Мне бы её уверенность.
Но…
Две дюжины беломраморных ступеней. Дубовая дверь. Молоточек при ней, который Свята напрочь проигнорировала.
— Деда! — её голос породил эхо. А я вновь застыла, ибо холл был… великолепен.
И мрачен.
И все одно великолепен. Где-то там, в вышине, сквозь узкие бойницы окон проникал свет, чтобы рассыпаться разноцветной пылью да по белому мрамору. И все-то в потоке его казалось зыбким.
Ненастоящим.
— Деда! Ты дома?
— Господин в синей гостиной, — раздался сухой равнодушный голос. — Прошу, госпожа.
— А! Маверик. Знакомься это… наша участковая ведьма. Новая! — похвасталась Свята.
— Д-доброго утра, — выдавила я, глядя на… человека?
Огромного такого.
Никогда настолько больших людей не видела. Я ему не то, что до плеча, до подмышки не достаю. И широкий. Голова лысая и квадратная какая-то, причем местами череп вдавленный, местами наоборот бугрится. Низкий лоб. Широкая переносица. Тяжелые челюсти.
Шеи почти нет и кажется, будто эта вот квадратная голова возлежит на кружевном воротнике.
А еще ливрея.
Кто сейчас ливреи-то носит? Золотые! И жабо! И панталоны в обтяжку! Хотя… да, их, вроде, носят.
— А это Маверик. Маверик тут за дворецкого. На самом деле он очень хороший и добрый!
Верю.
Охотно даже верю, потому что под взглядом мутных сизых глаз просто-таки цепенею. Верно, не привыкла к такой концентрации доброты.
К слову, несмотря на размеры и немалый вес, ну, я так думаю, что немалый, ступает Маверик бесшумно.
— А кузены тут?
Кивок.
— Спят?
— Господин Горислав прилег отдохнуть. Ночью был занят.
— А хвостатый?
— Совершает утренний моцион.
Сказал и снова глянул так, что добротой его прям до костей пробрало. Но тут мы, наконец, дошли.
— Деда! — возопила Свята так, что я вздрогнула и отступила на шаг, едва не впечатавшись в Маверика.
— Извините, — шепнула ему.
— Госпожа весьма… эмоциональна, — Маверик указал на дверь. — Прошу вас. Кофе? Чай?
— Я не думаю…
— Мне латте с лавандой! Ей тоже, — Свята опять дернула меня за руку. — Деда, смотри, кого я привела!
И вдернула меня в комнату.
Что сказать.
Князь был… князем. И упырем.
Или сначала упырем, а потом князем? Спокойно, Яна. Главное, вслух не ляпни. Думай…о чем-нибудь серьезном в конце-то концов! У тебя же мозги имеются. И даже иногда работают.
— Доброго дня, — я дернулась было, чтобы изобразить поклон, как нас учили-то на факультативе по этикету, потом запоздало сообразила, что в джинсах реверансы не делают и просто согнула спину, надеясь, что этого хватит.
Хотя…
Я сказала, что мозги иногда работают? Зря… точнее работают они, похоже, исключительно по праздникам. А ныне день был будним.
Князь сидел на стуле с высокой спинкой, причем, стул был строгих очертаний и напрочь лишенным позолоты, но поди ж ты, все одно на трон походил.
А князь…
На князя.
Сотня лет? Ему больше пятидесяти с виду не дашь. Высокий. Тонкокостный. И с возрастом иные черты стали заметнее. Эта вот характерная белизна кожи да синюшность сосудов на шее. Будто роспись по фарфору. Тонкая кость.
Хрупкая.
С виду. На самом деле у них кости куда прочнее человеческих. И мышцы более плотные. В мышей летучих оборачиваться упыри не умеют, зато почти все в той или иной степени обладают ментальным даром. А менталисту управлять летучими мышами…
— Это дед мой… четвероюродный. Кажется. Не уверена, — Свята подошла к старику и обняла его. — Он хороший.
Князь привстал и поклонился.
— Доброго дня, — произнес он. — Рад видеть новых людей…
— Яна. Ласточкина, — желания называть то, второе имя, не было. — Меня направили… участковой ведьмой.
— Её дядя Саша привез. Вчера. А потом уехал.
А глаза у него красные. И снова нормально. Частичное обесцвечивание сетчатки в совокупности со вторичной пигментацией. Что-то там откладывается, то ли оксид железа, то ли не оксид, то ли не железа. Не помню.
Малые народности факультативом шли!
— И даже не поздоровался, — пожаловалась Свята.
— Присаживайтесь, — князь указал мне на кресло, что стояло у камина. А было и второе, в нем я только сейчас заметила женщину.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Очень красивую женщину. Такую, какой может быть только ведьма. Причем сильная.
И смотрела она на меня…
В общем, дружбы не получится.
Я подошла к своему месту и осторожно опустилась на край. Вот… и дальше что?
— Думаю, ваш вопрос мы решим, — князь обратился к ведьме. Это, надо думать, та самая Цисковская. — В этом и вправду есть смысл. Но мне нужно подумать.
— Безусловно…
Взмах ресниц.
И флер очарования растекается по комнате. Причем такого вот… грубого, что ли? Тяжелого, душного, как старинные духи. Я поерзала.
И промолчала.
— Не смею вас задерживать, — произнес князь с явною насмешкой. И стало быть, почуял? Говорят, что чем больше сила, тем ниже чувствительность, не знаю, правда или нет, но вот эти ведьмины штучки я всегда легко улавливала. И теперь шкура зудела. Я с трудом сдерживалась, чтобы не поскрести руку. — У вас, должно быть, еще много дел.
Цисковская молча поднялась.
С виду ей слегка за тридцать. А на самом деле может быть и пятьдесят, и шестьдесят… и больше. Ведьмы стареют медленней, да и живут дольше. И… и если сильные.
Я теперь сильная?
Потенциально.
— Свята, деточка, будь добра, загляни к моему дорогому правнуку. Он будет очень рад тебя видеть.
Возражать Свята не посмела. И мы остались с князем вдвоем. Он смотрел на меня. Я на него. Наверное, это было не просто невежливо, но даже нагло с моей стороны, однако губы старика дрогнули.
— Ведьма, стало быть… участковая.
— Да, ваше… сиятельство.
Или светлость?
Демоны… я забыла. Я… я ведь никогда прежде не общалась с аристократами, ну, кроме Гришки. А его светлостью я называла в шутку. Правда, Гришка злился на такие шутки…
— И чего тебе понадобилось в моих владениях, ведьма?
А его сила тяжелая, темная, что плита могильная. И пусть пока не придавила, но чую, что может. Накроет с головою, и останусь я… нет, не в кресле, в земле этой, которая и вправду его.
— Не знаю, — честно ответила я. — Я… на самом деле меня сюда сослали. Бывший мой…
Вряд ли сиятельному князю интересно.
Но…
Я вдруг заговорила. Причем, вполне себе отдавая отчет, что говорю, пусть не совсем по собственной воле, но так должно.
И рассказываю обо всем.
О приюте.
Жизни своей нехитрой. Гришке. Любви нашей, из которой ничего не получилось, да и не могло, как теперь понимаю. Об участке.
Работе.
О возвращении Гришкином. Предложении, которое больше на ультиматум походило. Афанасьеве. Книге. Силе…
Я говорила, пока в горле не пересохло. И потом тоже. И замолчала только, когда мне дозволили. Ментальные способности? О да, князь был сильным менталистом.
— Выпей, — велел он. И я почти не удивилась, обнаружив в руках фарфоровую чашку с шапкой пены. — Кофе Маверик варит чудесный.
И главное, не соврал.
Я сделала глоток и зажмурилась. Легкая сладость и тонкий аромат лаванды, который скорее угадывался, чем ощущался. Нежная карамель и ореховое послевкусие.
— Не сердись, — князь чуть сдвинулся в кресле. — Моя земля. Мои люди. Я за них отвечаю.
— Я… понимаю.
Как ни странно, я и вправду понимала.
С его точки зрения что? Явилась какая-то странная девица, пусть даже внучка её в дом притащила, но так дети кого только не тащут, что котят, что щенят, что ведьм приблудных. А взрослым решать, можно ли с этой ведьмою ужиться.
И чего от нее ждать.
— Хорошо. Что делать думаешь?
— И вправду не знаю, — я пила кофе, сдерживая дрожь в руках и наслаждаясь каждым глотком. — Наверное, что и положено. Приемный пункт организую. Буду людей ждать. Амулеты там делать, заговоры читать. Кладбище… есть же здесь?
