Всё упиралось в это «однажды», и так было даже лучше, потому что кроме цели как таковой всё-таки здорово иметь ещё и приз, бонус, дополнительный стимул, ради которого не жалко ни времени, ни сил, ни самого себя.
Эрик взбежал на пригорок, с которого открывался вид на уходящую к дальней бухте улицу, кубик «Кресел Тани Т.», островерхие, плоские, покатые, надломленные, закруглённые крыши окрестных домов, тоненькую серебряную нитку открытого моря у горизонта.
Под полосатые навесы над окнами небольшого кафе впервые после весенних поздних заморозков выползли круглые кривоногие столики. До начала собрания «Касты» оставалось чуть менее часа. Эрик выбрал место с наилучшим обзором, подставил щёку солнцу, заказал кружку эля и блюдо фирменных колбасок.
Казалось, что все невзгоды произошли в таком далёком-далеке, век назад, в тумане, почти развеянном ретивым апрельским солнышком.
"Кресла Тани Т.» условно работали до шести, и Эрик отвлечённо подумал, а бывают ли там вообще посетители. Он давно уяснил, что торговля мебелью интересует Таню не более, чем удобное прикрытие для содержания места встречи сталкеров. Если помещение в собственности, то расходов минимум – только на зарплату «Сюда, позалуста» да небольшой годовой налог на недвижимость. Трудно заниматься одним, когда голова занята другим.
Он сделал большой и вкусный глоток, а когда опустил кружку, то увидел, что дверь «Кресел» приоткрылась. Несколько секунд ничего не происходило, а потом из магазина вышли две женщины. Обе рослые и широкоскулые, с одинаковыми аккуратными причёсками. Не торопясь, перешли улицу и скрылись из глаз за деревьями.
С такого расстояния Эрик не мог их разглядеть, но это и не требовалось. Достаточно было увидеть цветовую гамму их одеяний: серый-чёрный-розовый. И шляпки, конечно. Элегантные, словно у стюардесс международных линий.
Цык. Цык. Цык. Цык. Невидимые шестерёнки, ограниченные в свободе расстоянием одного крошечного шага, проворачивают время. Проворачивают, как мясо в фарш. То, что впереди, ещё кажется цельным и структурированным, скреплённым жилами логики, плёнками причин и следствий, костями мироосновы, а прошлое расплывается бесформенной массой: «вчера» неотличимо от «век назад», потому что и то и другое уже произошло, безвозвратно, безальтернативно произошло. Лепи, что хочешь.
Нужно было попросить счёт, но Эрик словно стёк по стулу, врос холодцом в каждую выемку и щель и не мог даже поднять руку, чтоб подозвать официанта.
Зачем? Господи, Таня, зачем?! Почему так сложно? Для чего городить весь этот огород, дарить людям надежду, выдёргивать их из зыбкого ступора отчаяния? Чтобы потом вот так, разом? Почему сегодня? А не неделю назад или неделей позже?
На мгновение ему удалось успокоиться, а точнее, вытолкнуть прочь раздувающие голову до состояния парового котла мысли. Обрывки мыслей, свободные радикалы, вот-вот рванёт.
Если «цесарки» были здесь сейчас, то кто может быть уверенным, что они не заглядывали и раньше? Месяц назад? В январе? Ещё раньше? До его, Эрика, здесь появления?!
Что же скрывается в квадратной призме торгового склада «Кресел Тани Т.»: подпольная явка «Касты» – или инкубатор, рассадник, предметное стекло, на котором так удобно наблюдать, как дёргаются, устремляются, достигают им одним понятных вершин крошечные человечки, убогие шизофреники, до того убедительно научившиеся врать самим себе, что их сталкерское враньё стало заразным и для других?
С глухим стрёкотом подъехала Эльза. Эрик мог поклясться, что различает под обводами бензобака и в хромированных поршнях стоек поджарые тренированные мышцы дикого животного.
Из застонавшего тормозами автобуса вышел чему-то улыбающийся Дирк. Внимательно глядя под ноги, чтоб не наступить на какую-нибудь трещину в асфальте или на край тротуарной плитки, перешёл улицу. В дверях мелькнуло круглое личико китаянки, и друг исчез в пасти склада.
Вдалеке блеснули линзы очков. Петер шёл под несуразным девчачьим зонтиком, сделанным из прозрачной плёнки. Он старательно отходил к обочине, проходя мимо каждого из стоящих у дороги домиков, – как назло, у многих окна были приоткрыты, и жадные хищные занавески норовили выпростаться и схватить счетовода в свои тканые объятия.
Что же ты сидишь, Эрик! Беги же, кричи, маши руками, останови хоть кого-нибудь! Ты же предаёшь их своим бездействием, что за клейстер, что за паучий сок впаял тебя в этот пластмассовый стул?
Он вырвался из паутины бездействия, ворвался в кафе и непослушными пальцами выудил крупную купюру. Не дождавшись хозяйки, что-то поправлявшей на кондитерской витрине, показал ей, что деньги на кассе, и выбежал вон.
За минуту, что ему потребовалась на дорогу до дверей склада, туда вошли Иеремия и непривычно одинокая Норма.
– Доблий вецер, – улыбнулась китаянка. – Плоходите, позалуста.
Интересно, а что знаешь ты, подумал Эрик. Какова твоя роль в этом поганом маскараде? Не в твои ли функции входит в условный час набрать выученный наизусть номер и сказать короткое: «Все в сболе»?
Ха! Даже она знает его, Эрика, новую фамилию. Трамп. Ловушка. Отличная фамилия, как раз по ситуации. Минуту назад можно было бы поступить по-другому. Ведь у человека должно быть право на вторую попытку, а? Рюкзак всегда собран и лежит за дверью. Алло-алло! Трамп зашёл домой! Мизерный шанс, что у них ещё нет приказа брать его сразу, как появится, но всё же это шанс. Затеряться в порту, подойти к рыбакам. По старой дружбе и с хорошей компенсацией попросить подбросить…
А куда подбросить, Трамп? Да ты с ума сошёл, Трамп! Окончательно, а не так, как до этого, когда не всякий консилиум разобрался бы в твоих обсессиях и компульсиях. Дирк – там, Эльза – там, так куда же тебя ещё подбросить-то, а?
Длинный, неказистый, но привычный коридор. Календарь от местной пожарной части. Цементная стяжка на месте недостающих плиток. Наверное, Дирк настоял. А то провалился бы как-нибудь под пол прямо тут. Зелёная ёлочка в вентиляционной решётке давно выцвела до серой. Серый – цвет дня.
Задержав дыхание как перед прыжком в воду, Эрик обеими руками толкнул двустворчатую дверь.
XI
– …я проглаживаю их с обеих сторон! – собрание уже началось, и Петер делился опытом борьбы со специфической текстильной фауной. – Знаете, горячая обработка крайне, крайне позитивно влияет на безопасность ткани. Там просто как пустыня получается. Никто не живёт практически…
Эрик прошёл по центральному проходу и присел на подлокотник тугого, прямо сейчас лопнет, раскидистого кресла, туго-претуго обтянутого телячьей кожей.
– Вы не встретили Оскара? – негромко спросила Норма, нагнувшись к нему через проход. – В пенсионном фонде всё время очереди, он сказал, что приедет прямо оттуда…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
