а сам подумал: «Особенно Чибис».
Другие экзамены прошли также гладко. Особенно по немецкому языку. Мне достался перевод незнакомого текста. Смысл юморески таков. Один иностранец забрёл в немецкой лесной деревушке, назовём это так, в кофе. Языка он не знал, поэтому нарисовал на бумажной салфетке гриб, подал её подошедшему хозяину.
–Зер гут, – откланялся хозяин кофе, взял плетёную из хвороста корзину, хлопнув дверью, вышел вон из дому.
Когда я это пересказал экзаменаторшам, двум молодым дамам, они расхохотались, – не остановить. Смеялись довольно долго и громко. А я дрожал, как заячий хвост. В последнем предложении, где скрывалась развязка юморески, я не перевёл ни одного слова, и страшно боялся, что это повлияет на оценку. Но пронесло! Дамам было не до того. Они продолжали безудержно смеяться, толкая друг друга в боки. Наконец-то, видя, что я заждался продолжения экзамена, одна дама сказала:
–Переходите ко второму вопросу, – сдерживаясмех, спросила. – Какая у вас тема.
Я тихо усмехнулся, как бы выражая с дамами солидарность в хохоте, назвал тему:
–Достопримечательности ГДР.
–Рассказывайте, – предложила вторая дама, усмиряя свой смех и приложив платочек к глазам.
Надо вам знать, что учительница немецкого языка в школе дома офицеров была строга, и я все темы выучил назубок. Однако маленькая неувязочка всё-таки произошла на экзамене. Привычным тоном я перечислял Трептов Парк, монумент советскому солдату, со спасённой девочкой на руках и так далее. В один момент одна из экзаменаторш меня перебила вопросом:
–А вы были в ГДР? Откуда так хорошо знаете эту тему? – словно в дружеской беседе поинтересовалась она. И тут я оплошал. Ответил на русском:
–Нет, не был.
–На немецком отвечайте на вопрос – парировала мой ответ вторая экзаменаторша.
Я растерялся и в конец смутился. Одно дело вызубрить тему наизусть, перевести незнакомый текст. И другое дело владеть разговорным языком. В голове одна мысль теснила другую: «Нет. В ГДР не был. Или сказать развёрнутое предложение». Ни то, ни другое у меня не складывалось. Дамочки снова расхохотались и поставили мне пять.
На остальных экзаменах подобных казусов не наблюдалось. Хотя честно признаюсь, за содержание сочинения я не переживал А вот грамматические ошибки наверняка насмешили до слёз проверяющих. Я и сейчас грамотей некудышний. Забегая вперёд, честно признаюсь, на госэкзаменах в университете немецкий сдал на пять, а по русскому стоит тройка. Критических мыслей тогда в моей голове не возникало. Зубрёжка правил русского языка теперь похожа на колымский загар. Несколько дней в одних плавках катаешься на лыжах по склонам Солнечной долины под Магаданом. Кожа на теле с каждым днём всё темней и темней. А станешь под душ, – тело тут же станет белым, и нет следов загара.
Тогда же, перед экзаменами по истории и сочинению мне был заранее известен результат поступления в университет. Десятое место в творческом конкурсе печатных материалов гарантировал мне успех. Об этом рассказал всё тот же молодой человек, рассказавший анекдот про рассудительного еврея. Его сестра училась здесь на втором курсе. Поэтому он был напичкан всеми секретами студенческой жизни. Балагур и весельчак, Толя Берман, станет заводилой курса.
И овцы целы, и волки сыты
Быль университетская. Уроки немецкого.
(Письмо первокурсника брату)
"Колян, привет! Извини, что долго молчал. Есть на то причины. Помнишь, я тебе рассказывал о Сан Саныче, преподавателе немецкого. Ну тот, что всегда “под мухой” ходил. Какая лафа при нём была! Футбол, спиртбол! Не до занятий было. За этот год мы забыли даже то, что в школе учили. Двух слов связать не могли. Представляешь, недавно Сан Саныча турнули. Мало того, на его место пригласили чистокровную немку. Она в Дрезденском университете преподавала русский. Хельга Вильямовна Штосс. Занятия ведёт, исключительно на немецком. Злая, как мегера. В параллельной группе на первом уроке двадцать пять двоек поставила. А у нас на занятии был такой прикол, – упадёшь-, не встанешь!
–Кто староста группы? – на своём родном застрочила немка, как из пулемёта. А мы ни бельмеса не понимаем. Попрятали головы, как страусы.
Тут Толя Берман (ты его знаешь, рыжеволосый такой, с большими залысинами и маленькими рачьими глазками на выкате) толк в бок своего соседа Валентина Грищука. Валентин – староста нашей группы. Видел бы ты его – умора. Тщедушный – тщедушный – кожа да кости. Грудь – как у цыплока коленка, – бей чем хошь, только потихоньку. Одним словом, живой свидетель Хиросим).
Так вот, значит, Толя толк Грищука в бок:” Она спрашивает, кто староста группы”.
Валентин робко потянул руку вверх, а затем и сам поднялся:
–” Ихь…”, то есть “я” по-немецки.
–Зер гу-утт! – цепким взглядом стрельнула немка на худющего студентика, мол, очень хорошо, а сама намотала на ус, что её вопрос староста разгадал не без помощи соседа. – Что у вас было сегодня на завтрак? – всё также сухо пустила немка вторую очередь. Валентин, естественно, ничегошеньки не понял из её слов. Чтобы не выдать себя, закатил глазки к потолку, будто обдумывает ответ, а сам теребит, теребит за рукав Бермана, чтобы тот быстрее подсказывал. Толя уже раскрыл, было рот, но немка зыркнула на него и повторила свой вопрос. Валентин услышал знакомое слово “морген” (утро), уцепился за него, как утопающий за соломинку.
–Морген…утро…утро, – бубнил Грищук, скосив глаза на Толика.
Берман есть Берман, – любого обведёт вокруг пальца. Прикрыл ладошкой рот так, чтобы немка не видела, стал интенсивно жевать и чавкать. Немка “подсказку” не видит, но слышит, кто-то чавкает. Валентин быстренько сообразил, что от него требуют и выпалил первое попавшееся:” Ихь тринке тее”, то есть “я пил чай”.
–Зер гу-утт! – поняв, что с ней ведут нечестную игру, немка стала ещё суровее и продолжила на немецком “пытать” студента. – Что вы ели вчера в обед?
Валентин услышал знакомое слово «ессен» (есть, кушать), да Берман успел шепнуть слово “обед”. Грищук, продолжая закатывать глазки к потолку, усиленно пытался вспомнить, что он вчера обедал. Наконец-то вспомнил: украинский борщ, гуляш с гречкой и чай. На радостях набрал полную грудь воздуха, чтобы выпалить ответ, но в последний момент, к ужасу своему, сообразил: он не знает, как сказать по-немецки “украинский борщ и гуляш с гречкой”. Аудитория во главе с немкой замерла в ожидании ответа. Пауза явно затягивалась, да и Валентину уже страсть как хотелось выдохнуть (лёгкие – то у него с твой кулачок будут). Он резко испустил дух и на самом конце издыхания тихо сказал:» Ихь тринке тее» …
Хельга Вильямовна разгадала замешательство Грищука, но, видя, что тот упрямится, как партизан на допросах, решила окончательно “добить” его:
–Что у вас будет на ужин? – выстрелила немка с пулемётной скоростью напоследок. К удивлению, своему, Валентин понял вопрос и … оторопел. Во – первых, последнее время ему не всегда
