3. Элита: особенности характеристики
Не было еще гения без некоторой доли безумия.
Луций Анней Сенека
Закон Божий и закон человеческий. Всё в мире подчиняется определённым законам и правилам. Однако есть те правила и законы, которые придуманы людьми, и те, которые существуют сами по себе, так сказать вне зависимости от воли человека. Законы природы обойти гораздо сложнее, однако за их нарушение в тюрьму не сажают. Законы, придуманные людьми, обмануть легче, но далеко не всем разрешено их нарушать безнаказанно.
Мы уже говорили о том, что элита является творцом правил и законов, и она же есть их главный нарушитель. Отрицание и протест, и в то же время показная правильность граничащая с консерватизмом – в этом противоречии суть её поведенческой модели.
Правила и законы придуманы исключительно для толпы, серой человеческой массы, причём многие из них, как то например мораль, преподносятся как нечто ниспосланное свыше, продиктованное волей богов. И не мудрено – ведь первые нормы и правила были установлены теми, кто говорил с духами и богами, и потому закон – священен, а его носитель облечён в ореол сакральности, о чём ещё будет сказано далее.
Однако сами хранители порядка всегда сами готовы его нарушить, если этого требуют обстоятельства.
Благородство и великодушие, милосердие и справедливость с одной стороны и расчётливость и изощрённость, хитрость и коварство с другой суть неотъемлемые атрибуты человека. И вообще проблема двойственности восприятия моральных ценностей всегда была актуальна для человеческого общества. Проблема выбора между достойным, но при этом нерациональным поступком, нередко ведущим к гибели, и неправильным с точки зрения морали, но гораздо более рациональным деянием всегда была серьёзным камнем преткновения. Милосердие и великодушие – непременные атрибуты рыцарствености, – суть вещи иррациональные, своего рода палка о двух концах. Недостойно благородного рыцаря нападение на безоружного; тем более недостойно убийство раненного или молящего о пощаде. Однако поверженный враг – всё ещё враг, пока он жив, и потому его надлежит добивать немедленно, топтать копытами коня, разить без пощады. Оставлять на своём пути недобитых врагов означает подвергать себя риску получить удар в спину.
А если хитрость и вероломство – единственный способ достичь желанной и жизненно необходимой победы? Оказывается, что тут рыцарь может «напасть на противника спереди и сзади, справа и слева, словом, там, где может нанести ему урон» – так гласит устав тамплиеров.
Воинская мораль, в принципе, не поощряет коварство и обман. Даже когда человек лишен гуманности, если он хочет быть воином, он, прежде всего не должен лгать. Необходимо также, чтобы он не вызывал подозрений, придерживался прямоты и честности и имел чувство стыда. "Ведь если человек, прежде лгавший или совершавший подозрительные поступки, участвует в каком-нибудь значительном деле, на него будут исподтишка показывать пальцем и ни друзья, ни враги, ни за что не поверят ему, какие бы разумные слова он ни говорил. Никогда не забывай об этом". – Так говорит японский полководец Асакура Сотэки.
В арсенале японских самураев всегда было достаточно различных военных хитростей, однако если во времена войны Гэмпэй, классической самурайской «честной» войны, те, кто ими пользовался, считались мерзавцами и негодяями, то в период Сэнгоку Дзэдай эти методы вошли в разряд необходимости, став законным и одобряемым средством достижения победы. Акэти Мицухидэ, военачальник того времени и бесспорный эксперт по части вероломства, недаром сказал, что ложь воина следует называть стратегией, и что честные люди встречаются только среди крестьян и горожан.
Отсюда проистекает противоречивый характер, например, рыцарского сословия, и такие разные взгляды на рыцарство и рыцарские добродетели. Неустрашимые воины, преданные вассалы, защитники слабых, верные слуги прекрасных дам… Это о рыцарях. Неустойчивые в бою, неверные слову, алчные грабители, жестокие угнетатели, агрессивные и кичливые невежды… И это тоже о них. Где же истина?
За всю свою историю человечество не придумало иного способа идентификации, кроме противопоставления по типу свой-чужой. Двойственность моральных убеждений, меняющихся в зависимости от разделения общества по этому принципу обусловила неравнозначность поведения в различных ситуациях и неоднозначность мо– ральных оценок совершаемых поступков.
Путь Силы прямолинеен и прост, как удар меча. Он не допускает лавирования между множественными истинами. Поэтому двойственность рыцарской морали заключается в чётком разделении к кому и как следует относиться, и какие критерии моральной оценки применимы к тем или иным поступкам в отношении тех или иных людей. А поскольку сила как таковая подразумевает прямое противостояние, то все умозрительные построения выводились исходя из этого.
В связи с этим в средневековом мировоззрении существовало два типа отношения к противнику, вообще два типа войны. Первый – война благородная, “честная” или “рыцарская” война, «guerre loyale» , собственно говоря, война между достойными противниками, равными между собой, и имеющая целью не физическое истребление врага, а выяснение правоты сторон силой оружия; в основу этой войны были положены доблесть и благородство, а также взаимное уважение противоборствующих сторон. Во время такой войны с противником полагалось обходиться максимально в соответствии с кодексом чести, а милосердие и великодушие провозглашались основными принципами отношения к побеждённому. Вообще куда более достойным и почётным считалось взять врага в плен или обратить в бегство, чем банальным образом лишить жизни. При этом соблюдались все задекларированные принципы справедливого ведения войны – вражеских посланцев принимали со всей возможной учтивостью, с пленными обходились как с гостями, соглашения и договорённости соблюдались неукоснительно, и вообще противнику выказывалось всяческое уважение.
Подобным подходом к вопросу ведения боевых действий объясняются ничтожно малые потери сторон в классических “рыцарских” сражениях, в которых достойные соперники мерялись силами без участия вспомогательных войск.
Само собой, велась такая война исключительно между противниками, взаимно признающими равенство и “достойность” сражающихся. Отметим, что в данном случае “война чести” являлась как бы прямым следствием концепции поединка как “суда Божьего”.
Вторым типом войны являлась война смертельная, война “огня и крови”, которая ведётся на уничтожение и главной целью которой провозглашается максимально возможное истребление всяческой “погани”. В такой войне были допустимы любые средства достижения победы, а всевозможные вероломства и жестокости не только поощрялись, но и систематически предписывались. Таким образом, в отношении “недостойного” противника допускалось всё: убивать парламентёров, пытать пленных, во время боя добивать раненых, нападать на безоружных и избивать бегущих; нарушать соглашения, когда это было выгодно, а также совершать иные неблаговидные поступки.
Война на уничтожение велась, как правило, против внеш– них врагов, разного рода иноверцев, язычников и еретиков, а также против гражданского населения и отрядов, состоявших из воинов низкого происхождения.
Вообще субъективность и индивидуальность подхода к постановке проблемы в данном случае ничуть не упрощает ситуацию. В зависимости от поставленных целей и фактических намерений сторон противник мог считаться “благородным” и “достойным”, и тогда к нему относились соответствующим образом; при иных условиях тот же самый противник мог быть зачислен в список “недостойных”, приравнен к быдлу – и тогда с ним обращались в соответствии со всеми правилами ведения войны на уничтожение.
Двойная мораль позволяет оправдать любой самый неблаговидный поступок. Если аморальное деяние направлено против “недостойного” противника, то оно приобретает силу справедливого возмездия в глазах всего остального общества. При этом “недостойным” можно объявить, в принципе, кого угодно, если подвести под это прочное идеологическое основание. Таким образом, с точки зрения двойной морали один и тот же поступок в разных ситуациях совершённый в отношении разных людей может рассматриваться и как низость, и как проявление справедливости.
Если для воинов принципиально важным было оправдание себя в своих же собственных глазах, то для колдунов эта проблема никогда не была столь актуальна. Путь Змеи извилист и скрыт от глаз непосвящённых – её движение можно лишь угадывать по колыханию травы. Благородство и доблесть – удел героев; для демагогов же изначально свойственна изощрённость ума и пренебрежение высокими мотивами.
