— И ты не будешь считать меня предателем?
— Нет. Это тебя надули твои союзники по НАТО! Это тебя предали! Это они нас с тобой предали! А сколько раз ты, не дождавшись, пока я кончу, ты, не доласкав меня, срывался из спальни к своему чертову компьютеру? Потому, что ты все время опаздывал с подготовкой месячных и квартальных отчетов! И мне пришлось при живом, здоровом муже купить себе вибратор. Ты вложил в «Посейдона» интеллект, знания, силы, время! Его у тебя не хотят покупать одни, тогда продай его другим. И неважно, что они русские, китайцы, или эскимосы. Нильса Бора почитают как великого ученого и на Западе, и в России. А ведь он, как теперь стало известно, консультировал русских ученых по атомной бомбе. Правда, бесплатно. Но тогда и времена были другие.
— И как ты себе это представляешь? Дать объявление: «продается система сонарной противолодочной защиты. Цены снижены! Расчет наличный, деньги — вперед». Или пойти на прием в советское посольство, за которым ведется наблюдение 24 часа в сутки? Боюсь, что это будет несколько труднее, чем сплавить подержанный «Buick».
— Вообще-то, ты можешь подойти с этим предложением к любому русскому туристу на улице и оставить свою визитку. Каждую более-менее крупную делегацию советских граждан сопровождает их фэбээровец. Можешь не сомневаться, что с тобой свяжутся раньше, чем через двадцать четыре часа. Но я придумала вариант надежнее и безопаснее…
— Да ты не теряла времени! Но, честно говоря, я своим ушам не верю…
— Глупец. Зануда-меланхолик. Слушай дальше: ты же сам добивался поездки на симпозиум океанологов в Сан-Диего. Без русской делегации он еще ни разу ни проходил. А добиться направления на симпозиум в этом году тебе будет легко. Руководство фирмы попытается подсластить пилюлю и выполнит парочку-другую твоих маленьких просьб… Там ты сможешь потереться носами с русскими, которые тоже занимаются этими дурацкими сонарами.
* * *
— Я готов ознакомить ваших специалистов с основными характеристиками моей системы. Если это их заинтересует, я готов предложить им документацию и результаты боевых испытаний, — Скоглунд нервно курил, облокотившись на прохладный парапет балкона.
Занимался рассвет: вот-вот свежевымытое солнце вынырнет из океана, а экзотические птицы уже заливались хором странных, незнакомых голосов.
Бронштейн молча слушал. Хмель быстро выветрился из головы Самуила Моисеевича. Да и выпил он совсем чуть-чуть: возраст и старая язва желудка надежно охраняли его от излишеств. «Нет, на подставу Кнут не похож» — решил Бронштейн. Он даже проникся сочувствием и симпатией к этому «молодому человеку». По возрасту Скоглунд и Бронштейн были почти ровесниками, но разница в их «психологическом возрасте» составляла целое поколение. Скоглунд был из породы вечных мальчишек, а Бронштейна уже в детстве называли «старичком».
Самуил, еще раз посетовав на отсутствие сотрудника КГБ, решил действовать на свой страх и риск.
— Что ж, Кнут. Я постараюсь тебе помочь. Моя работа никогда не была связана с обороной, и выходов на военных и КГБ у меня нет. Не обижайся, если у меня ничего не получится, но я сделаю все, что в моих силах.
Через два дня симпозиум закрылся, и делегации разъехались по домам. У русских водки и икры хватило только-только. Перед разъездом делегаций Самуил и Кнут обменялись координатами: они договорились, что, если в Москве найдутся покупатели, Бронштейн позвонит Кнуту и пригласит его в гости. Это будет означать, что Кнут может брать билет и везти в Москву основную документацию.
Международный симпозиум закончился, и его участники вернулись к своим исследованиям. Особенно был рад вернуться в свою лабораторию к размеренной, уединенной жизни Самуил Моисеевич, не привыкший к столь насыщенному общению и бурным событиям. Круг его общения, в основном, составляли коллеги-ученые, но даже среди них он слыл замкнутым нелюдимом, хоть и добряком. Один из честолюбивых коллег, жаждущих попасть на симпозиум в Сан-Диего, глядя на Бронштейна, вспоминал старую французскую поговорку: «Милосердный боженька дает штаны тем, у кого нет задницы». Профессор Бронштейн уже 15 лет занимался исследованием влияния глубинных течений океанов на температуру поверхностных слоев. Докторская диссертация давно была подготовлена к защите, но на организацию самой процедуры у Бронштейна хронически не хватало времени. В свои пятьдесят он занимал более чем скромную должность завлаба, однако даже руководство маленьким коллективом лаборатории он считал слишком хлопотным занятием. Только лишь время, проведенное в командировках на исследовательских судах и за обработкой результатов опытов, он не считал потерянным. Он был прежде всего ученым, истинным ученым: карьера и регалии его мало интересовали. 19 июля, ровно в 9 часов утра, Бронштейн вошел в свою лабораторию. Он уже был готов к тому, что сегодняшним днем придется пожертвовать. Кто бы сомневался, что человеческое любопытство куда сильнее научной любознательности: коллеги не оставят его в покое, пока не получат подробный и обстоятельный рассказ о жизни во «вражеской» Америке. Утро пришлось посвятить сотрудникам: ему казалось, что самого Колумба, вернувшегося из Нового Света, слушали с куда меньшим интересом.
Наконец, удовлетворив всеобщее любопытство, раздав сувениры лаборанткам, обещав приятелям вечером выставить бутылку виски, Бронштейн вырвался на третий этаж.
Самуил Моисеевич кривил душой, убеждая Скоглунда в том, что сфера его деятельности далека от военной темы. Да, Институт океанологии АН СССР им. академика Шершова был открытой научной организацией, занимающейся фундаментальными исследованиями мирового океана. Однако результатами этих исследований пользовались научно-исследовательские институты и конструкторские бюро Минобороны СССР, проектирующие атомные подводные лодки. Несмотря на то, что разрядка была в самом разгаре, программы по наращиванию боевой мощи вооруженных сил страны строго выполнялись по заведенным еще в сталинские времена правилам. Научно-исследовательский институт, деятельность которого имеет столь стратегически важное значение, находился под пристальным вниманием Комитета Государственной Безопасности. На третьем этаже, рядом с отделом кадров, разместился небольшой кабинет подполковника Эдуарда Круглова. Именно к этому человеку Бронштейн и направился.
— Здравствуйте, Эдуард Николаевич, — Бронштейн обрадовался, что сразу застал куратора на месте.
— А-а-а… наконец-то. С возвращением на Родину, Самуил Моисеевич. Присаживайтесь, — хозяин кабинета указал на добротный дубовый стул, стоявший напротив его стола. — Как съездили? Как там поживает загнивающая Америка? Было ли что интересного на конгрессе? Как здоровье?
— Какое здоровье в моем возрасте? Все три дня меня мучила язва, так что если и было что интересное, я не заметил. Что ж, я уже в таких годах, что ни мне от этих конференций, ни от меня на них — никакой пользы. Пора, пора давать дорогу молодым…
— Я вижу, вы не в духе. Жара вас доконала или перелет? Или вы просто неисправимый мизантроп, который страдает и злится, когда его что-то вытаскивает из «кельи»?
— Нет. Кое-что интересное я привез: и для науки, и для вас.
Самуил Моисеевич открыл портфель и поставил на стол бутылку виски.
— О! Какой роскошный сувенир! Спасибо! Может, по рюмашке?
— Нет, нет. Это лично для вас. На здоровье.
— Ну, а что для конторы?
Бронштейн непроизвольно выдержал паузу. Уж очень фантастично выглядело то, что он собирался сейчас сообщить.
— Норвежский ученый Кнут Скоглунд хочет продать нам секретный проект сонарной противолодочной защиты, — медленно, с расстановкой произнес Бронштейн.
— Так, так, так. Это интересно, продолжайте, — в глазах Круглова зажглись и удивление, и недоверие, и азарт одновременно, — с самого начала и в подробностях.
Куратор внимательно выслушал рассказ Бронштейна, лишь изредка прерывая его уточняющими вопросами.
— Когда Скоглунд закончил, я ответил ему, что постараюсь передать эту информацию заинтересованным ведомствам. И что это все, что я могу сделать.
— Самуил Моисеевич, вы все сделали правильно. Вы решительный и мудрый человек. От себя я обещаю вам, что не забуду ваших заслуг. — Круглов даже и не пытался скрыть впечатления, произведенного на него рассказом Бронштейна.
— Я польщен вашей высокой оценкой. Эдуард Николаевич, что мне делать дальше?
— Пока ничего особенного. Спокойно занимайтесь своей работой, готовьте отчет для руководства о результатах поездки. Если у вас есть время, подготовьте сообщение о Кнуте прямо сейчас. Хорошо? Вот вам бумага. Ручка нужна?
Через час Бронштейн закончил писать. «Место на следующий симпозиум я, видимо, уже забронировал» — подумал Самуил Моисеевич, ставя точку. В этот день Круглов прощался с ним особенно тепло и долго тряс его руку: «До свидания. И спасибо!»
