Джоанна понимала, что ее интерес к жене Алекса не такой уж непредвзятый. Она почувствовала, как в душе у нее шевелится нечто, очень похожее на ревность.
Лотти наморщила носик:
– Мне кажется, я ее смутно помню. Как мне кажется, она была милой девочкой. Не блистала умом, конечно, но хорошенькая и смиренная.
– Такая, какие нравятся лорду Гранту, – сухо отметила Джоанна, – послушные и спокойные. Дэвид тоже был таким, – с горечью в голосе добавила она. – Эти путешественники сделаны из одного теста, они единодушны, особенно в том, что касается выбора покорной жены.
– Ну, дорогая, – глаза Лотти сверкнули, выдавая злой умысел, – ты действительно очень уж настроена против лорда Гранта, раз сравниваешь его с Дэвидом.
– Но как же может быть иначе? – заявила твердым голосом Джоанна. – Лорд Грант обещал, что сделает все возможное, чтобы никто не согласился взять меня на Шпицберген, хотя мне кажется, что я все же смогу уговорить кого-нибудь . – Она вздохнула. – У меня такое предчувствие, что это будет крайне дорого.
– А я знаю, какой корабль тебе несомненно подойдет! – Лотти сунула засахаренный миндаль в рот и с шумом разгрызла его. – Любезный мистер Каммингс отказался помогать этому очаровательному молодому кузену лорда Гранта в его безрассудной затее найти золото в Мексике, и это означает, что бедняга Девлин по уши в долгах. Ты ведь знаешь, что он является владельцем парусной яхты совместно с блистательным капитаном по имени Оуэн Перчес, который воевал при Трафальгаре? У капитана Перчеса потрясающий голос, – мечтательно протянула Лотти, переключаясь на другую тему. – Такой ровный, густой, просто таешь, когда слышишь его. Но Каммингс не такой впечатлительный, как я, он дал им от ворот поворот, и сейчас они оба ждут решения администрации флота, если только не найдут кого-нибудь, кто зафрахтует их корабль.
Джоанна на лету схватила мысль Лотти, и ее реакция была очень быстрой.
– Я встречала капитана Перчеса, – сказала она. – Он участвовал в одной экспедиции с Дэвидом. Так, говоришь, у него есть яхта? А она большая?
– Средняя! – Лотти неопределенно взмахнула рукой. – На ней есть пушки! Только представь себе, как это захватывает! – Она похлопала Джоанну по коленке. – Оставь это мне, дорогая. Ты же знаешь, что я – деловая женщина! Мне бы очень хотелось принять участие в организации этой поездки. Нам понадобится много теплой одежды. Ты должна будешь пойти со мной на Оксфорд-стрит – я там видела умопомрачительную меховую накидку у Шнайдера. Макса мы тоже возьмем, он поедет с нами на полюс, и Хадсона – моего дворецкого, и мою служанку Лестер, без нее мне не обойтись, и…
– Подожди! – У Джоанны даже закружилась голова, и она поднесла к ней руку. – Ты тоже едешь?!
На лице Лотти отразилось страдание.
– Конечно, дорогая! Как же я смогу устроить все это для тебя и остаться здесь?
– И ты предлагаешь взять Макса в путешествие к Северному полюсу? – едва слышно произнесла Джоанна. – И своего дворецкого ?
– Но нам же понадобятся слуги, – спокойно возразила ей Лотти. – Как же иначе? А Макс будет тосковать, если ты оставишь его в Лондоне, да и в любом случае у него есть шерстка, но мы можем прикупить меховые ботиночки для него, чтобы лапы не мерзли, когда он будет ходить по льду.
– Но тебе-то зачем отправляться на Шпицберген? – удивилась Джоанна. – Мне говорили, – сухо заметила она, – что это наименее приятное место на земле.
– Да, крайне неприятное, уверена, – согласилась с ней Лотти, – но какое это будет замечательное приключение, Джо, дорогая! Мне всегда так хотелось попутешествовать, но у меня раньше не было причины, чтобы отправиться. Мы будем первыми и станем основоположницами новой моды.
Джоанна с подозрением посмотрела на подругу. Было нечто большее в ее решении, чем просто скука. Может быть, Джеймс Девлин сыграл здесь роль приманки? Лотти на удивление хорошо была осведомлена о состоянии его дел.
– А что подумает мистер Каммингс? – спросила Джоанна. – Ни за что не поверю, что он будет счастлив, узнав, что его жена уезжает в Арктику на долгие месяцы.
– Ну что ты, мистер Каммингс не доставит мне никаких хлопот, – не задумываясь ни на секунду, ответила Лотти. – Единственное, что он может предложить мне, когда я здесь, – так это тратить его деньги, а я, конечно, прекрасно умею это делать. Я не могу позволить милому лорду Гранту одержать над тобой верх, Джо, дорогая. Его обязательно нужно проучить. – Она взяла еще одну конфету с серебряного подноса. – Только не подумай, что я смогу понять твое желание объявить незаконнорожденного ребенка Дэвида своим и повесить его себе на шею! Меня эта идея только пугает! Все это так необычно и странно.
– Пойми, Лотти, – сказала Джоанна, – Нина не виновата в том, что Дэвид стал ее отцом не в законном браке, и, пожалуйста, не говори о ней так, будто она какой-то капризный экзотический зверек, которого я хочу приласкать.
Но Лотти не так-то просто было сбить с толку. Она была абсолютно непоколебима, и Джоанна подумала, что именно за это она, несмотря ни на что, любила подругу.
– Ну конечно, – согласилась Лотти, пожав плечами, – не буду называть ее незаконнорожденной, если тебе это так не нравится, но ты должна признать, что очень странно, что ты хочешь взять ее под свою опеку.
Она внимательно и вопросительно посмотрела на Джоанну, и та чуть было не призналась ей во всем. Но все же не решилась. Она могла бы доверить Меррин свои мечты и надежды на материнство, рассказать ей, как желание иметь ребенка заполнило ее внезапной и неожиданной страстью. Они с Меррин делились всеми секретами. Но Лотти… Она не могла назвать Лотти близкой подругой. Да, Лотти была доброй и щедрой, но поразительно неосмотрительной и совершенно не умела хранить секреты. Джоанна была уверена, что и без Лотти будет достаточно пищи для сплетен по поводу завещания Дэвида.
– Дэвид просил меня позаботиться о Нине, – уклончиво ответила Джоанна.
– Да, дорогая, я знаю, – сказала Лотти, не замечая того, что чувствует Джоанна, – но Дэвид мертв. Он бог знает о чем мог попросить тебя, но ты же не стала бы сломя голову все это выполнять. Могла бы оставить девчонку на Шпицбергене и забыть о ней. Я бы так и поступила. Только подумай, что будут говорить, когда узнают, что ты собираешься сделать. – Лотти нахмурилась. – Уверена, твой кузен Джон Хаган ни за что не станет беспокоиться о тебе.
Джоанна с раздражением махнула рукой:
– Я его терпеть не могу! Думаешь, его мнение что-нибудь значит для меня?
– Возможно, нет, – благоразумно согласилась Лотти, – но он пользуется влиянием в обществе. Мне иногда даже кажется, что ты забываешь, что дом на Хаф-Мунстрит принадлежит ему. Стоит ему только захотеть, и твоя жизнь станет далеко не такой спокойной и благополучной, Джо, дорогая. Ты так одинока, и тебя ведь никто не защищает, к тому же у тебя не так уж и много денег.
– Я зарабатываю несколько тысяч фунтов в год, – возразила Джоанна, – и у меня есть имущество по завещанию…
– Знаю, – жуя конфету, согласилась Лотти. – Я и говорю, очень мало денег. Мне такой суммы на булавки не хватит. – Она придирчиво оглядела подругу. – Даже удивительно, что ты так стильно выглядишь, имея такие гроши.
Джоанна промолчала. Она понимала, что в словах Лотти много правды. Иногда она действительно забывала, каким шатким было ее положение в обществе. В Тоне ее принимали, но могли и закрыть перед ней двери.
С тех пор как она впервые услышала о существовании Нины Уэр, ей и в голову не приходило бросить ребенка на произвол судьбы. Одна только мысль об этом заставила сжаться ее сердце, а душу перевернуться. Это было невозможно. Алекс, скорее всего, рассматривал свои обязанности опекуна, руководствуясь только чувством долга, тогда как она повиновалась чувству порядочности и любви. Тем не менее она понимала, что Дэвид просил ее о большем, чем просто приютить его незаконнорожденного ребенка. Он требовал непомерно высокую цену. Он требовал, чтобы она защитила девочку от предрассудков и жестокости общества, которое будет считать Нину незаконнорожденной, которой не место в этом мире. Если Джоанна примет этот вызов, она сама может стать изгоем, порицаемым всеми. Завсегдатаи Тона с любовью относились к своим фаворитам, но это положение было очень ненадежным и могло в любое мгновение измениться. А ее позиции и так были шаткими. У нее не было другого дома, кроме особняка на Хаф-Мун-стрит, который после смерти Дэвида принадлежал Джону Хагану. Хаган любезно разрешил ей остаться там, но теперь, когда она отвергла его предложение выйти за него замуж, он вполне мог перестать быть таким щедрым. Более того, у нее действительно нет других доходов, кроме тетушкиного наследства и тех денег, которые она получает за оформление интерьеров. Если, когда она вернется, никто не захочет воспользоваться ее услугами, если общество начнет игнорировать ее, она окажется на краю бедности. Джоанна вздрогнула, представив, что с ней будет, и попыталась отделаться от этих грустных перспектив и сосредоточиться на мыслях об осиротевшей маленькой девочке, брошенной в далеком монастыре. Она почувствовала, как ее сердце снова забилось сильнее, ей нужен был кто-то, кого она могла бы любить, о ком заботиться, и ее решение спасти Нину Уэр и привезти ее домой, чего бы ей это ни стоило, превратилось в твердую решимость.
