Большой Театр. С такими же колонами, только наверху вместо лошадей на фронтоне были огромные часы, и, как правило, они не ходили. Даже шутка такая жила одно время: «Стоят часы? Мы же счастливо живём, а счастливые часов не наблюдают».
Так вот, подойдя в очередной раз к этому зданию и увидев свет в вестибюле, я набрался смелости, стал подниматься по ступеням. Меня заметил сторож, пошёл мне навстречу, открыл дверь. Я прикинулся вестовым, якобы по тревоге вызывавшим командира роты, заблудился, и не знаю, как найти дорогу обратно. Сторож чётко объяснил:
–За этой высоткой под неоновой рекламой стоит кафе «Ромашка».Пойдёшь от этого кафе прямо по правой стороне улицы, как раз дойдёшь до забора части. Иди вдоль забора, не сворачивай и как раз увидишь проходную с дежурными военными.
Как раз вот этого нам не надо! Дежурный офицер, солдатики из его окружения. Я мог с успехом сдаться патрулю. А ночь на пустынных улицах, проведённая мною в таких муках и волнениях, выходит не в счёт?!!! Нет уж дутки. Пришёл к забору, перед ним взял вправо, как учил меня Женя Никишин ещё задолго до этой самоволки. Он открыл мне один секрет, о котором знал только он один. Он являлся нештатным библиотекарем. Библиотека примыкала к сцене армейского Клуба, на которой мы ежедневно вели репетиции. Так вот нужно было перемахнуть через забор, что я и с лёгкостью сделал, и затаиться в кустах. По периметру забора росли большие деревья, а между деревьями густой кустарник. Чтобы попасть в казарму, нужно незаметно проскочить через весь плац. Хитрецы –самовольщики делали так. Сидят в кустах, пока в казармах не объявят подъём. Солдаты из казармы выходят на плац делать физзарядку. Самовольщики снимают гимнастёрки, кителя и незаметно присоединяются ко всем остальным. Мне же этого ничего не надо было делать: ждать подъёма, снимать гимнастёрку. Я крадучись пробирался к зданиюКлуба, к окнам библиотеки, которые выходили к забору. Крайнее окно Женя никогда не закрывал на шпингалеты. Осторожно приоткрыл створку, я забрался в помещение. А тут я уже хозяин! Английский накладной замок давал возможность очутиться на сцене. От входа в клуб у меня, как у руководителя ансамбля, был ключ. Я, как ни в чём не бывало, появился на лестничной площадке казармы. Уже был подъём, и солдаты спускались на физзарядку. Многие кинулись ко мне с расспросами, разумеется, задаваемые шёпотом. Откуда дошла до них весть? Оказалось, что дежурили в патруле наши солдаты из роты связи, а офицер был из комендатуры. После дежурства связисты всё рассказали. Как пытались помочь Жене сбежать, как за деревом видели молодого бойца. Они меня ещё не знали, а когда им объяснили, кто этот молодой боец, то после завтрака пришли к нам на репетицию и спрашивали меня: «Ну, что, заячий хвост, живым остался?» Конечно, обо всём этом комсостав части ничего не знал. Всё было шито – крыто. Это не лучший пример для подражания. И молодым читателям не стоит заострять внимание на этом случае. А пример с Женей, говорит о том, что во всём должна быть мера. Подстрелил себя на взлёте. После «губы» Женю отправили заканчивать службу на перефирию. Это означало: через день на ремень, через три на кухню. Мне же, салажёнку, трубить и трубить, как медному котелку. Но главное, – поступить в университет. Времени и возможностей у меня для этого предостаточно.
Мои университеты
Начну ка я с заковыки, которая, как заноза, чуть не порушила мои планы.
К нам в танцевальную группу ансамбля ходили девчонки. Среди них была девушка Люда дочь замполита части, который очень уважал меня, но оказалось до поры до времени.
Дочка его, как говорится, втюрилась в меня по самые уши, и ловила каждый мой взгляд. Чтобы она напрасно не тешила себя надеждой, в какой-то момент я признался ей, что «меня далёкая любимая ждала». Ведь у меня же была Галя (читай рассказ «ПОПУТЧИК»). Она вспыхнула, как спичка, зажжённая в слепой темноте. Выскочила из клуба и больше в ансамбле не появлялась. Но на этом дело не закончилось. Я догадываюсь, что Люда рассказала своей мамаше, которая до этого меня просто обожала. Она не пропускала ни одного концерта нашего ансамбля. Мамаша Людмилы во мне души не чаяла. Относилась, как к родному сыну Подробности вряд ли здесь уместны. После моего признания Людмиле всё это, как ножом отрезало. И если мамаша «отрезала ножом», дочка вспыхнула, как спичка, то папаша так бабахнул, просто подстрелил меня на взлёте. Приказы жены для подкаблучника – это табу. Даже приказы «сверху» не стоят с ними вровень. Выслужиться дома, доложить, что обрезал крылья желторотику, обрадовав тем самым жену, многого стоит.
Ведь у меня была мечта. После окончания школы поступить в университет. И вот «недолго мучилась старушка в высоковольтных проводах»
В те времена солдат Советской армии имел право досрочно закончить службу, чтобы поступить в ВУЗ. Если не поступал, то дослуживал в местном военкомате. Нам же МВДешникам(тогда МООП) такая лафа не светила. Можно было с разрешения начальства поступать в местный ВУЗ, а, если завалишь экзамены, то служи до звонка, т.е. жди приказа МИНОБОРОНЫ. Как раз этот вариант меня устраивал.
На этом я армейскую тему заканчиваю, но не прощаюсь с ней, ибо ещё не раз придётся к ней возвращаться. Разве можно забыть Армию?!! Она же, как родная мама, сделала из меня человека.
В мае, написав заявление, не подозревая ни каких подвохов, я пошёл к замполиту, то бишь, к папаше. Мой авторитет не только в части, где был прописан ансамбль, но и в дивизии, в чьём непосредственном подчинении мы находились, был, прямо скажем, на высокой планке.Невзирая на это, папаша вдруг опустил меня с небес на землю. Он тихо и скромно сказал:
–При всём уважении к вам, я не могу дать разрешение.
Меня словно в прорубь опустили и подержали там какое-то время. Я долго не мог опомниться. Довольно длинной паузой воспользовался и папаша. Возвращая моё заявление, подполковник походил на довольного кота, перед которым трясся от страха и смущения мышонок. Наслаждаясь сработавшей «оплеухой», папаша, злорадствуя и издеваясь, погрозил мне пальчиком, сказав:
–Осмелюсь напомнить тебе о самоволке на обувную фабрику. Ты думаешь, тут лохи сидят?!! Шалишь, брат, шалишь. Мы не зря хлебушек едим… – подполковник Чибис ещё что-то бубнил, чего я уже не мог слушать, ибо его «выстрел» оглушил меня, сделал похожим на выжатый лимон. Покачиваясь, я вышел из штаба и не знал, как быть дальше. Кому пожаловаться, кому поплакаться в жилетку, у кого искать поддержку?!! До Бога, ой! как высоко, и
