— Ты прекрасно слышала где. Но это было давно… Где он сейчас, я не знаю. Если хочешь, спроси мать. Его зовут Дмитрием. Кажется, он учился тогда в МГИМО…
Приехав когда-то в Стокгольм, Кончита страдала не слишком. Во всяком случае, так казалось Бертилу и многим окружающим. Она просто-напросто игнорировала знаменитый нордический темперамент, ровным счетом ни минуты не обращала внимания на постоянную прохладу вокруг и непрерывно пела и плясала, оставаясь верной своему драгоценному, незабвенному, горячему Мадриду.
Бертил лишь один раз в жизни видел ее в слезах. Это случилось, когда родился сын, и Берт решил дать мальчику шведское имя. Глаза Кончиты неожиданно намокли, и она посмотрела на Бертила с таким выражением, что муж тотчас отказался от своего намерения. Пусть называет, как хочет! Фамилия ведь все равно шведская! Так получился Хуан Хардинг — более странного и нелепого сочетания трудно было себе представить. Но чего хочет женщина…
К изречениям и сентенциям Кончиты Бертил привык довольно давно и не очень вникал в них, хотя иногда они его веселили и доставляли немало удовольствия. Эллен была напрочь лишена чувства юмора, как, впрочем, большинство шведок. Мама Берта по-прежнему оставалась счастливым исключением.
— Ты несправедлив к шведским женщинам, — как-то заметила она. — По-моему, ты не хочешь посмотреть на них повнимательнее. Не понимаю только, почему… Впрочем, у всех есть свои завихрения…
Наверное, она была права. Он слишком долго бродил и странствовал по свету, чересчур далеко плавал и давно сильно оторвался от родной земли. Берт ассоциировал всех здесь живущих лишь с двумя-тремя близкими ему людьми и не знал остальных. Не желал знать. Да и когда ему было постигать заново родную страну?..
Но не расскажешь же все это сыновьям!.. Хотя нужно сказать что-нибудь приличествующее случаю…
Бертил смущенно покашлял. Спасительный во многих трудных житейских ситуациях прием.
— Эллен и Кончита были когда-то довольно стройными… — пробормотал Берт и торопливо взял в руки первый попавшийся конверт.
Это было второе письмо от скуластенькой…
— Ну, ты даешь! — в восторге завопил Хуан. — Надо же, сразу нашел то, что тебе нужно! Как тебе удалось? Ты лучший на свете и самый сообразительный па! Это Провидение! Я ведь говорил, что тебе подойдет именно эта! Выкинь ты все остальные письма и живи спокойно! Посмотри, какая груда еще не разобрана!
Но Бертил был упрям и настаивал на том, что ответить нужно всем: иначе он уронит свою честь джентльмена и военного моряка.
К счастью, дальнейшая сортировка писем, ксерокопирование ответов и отбор невест пошли довольно стремительно, благодаря бескорыстной, хотя и не совсем, помощи сыновей. Они оба, по разным причинам, тоже нацелились на Россию. У Свена было все объяснимо, а вот юный Хуан, ловелас и дамский угодник, обольщающий несовершеннолетних и даже чересчур совершеннолетних леди походя, без всяких усилий с его стороны, с помощью южного, кипятком бурлящего темперамента, искал в России чего-то до конца ему непонятного.
Хуан недавно благополучно миновал прыщавый возраст, был в полном восторге от своей внешности и от своей жизни. И тем не менее…
Он заявлял в полной уверенности, что никакие тайны русской загадочной души его не интересуют и вообще это все полнейшая чушь — ну какие там могут быть загадки? Никаких секретов в действительности не существует. Человеческая психология во всем мире одинакова. Менталитет? Да он погоды не сделает, ну, создаст нюансы и оттеночки, а их легко постичь за несколько недель. Он просто намерен в России разбогатеть, поскольку Швеция и Испания — страны маленькие, даже крошечные, не для размаха Хуана. Где здесь развернешься? А он очень тщеславен. И успеха всегда добиваются именно люди, обладающие тщеславием.
Хуан был предельно откровенен с матерью и с отцом и даже любил советоваться с ними по поводу своих многочисленных дам и любовей.
Собираясь на очередное свидание, он проверял сам себя.
— Так, все ли я взял, что требуется? Конфеты — взял. Шампанское — тоже взял. Вот, думаю, взять на всякий случай это в кармашек, или пока еще не надо? Как ты считаешь, ма?
Сидящая рядом и любовно наблюдающая за сборами сына Кончита начинала хохотать.
— Лишняя предосторожность никогда не помешает! Это всегда лучше иметь при себе, сынок!
Хуан согласно кивал.
В другой раз, собираясь на свидание с новой пассией, Хуан ласково ворковал, пересчитывая карманные деньги:
— Такая она хорошая! Нежная! Милая! Ласковая! Я люблю девочек! Вот, куплю ей бутылку джин-тоника.
— А может, лучше шампанское? — предлагала сидящая возле Кончита.
— Ха! — восклицал Хуан. — Буду я еще на шампанское ей тратиться! Обойдется!
Обычно, уходя к даме, Хуан заботливо предупреждал мать:
— Приду утром.
И Кончита неизменно просила вслед:
— Пожалуйста, сынок, осторожно переходи улицы! Ты такой невнимательный!
На днях он позвонил отцу и предложил ему угадать, что происходит на экране телевизора, который Хуан смотрит. Сын со смехом поднес трубку почти вплотную к экрану. До Бертила донеслись стоны, сладостные пронзительные хрипы, бессвязные выкрики… Люди тяжело дышали и сопели.
Берт вздохнул. Как надоели эти порнофильмы…
— По-моему, там кому-то плохо. Вероятно, женщине. Наверное, перепилась, и ее рвет.
Хуан с хохотом бросил трубку.
— Ах, сколько женских ручек мной перецеловано! — часто патетически восклицал он.
— А посчитать? — однажды не выдержал Свен.
Младший брат надолго задумался…
Кончита не раз возила сына к себе на родину. Хуан неизменно возвращался страшно довольный, бесконечно рассказывал о Мадриде и своих бесценных испанских родственниках по материнской линии, но, тем не менее, несмотря на свои неумеренные восторги — он не знал удержу ни в чем, как и его мать — оставаться в Испании никакого желания не выражал.
— Там слишком жарко! — уклончиво отвечал он на чересчур навязчивые бестактные вопросы друзей. — А, кроме того, я никак не понимаю, как можно целыми днями петь и плясать!
Не понимал этого и Бертил. Только у Хуана Кончита была исключением из правила, и на нее не распространялось его непонимание, а у Бертила — нет…
Бертил недавно отдал Свену строительную фирму, которую приобрел после возвращения в Стокгольм. Дела в фирме шли далеко не гладко, Бертил слишком мало знал и умел, не научился считать деньги и даже не очень их любил. Он привык бороздить моря-океаны. И поэтому сейчас рассчитывал и надеялся, что старший сын сумеет справиться и извлечь из фирмы по максимуму.
А пока Берту приходилось жестко экономить и урезать себя во всем, иногда отказываясь от простых каждодневных мелочей, вроде лишней пары носков.
— Ты мог бы помочь брату, — сказал он Хуану. — Вместе вы добились бы большего и значительно быстрее. Ты слишком долго учишься, и я даже не понимаю, чему.
— Как это чему? — изумился младший сын. — Ты прекрасно знаешь, па, я недавно получил диплом массажиста!
Бертил хмыкнул.
Мама Берта, услышав о новом дипломированном специалисте, поинтересовалась у сына:
— И малыш уже делает массажи?
— Да! — сказал Берт. — Сделал массаж одной своей знакомой девочке! На пробу.
Мама Берта вздохнула.
— И теперь эта девочка ждет ребенка?
Она хорошо знала своего младшего внука.
Недавно Хуан позвонил отцу и радостно сообщил:
— Ты знаешь, па, Лиз родила мальчика!
— А кто такая Лиз? — осторожно спросил Бертил, приготовившись к сообщению, что снова стал дедом.
— Ну, это та, которой я залез под юбку на лекциях!
— И после этого она родила мальчика?
Хуан захохотал, проигнорировал вопрос и передал трубку матери: Кончите срочно понадобились деньги.
Бертил не стал обсуждать подробности образования Хуана и сосредоточился на воспитательном моменте.
— Мать тебя избаловала, а теперь еще прибавились женщины. А вот это уже совсем плохо!..
— Это не плохо, а замечательно, па! — весело воскликнул младший сын. — Что же плохого может быть в женщинах? Я люблю девочек! Ты ведь сам ищешь себе жену из России. И вряд ли женишься на уродине! Не забудь только спросить у нее о собаках и кошках! Ты просто не можешь без них жить.
Появлялись новые газеты и журналы, умирали старые. Машина газета, с трудом пережив несколько резких смен подряд главных редакторов, стала потихоньку слабеть и вянуть, рассыпаться. Журналисты потянулись кто в рекламу, за куском посытнее и пожирнее, кто в другие издания с глянцевыми обложками и богатющими спонсорами. Начинала процветать желтушная пресса, к которой многие относились с брезгливостью и сомнением, но которая кормила и поила уже многих. Жить-то надо… Пришли люди иной конфигурации. Замелькали иномарки.
