Рейтинговые книги
Читем онлайн Бросая вызов - Юлий Медведев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 ... 78

Что погубило колонию Эрика Рыжего? Есть ли связь между драмой этого удаленного уголка планеты и бедствиями хлеборобов в районе Милл Крик, и охваченными антониевым огнем страдальцами Западной Европы, и северно-южными маневрами канадских лесов, и гибелью виноградарства в Англии — между событиями, случившимися где-то около XII–XIV веков?

В начале шестидесятых годов нашего времени эти вопросы столкнулись, сгруппировались, привлекли внимание.

Брайсон и его коллеги провели обширное расследование за несколько лет до аналогичной работы, выполненной Карпентером. Тогда же свои историко-климатические изыскания, охватывающие великие азиатские степи, развернул Л. Н. Гумилев. В них особо отметился XIII век, когда уровень Каспийского моря поднялся и, как установил Л. Н. Гумилев, оно затопило земли Хазарии, «русской Атлантиды», занимавшей низовья Волги.

Причина всему названному выше — атмосферная. А разные следствия — от игры климатов. Как говорится, кто в лес, кто по дрова — кажется, игроки эти независимые. Но тогда науке здесь делать нечего. Наука ищет взаимосвязей.

Надо было найти «связного».

Л. Н. Гумилев «связал» климаты, как мы уже говорили, ложбиной низкого давления — воздушным ущельем циклонов, которое подвижно и в зависимости от солнечной активности то поднимается, то опускается по широтам полушария.

По модели, избранной группой Брайсона, климаты наиболее непосредственно связаны через западные ветры. Определив их характер и соблюдая разумную осторожность, можно судить об атмосферной обстановке в районах земного шара, которые отделены один от другого на тысячи километров.

Чтобы изобразить пульсирующее, петляющее кольцо западных ветров, требовались данные о европейском климате последнего тысячелетия. Откуда можно их взять? Ведь измерительная метеорология началась с изобретением специальных инструментов. «Знаменитый математик великого герцога Флоренции» Галилей около 1600 года придумал, как мерить температуру тонкой стеклянной трубочкой, открытой с одной стороны и выдутой шариком — с другой. Галилей нагревал шарик в ладони, а потом опускал открытый конец трубочки в воду, шарик же отпускал. Воздух в охлаждаемом атмосферой шарике сжимался, и вода поднималась по трубочке. Чем выше поднималась, тем холоднее была атмосфера. Ясно, что температуру теплее человеческого тела Галилей мерить термометром не мог.

Впоследствии шарик стали заполнять ртутью.

Около 1643 года Торичелли изобрел барометр, а лет пятнадцать спустя Гук создал измерители ветра и количества осадков.

Но нас-то интересует бывшее задолго до того. Причем нужны сведения о бесследно исчезающем — ветре, воздухе, дождях. Из всех видов детективов самые безнадежные дела ведут историки климата. В их распоряжении почти нет прямых улик, только косвенные, из вторых, третьих рук.

И тем не менее берутся устанавливать, как, что было сто и тысячу лет назад и во времена постарше, когда на земле разыгрывались гигантские айсревю в нескольких отделениях, охватывавших столетия.

Идущим по следам климатов приходится расшифровывать чертовски запутанные шифры. Не брезгают ничем — обмолвками, туманными намеками. Прочесывают старинные рукописи, хроники, даже — мы видели— легенды, мифы, саги. Для них картины, поэмы, храмы, статуи не предметы отдохновения и красоты, а материалы «в дело». Во что одевались люди, какие стены строили, когда справляли свадьбы — все это непроизвольно высказывается по нужному поводу, умей только слушать! Фамильные хроники, молебны о ниспослании дождя, записанные в церковных книгах, — сгодится. Конечно, сведения каждое по отдельности полного доверия не заслуживает, однако если вкупе из разных полудостоверных баек что-то говорит в пользу одного и того же, степень доверия растет.

«Сваленной в кучу» достоверностью обладают, скажем, данные об уборке урожаев на виноградниках. То ли по причине пристрастия к вину, то ли еще почему, но даты уборки фиксировались повсеместно и с аккуратностью. Жаль, конечно: виноградари заботились не о том, чтобы уборочные кампании отражали состояние погоды, а о выгоде. Не передержать, рискуя потерями, и не поспешить, рискуя качеством вина. А рыночная конъюнктура? А рекомендации официальных инстанций? Но в массе сообщении индивидуальные отступления усредняются и вырисовывается дружность между датами уборки урожая и температурами вегетативного сезона. Причем малые изменения температуры заметно отодвигали или приближали начало уборки. Так, поведение средних летних температур на одни градус Цельсии ускоряло начало уборочной кампании дней на десять.

Громадную помощь реставраторам и датировщикам климата оказал двадцатитрехлетний шведский ботаник Леонард фон Пост. Он показал, что стойким свидетелем событий, происшедших из-за климата, является пыльца растений.

В 1907 году он изучал торфяные отложения, которые заполняют старые ледниковые шведские озера. Торф, как известно, состоит из сильно спрессованных растительных остатков — ветвей, стеблей, листьев. Эти консервы сохранили смесь растений, сожительствовавших в невероятно далекие времена. Пост углубился в анализ микроскопических, по сути дела, неразлагаемых зерен пыльцы, замурованных в торфе. Важно, что каждый растительный вид имеет свою особенную, ни с каким другим видом не спутываемую пыльцу, и, хорошо потрудившись, можно по ее составу, соотношению сортов определить примерно, сколько чего росло вокруг. Поскольку же пыльца летуча, разносится ветром на сотни километров, то получается не только местная, а и региональная картина преобладавшей тогда-то и тогда-то флоры.

В 1911 году Пост установил серии пыльцевых зон, или страт, то есть ботанические переодевания северо-западной Европы за минувшие тринадцать с воловиной тысячелетий, и показал колебания климата, из-за которых эта последовательность переодеваний имела место.

Казалось бы, пыльца достаточно точно и недвусмысленно говорит о смене растительного покрова, а значит, и об изменении погод. Но слишком доверчивого сыщика и этот свидетель может подвести. Допустим, он сообщил: траву и кустарник вытеснила сосна, ее пыльца преобладает. Такой переворот должен сопровождаться, точнее — быть вызван, увеличенном осадков. Так и запишем. Но сосна, обильная пыльцой, как и вообще деревья сравнительно с представителями низших растений, могла стоять в полном одиночестве и дать резкий рост ее. Или, скажем, смена древесной пыльцы пыльцой трав и кустарников. Что было? Подсушивание, надо думать. Но тот же результат могло иметь истребление лесов населением, расчищавшим площади под посевы. Оно же, местное население, могло распахать травы, невзирая на засушливость климата, а поднимание целины в этих условиях кончается известно чем — дождь, ветер сдирают почвенный слои, уносят его куда попало, утончившаяся почва плохо держит дождевую воду, ручьи сбегают, не пропитав поля, и оно пересыхает, хуже родит, растения на нем чахнут, редеют, сушь от этого еще больше — а ведь настоящей засухи вовсе и не было, человек сам вызвал ее. Вспомним еще раз древнегреческих пастухов, которые скормили плодородие земель своим овцам и одновременно подпортили климат…

Хронику климата ведет также каждое дерево. Краснодеревщики да и мы с вами знаем эстетическую и коммерческую цену этим записям, делающим древесину роскошным декоративным материалом.

«Ход кольцеванья волокнистый» неравномерен, то шибче, то медленнее, таков и годовой прирост древесины. Чем шире кольцо на спиле ствола, тем лучше прожит деревом год, когда это кольцо образовалось. А среди жизненных благ, отпущенных дереву, первое дело — погода.

Кольца на стволе в своей совокупности запечатлевают условия существования на протяжении жизни одного дерева. Фактически же из древесной памяти можно извлечь сведения, выходящие далеко за пределы одного поколения. Живущее дерево перекрывает временной интервал, зафиксированный в древесине построек, в свою очередь те перекрывают свидетельские показания еще более старой древесины. Время совместного проживания деревьев-отцов и детей оставляет у тех и других аналогичные комплексы колец. Это позволяет составить историческую хронологию древесины и определять, в какие годы жило данное дерево, не зная о нем ничего, а видя лишь его кольца.

Дендрохронологию начали применять с первых десятилетий нашего века. Ее теорию разработал англичанин Чарльз Бэббидж, талантливый математик, изобретатель счетной машины.

В 1837 году Бэббидж опубликовал соображения о том, что по древесным кольцам можно установить возраст затопленных лесов и увязать его с хронологией человека. Этому предсказанию помог сбыться американский профессор Эндрью Дугласс. Он тщательно разработал метод дендрохронологии, которая ведется вспять. Фокус в том, чтобы установить временную преемственность между древесиной неизвестных времен с другой древесиной, даты жизни которой известны. Начинают отсчет с дерева, недавно спиленного. Считают кольца на стволе от периферии к центру. Определяют возраст. Затем изучают внутренние кольца лет за двадцать. Толщина их меняется в последовательности, определяемой условиями климата. Допустим, идут: широкое, широкое, узкое, среднее, узкое, широкое… Затем в той же местности ищут дерево постарше. Не исключено, что в его стволе аналогичная последовательность будет выделена в наружных слоях. Отсчитывая кольца к центру этого спила, можно удалиться в прошлое еще лет на сто или более.

1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 ... 78
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Бросая вызов - Юлий Медведев бесплатно.

Оставить комментарий