав!
– Дедята!
Жрецы крепко, по-мужски обнялись.
– Проходите, гости дорогие. Не стойте на пороге.
– Это Глеб. Мой внук Можешь ему доверять, Изяслав, как мне. Мы не пироги есть пришли, – пройдя в капище и сев за стол, продолжил повествовать Дедята. – Думаю, в Киеве в скором времени будет большая сеча. Возможно, Ярополк не удержит власть.
Изяслав внимательно внимал словам старца, и не было в его взгляде скепсиса или недоверия. Дедята излагал информацию кратко, но емко, как на встрече резидентов разведки, а Изяслав не задавал лишних вопросов. И после некоторой паузы, наполняющей некоторой тревожностью вышеизложенное, Дедята продолжил:
– Глебу нужно показать алмаз, – при этих словах Изяслав вздрогнул. – Он не просто мой внук, – продолжил Дедята, – он мой очень далекий потомок Он открыл мне знание, что уже в очень недалеком будущем нашу веру и наш народ ждут великие испытания.
Глаза Изяслава кристаллизовались. Он сидел не дыша, внимая каждому слову старца.
– Насколько велики испытания? – глядя в глаза Дедяты, спросил он.
– В Киеве сядет Владимир. Веру предков низвергнет, кумиров в Днепр скинет. Русь крестить насильно станет. Не пожалеет ни стара ни млада. Из четырех киевлян один жив останется. И так не только в Киеве, но и в Новгороде, Ростове, Полоцке, да и по всей Руси.
Изяслав побагровел в одну секунду, желваки зло заиграли на его скулах.
– Если Глеб сможет воспользоваться алмазом в будущем, у нас есть возможность возродить Родную Веру, – резюмировал Дедята.
Изяслав поднялся.
– Идите за мной, – скорбно произнес он, находясь под впечатлением от сказанного Дедятой.
Изяслав взял факел и, увлекая спутников за собой, стал спускаться по узким коридорам в недра капища. Миновав много пролетов, как показалось Максиму, не менее трех современных этажей, мужчины спустились в промозглый подвал. Изяслав здоровенным ключом открыл тяжелую дверь, та со скрипом отворилась, и спутники вошли в комнату, абсолютно ничем не приметную, заваленную храмовым барахлом. Изяслав, отсчитав несколько камней вдоль пола и определенное количество камней по вертикали, с усилием нажал на край одного из камней. В то время как Дедята отсчитал свой камень и синхронно с Изяславом надавил на него. Тот податливо повернулся, открыв перед собой широкий паз, из которого Изяслав трясущимися пальцами изъял шкатулку и передал Дедяте с видом человека, передающего святыню. Дедята сдул пыль со шкатулки и положил на стол, вовсе не торопясь ее открывать.
– Надеюсь, Изяслав, у тебя есть все необходимое? – спросил Дедята, изрядно волнуясь при этом.
– Да, – ответил Изяслав и вытащил из хлама зеркало и свечи.
– Все, что я буду делать, то не для моего любопытства, а для твоего поучения. В твоем времени меня не будет. Зри во все очи и запоминай, – наущал Дедята.
Жрец протер запыленное зеркало, расположив его с одного края стола, зажженные свечи – с другой, в середине расположив огромной величины алмаз, шаровидный с одной стороны и усеченный конусом на другую. В полной тишине Жрец истово произносил заклинания, как вдруг в зеркале мелькнули смутные тени, как в плохо настроенном телевизоре. Но спустя некоторое время образы стали четче и Максим узнал образ молодого Владимира, стоящего на ладье рядом с Добрыней. Излучина реки показалась знакомой Максиму, и он узнал эти места. Дальше будут пороги, а от них один день пути до Киева. Максим сдавленно выдохнул, не то от удивления, не то от испуга. Образы в зеркале тут же растворились. Дедята грозно зыркнул на Максима, но не став его журить за срыв трансляции, спросил:
– Если я видел то же, что и вы, значит, Владимиру день пути до Киева… Что бы ни случилось, Глеб, ты должен найти этот алмаз в своем времени. Когда ты «прыгнешь», то окажешься ровно в той одеже, что и был. Ни один предмет с собой ты не заберешь. Поэтому алмаз нужно схоронить здесь, в нашем времени.
– Мы можем оставить его здесь же, в этом тайнике. Капища, конечно, будут сносить, но православные храмы будут ставить на местах прежних капищ. Полагаю, что фундамент трогать не будут при любых обстоятельствах, – предложил Максим.
