Глубины по нашему предполагаемому курсу были достаточными, за исключением опасности рифов у входа в самую бухту, где для лодки, идущей под перископом, должно было оставаться под килем всего несколько футов воды.
Рулевой унтер-офицер записывал все пеленги и сейчас же относил это вниз в кают-компанию, где на большом столе была разложена наша импровизированная карта, и на нее Нищенков и Краузе наносили результаты наблюдений и посылали мне обратно с унтер-офицером перемену курса, если таковая была нужна. После Краузе место у перископа на несколько секунд занял Маслов. Он обладал немалым художественным талантом: "сфотографировав" глазом общий вид и выдающиеся детали приметных мест, зарисовывал их по памяти, пока мы скрывали перископ и шли вслепую. А зарисовывать было что. К нашему большому интересу, мы открыли на береговых высотах несколько бетонных сооружений - установок тяжелой артиллерии. Все они были точно нанесены на карту, и возле каждой был зарисован ландшафт.
Все это напоминало практические занятия по съемке в гардемаринском плавании, когда мы на "Буревестнике" в Финском заливе ходили вокруг угрюмого острова Гогланд.
Вот мы уже приблизились к северному входному мысу и нанесли его на карту. С этого момента наши съемки прекратились. Мы взяли точный курс для обхода на расстоянии в 1,2 мили.
Но прежде чем войти, мы предприняли некоторые предосторожности. Ход был уменьшен до самого малого, и лодка была удифферентована слегка на нос, чтобы облегчить сход с мели, если мы ее коснемся.
Наконец опасное место пройдено. Мы - в бухте!
Чрезвычайно живописна вода в бухте: как в зеркале белеют домики, рассыпанные амфитеатром по гористому склону. На самом высоком месте, как бы доминируя над городом, возвышалась громада собора с куполом византийского стиля. Однако на рейде - пусто. За молом - однотрубный пароход. Судя по силуэту, один из болгарских вооруженных пароходов "Борис" или "Кирилл".
За Евксиноградским молом - никого. Очевидно, все суда и корабли укрылись во внутренней гавани - в озере. Медленно описав циркуляцию, мы вышли из бухты, легли на обратный курс и к закату солнца, пройдя болгарские и румынские воды, вернулись в открытое море.
На наших подводных лодках никаких средств для очищения воздуха не существовало, и мы семнадцать часов дышали тем же воздухом, с которым закупорились. Это был рекорд для наших лодок. От ненормального избытка углекислоты всех нас мучила страшная головная боль, которая стала проходить, когда, всплывши, открыли люки, провентилировали лодку, и команда посменно высыпала на мостик вволю наполнить легкие свежим воздухом, а кое-кто и покурить.
Ободренные нашей удачной разведкой северного фарватера и открытием батарейных установок, мы решили дополнить нашу разведку исследованием южного подхода. Зарядив ночью наши истощенные долгим подводным ходом батареи аккумуляторов, мы обошли вокруг минных полей и, погрузившись на рассвете, взяли курс вдоль берега на север. Здесь положение было гораздо проще, и подход к бухте короче. Берег был обрывистым, приглубым, без рифов. И так как погода засвежела и появились белые барашки, я шел, не скрывая перископ, параллельно к берегу и весьма близко от него. Ничего стоящего внимания мы не открыли. Вид берега представлял собой перспективу мрачную и гористую - мыс один позади другого.
Вот возник последний мыс, за которым находилась бухта. Помня из сообщений разведки о том, что южный фарватер закрывается боной, я не стал заходить в бухту и решил повернуть, пройдя предпоследний мыс перед бухтой. Приближаясь к траверзу этого мыса, я увидел справа по носу на близком расстоянии какой-то буек. Я прошел довольно близко от него, провожая его перископом, а когда буек оказался на траверзе, я опять повернул перископ вперед... Ахнул и торопливо скомандовал: "Лево на борт!" Мыс, который я считал предпоследним, оказался последним. Мы опять были в бухте. Опять я увидел амфитеатры рассыпанных белых домиков, византийский купол собора, однотрубный пароход за молом! Когда проложили наш курс на карте, петли наших циркуляции в этот день и предыдущий почти касались друг друга!
Быстро развернувшись, мы пошли опять вдоль берега на юг. Вышли из района минных полей и повернули на Севастополь.
По приходе в родную гавань на следующее утро мы с начальником бригады подводных лодок отправились на "Георгий" и были приняты адмиралом. Комфлота был, очевидно, чем-то озабочен, он казался очень нервным и как-будто рассеянно слушал мой доклад, пока я не развернул нашу достаточно потрепанную и замаранную карту. Сухим языком вахтенного журнала я докладывал обстоятельства нашего похода: "в таком-то часу столько-то минут легли на такой-то курс, в таком-то часу открыли такой-то мыс, погрузились на глубину перископа".
Вдруг цепкий взгляд командующего остановился на карте, и он, указывая пальцем на петли нашей циркуляции в бухте, резко перебил меня:
- Это что такое?
- Это мой курс, ваше превосходительство.
- Как! Значит, вы вошли в самую бухту?
- Так точно, ваше превосходительство!
Адмирал преобразился, вскочил со стула, нагнулся над картой и с энтузиазмом дослушал мой доклад, задавая вопросы по ходу дела. Наконец, выразив свою особую благодарность, отпустил нас.
Награды за ту разведку были очень щедры. Мне приказано было представить Нищенкова к Георгиевскому оружию, а всех офицеров - к Владимиру 4-й степени с мечами. Многие матросы получили Георгиевские кресты.
Я был представлен к ордену св. Георгия 4-й степени. Я не был особенно счастлив этим представлением, сомневаясь, что оно пройдет в Георгиевской думе. Ведь, откровенно говоря, эта разведка, как бы успешна ни была, по-моему, Георгия не заслуживала.
В. Подерни. На подводной лодке в 1916 году
Вадим Алексеевич Подерни, лейтенант русского флота, родился в 1889 году. Окончил Морской корпус, затем Учебный отряд подводного плавания. В годы первой мировой войны исполнял обязанности минного офицера 1-го дивизиона подводных лодок Балтийского флота. Замечательный пропагандист идей подводного плавания. Возглавлял один из первых журналов для подводников-"Известия подводного плавания".
После Великой Октябрьской революции служил в Красном Флоте.
Последний привет товарищей, добрые пожелания командующего флотом, и мы выходим для следования в дальний путь, в чужие воды.
"Волчица"{18}, так звали нашу подводную лодку, выходит на добычу. Что-то ожидает ее, открывающую в этом году боевой сезон?
Бросив последний взгляд на скрывающийся порт, мы как бы вступаем в мир иных переживаний. Все береговое отлетело. Весело стучали машины и радостно отзывались в нашем сердце. Каждый оборот винта приближал нас к желанной и долгожданной цели.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
