Опять всплываем, люди становятся по местам, бегут к пушкам.
Если мы не совсем откачались, а уж слышны выстрелы из орудий,- люди, по колено в воде, управляются на верхней палубе. Нужды нет, что вода холодная,они этого не замечают, да и никто об этом не думает,- все помыслы направлены к тому, чтобы задержать и не дать уйти пароходу. Поднять опять тот же сигнал: "Немедленно покинуть судно!"
Через несколько секунд вода под кормой парохода перестает бурлить, и он останавливается, грузный, черный.
На пароходе, по-видимому, ничего не собираются предпринимать. Во всю силу своих легких кричу им по-немецки, повторяя требование сигнала.
Они нам что-то отвечают, но что - не слышно, машут руками и, не желая больше продолжать с нами разговора... дают ход, пытаясь уйти.
"А вот ты как?"
"Коли не желаешь слушаться. Разговоры коротки!"
"У аппарата, товсь,-и через минуту:-Аппарат, пли!" Ждать нам нельзя,где-то около бродит неприятельская подводная лодка и сейчас, может быть, подбирается к нам. Производя легкий всплеск, мина выходит из аппарата и мчится на пересечку парохода. Тот делает свои последние обороты.
Вот белая струя мины у самого парохода, и затем раздается взрыв. Над самой серединой встает громадный столб воды.
Пароход садится и начинает погружаться. На палубу выбегают люди, и видно, как они с другого борта торопливо спускают уцелевшую шлюпку.
Мы бросаем шлюпку с людьми,- их подберут проходящие здесь частые пароходы,- и уходим дальше. Оставаться - это значит привлекать на себя внимание, да и ни к чему это: на горизонте появился какой-то дым, надо опять погружаться и выходить к нему.
Через несколько времени из-под горизонта показывается корпус парохода.
- Кто-то ты такой?
У перископа остается вахтенный начальник, а офицеры и командир уже собрались в кают-компании, где горячо обсуждают новую удачу.
- Для ровного счета надо третьего,- слышатся голоса.
- Теперь уж и третий нас не минует,- ввертывает свое слово вестовой, усердно кипятя в электрической посуде господам чай. Всем хочется пить. Все поволновались, покричали, и теперь, сидя за чаем, нет-нет да и улыбнется кто-нибудь довольной улыбкой, вспоминая подробности минувшего. Немецкому капитану сердобольные матросы тоже дали чаю и чудовищный, даже для их аппетита, кусок ситного. В этом у них была своя гордость: "Дескать, лопай и помни, что у нас не то, что в Германии. Всего вволю".
- Пароход близко,- раздается голос вахтенного начальника.
Все улыбки мигом слетают с лица, чай забыт, команда встрепенулась, и все вновь настораживается. Командир у перископа.
Что-то донесется от него? Он один ведь все видит и всем распоряжается.
- Всплывай, комендоры к пушкам, поднять сигнал!-одна за другой раздаются его радостные команды.
- Ура! еще один, третий!
Опять выстрелы, объяснения и требования, обращенные к капитану. Спускаются шлюпки, и люди покидают пароход.
Пущена мина.
Но что это, проклятие!- мина, нацеленная в пароход, вдруг повернула.
Нет, выпрямилась и идет верно. Прибор, исправив ошибку, заставил мину только вильнуть.
Взрыв - и "Бианка", клюнув носом, начала погружаться. Оригинальным было то, что как раз в момент взрыва на пароходе раздался свисток; он замолк лишь тогда, когда вместе с пароходом исчез в волнах.
"Лебединая песня",- мелькнуло у меня сравнение.
Между тем неподалеку от места происшествия, но все же на почтенном расстоянии оказались двое любопытных. Два шведских парохода, находясь на безопасном расстоянии, наблюдали всю картину.
Они успели приблизиться к нам в то время, когда мы останавливали немца.
Подойти ближе они, по-видимому, боялись: "Черт его знает,- рассуждали они,- наверно, нейтралитет нейтралитетом, а вдруг трахнет. Лучше уж держаться подальше".
Впрочем, когда они полным ходом пошли подбирать с погибшего парохода оставшихся на шлюпках людей, то мы разошлись очень близко и, видя шведский флаг, не подумали предпринимать по отношению к ним каких-либо агрессивных мер.
Эти симпатичные шведы любовались редкой картиной потопления немецкого парохода. Интересно, какие человеческие чувства были у них при этом? Нейтральные? Поди, еще фотографировали момент взрыва.
- Ну довольно на сегодня, да и скоро начнет темнеть,- сказал я.
- Да, я устал,- отозвался командир.
Действительно, все чувствовали утомление после дня, полного подъема нервов. Наступала реакция, понижавшая остроту впечатлений. А это уж было нехорошо.
Исключительный "улов" приелся и никого особенно не радовал. Невольно приходила мысль о сбережении сил: ведь впереди было еще немало дней и ночей полного напряжения. Тем более что неприятель, встревоженный громом и треском, произведенными нами, не захочет оставить дерзких без реванша и, конечно, обрушится на нас, прервавших их до сего времени мирное мореходство.
Берегись, "Волчица"! сейчас о твоих деяниях летят телеграммы, и с завтрашнего дня начнется облава.
Пленный капитан был доволен: его одиночество было разделено приходом капитана с "Бианки". Оба, грустные, сидели на матросской койке и вполголоса беседовали о своей горькой участи.
Зарядивши аккумуляторы ночью, на следующий день мы, ободренные вчерашним успехом, вновь начали свое крейсерство. Много пароходов мы видели и ко многим подходили, но,- увы! все они имели нейтральные флаги и марки на борту и только дразнили наш аппетит.
Каждый раз, приготовляя минные аппараты и рассчитывая план атаки, думалось: "Ну, уж этот-то непременно немец". Но, подойдя к деловито и безмятежно идущему купцу, нас постигало разочарование.
Немцев - как вымело. Очевидно, все их рейсы были приостановлены.
Пробродив целый день, около 10-ти часов вечера, когда уж стемнело, мы остановились и принялись за новую зарядку аккумуляторов.
В это время сигнальщик увидел за кормой какой-то мелькнувший из-за волн и довольно быстро приближающийся красный огонь.
"Этого еще недоставало. Кто это мчится?"- подумал я.
Во избежание неприятностей командир решил временно скрыться на большую глубину.
Дано распоряжение приготовиться к погружению.
- Да это миноносец!- слышу голос командира.
Моментально все по местам, спящих нет.
Дают ход электромотору, и раздается громкая команда:
- Ныряй 60 фут!
Но что это? Стоя на своем месте, я ослеплен электрической искрой и вижу, как падает человек.
Как потом выяснилось, в электромоторе произошла поломка, и его рычагом ушибло человека. Мотор стал.
Подскочивший фельдшер кинулся к раненому.
Но терять нельзя ни секунды, пропущенный момент может стоить жизни всей лодки.
Настойчивее и настойчивее раздается голос командира:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
