Он открыл бюро и запустил пальцы в его укромные уголки и отделения, в надежде, что пропустил что-то ценное, когда искал в прошлый раз. В бюро лежали только ржавые перья, бумага, засохшие чернила, сургуч и шпагат. Сильвия оставила после себя поразительно мало следов, как будто и вовсе не существовала. Половину жизни она провела за сочинением писем другим женщинам — своей матери в деревню, Элинор Карбери в Иерусалим… Но она не сохранила писем, которые получала. Она даже дневника не вела. От нее ничего не осталось.
Мертва. Мертва. Мертва.
Филипп захлопнул откидной стол. За спиной раздался писк — это Огастес прочистил горло. Мальчик намеревался тактично кашлянуть, как полагается вышколенному слуге, извещающему хозяина о своем присутствии. Но природа рассудила иначе.
— Что еще?
— Прошу прощения, ваша честь, мистер Малгрейв пришел.
— Отправь его ко мне в кабинет.
Уичкот запер дверь в комнаты Сильвии и спустился вниз. Почти сразу Огастес объявил о приходе Малгрейва. Джип медленно вошел в комнату; его тело, как всегда, клонилось влево, поскольку его левая нога была короче правой.
— Ну? — спросил Уичкот.
Малгрейв пожал плечами:
— Особых перемен нет, сэр. Говорят, что мистер Олдершоу ведет себя достаточно тихо. Ему дают снотворное, так что большую часть времени он спит. Ест он как лошадь. Но жизни в нем нет — не больше, чем в вашем диване.
— Служители заведения доктора Джермина верят, что их хозяин его исцелит?
— Они говорят, что доктор многим помог ему, — Малгрейв улыбнулся. — По крайней мере, заработал на этом порядочно денег. Но с мистером Олдершоу, похоже, он не слишком продвинулся. Он кричит на него, как на остальных… говорит, сделай то, сделай это, поцелуй меня в зад… но мистер Олдершоу в основном просто сидит. Или начинает кричать и плакать навзрыд.
— Попридержи язык. Это все?
— У него по-прежнему случаются приступы ярости, сэр, если вы об этом. Не слишком часто, но он крупный парень, наш Фрэнк, и лучше не заступать ему дорогу, когда на него находит.
— Когда ты собираешься к нему в следующий раз?
— Во вторник, сэр, если не будет иных приказаний. Как обычно… побрею его, причешу, почищу одежду, позабочусь о белье. Вот только… говорят, мистер Холдсворт тоже побывал в Барнуэлле.
— Человек ее светлости?
— Да, — Малгрейв нахмурился. — Он темная лошадка.
— Я хочу узнать о нем больше. Загляни ко мне после того, как снова побываешь в Барнуэлле… или раньше, если что-нибудь выяснишь, особенно о Холдсворте.
— Как угодно вашей чести.
Уичкот отвернулся и уставился в закопченное окно.
— Можешь идти.
Малгрейв кашлянул.
— Прошу прощения, сэр, но как обстоят дела с моим счетом?
— Не сейчас.
— Он растет, сэр.
— Я же давал тебе денег на днях! — рявкнул Уичкот.
— Пару гиней в счет погашения долга в конце марта, сэр, — Малгрейв достал и раскрыл записную книжку. — Двадцать девятого марта, сэр, если говорить точнее. На тот момент долг достиг тринадцати фунтов, восьми шиллингов и четырех пенсов. Сейчас, боюсь, он несколько вырос и составляет почти двадцать фунтов.
— Черт побери, ты их получишь. Но не сейчас.
Малгрейв стоял на своем:
— Прошу прощения, сэр, но я невольно заметил, что в последние несколько месяцев вы уже не так щедры, как прежде. Разве вы не рассчитали лакеев? Вам прислуживают только мальчишка и женщины.
— Мои домашние дела тебя не касаются, и я не собираюсь их обсуждать. Уходи.
— А еще тот случай с вашей долговой распиской, сэр. Я имею в виду неприятности на платной конюшне.
Уичкот сдержал гнев.
— Срок твоего счета еще не подошел. В любом случае, твои деньги в безопасности, все равно, что в Банке Англии. Просто в доме сейчас временная нехватка наличных.
— О да, сэр, не сомневаюсь. Осмелюсь заметить, что вы можете начать все с чистого листа, если заложите или даже продадите дом, ведь он, верно…
— Пошел к черту, Малгрейв.
— Вот что, сэр, я не хочу быть нелюбезным, и мы с вами, сэр, знаем друг друга уже очень давно. Но человеку нужно на что-то жить. На моем попечении есть иждивенцы, как и на вашем, — Малгрейв высоко поднял брови. — Пожалуй, мне следует обратиться к ее светлости.
— Какой еще светлости? — произнес Уичкот почти шепотом, зная ответ еще до того, как спросил.
— К леди Анне, разумеется, сэр. Учитывая, сколько я сделал для мистера Олдершоу с тех пор, как он поступил в Иерусалим, и особенно теперь, у доктора Джермина. Я еще не представил свой счет. В любом случае, ее светлость может немного утешить беседа о его здоровье, — он похлопал себя по жилету. — Мне так жаль ее, сэр. Я ведь тоже родитель.
— Ни к чему ее беспокоить, — ответил Уичкот. — Что касается счета, если хочешь, я немедленно займусь этим делом и попробую частично погасить долг.
— Целиком, если позволите, сэр. Считая долговую расписку, это составит чуть менее восьмидесяти фунтов, — Малгрейв снова открыл записную книжку. — У меня здесь точная цифра, сэр.
— Частично погасить, я сказал.
Словно сама земля уходила у него из-под ног. Однажды зимним днем, еще во времена студенчества, он охотился на Болотах[13], и земля под ним проделала именно это: твердая на вид поверхность оказалась жидкой грязью, которая затягивала его все глубже, и глубже, и глубже. Если бы компания местных жителей не услышала его крики, он бы утонул. Они вытащили его дрожащее тело в промокшей, испачканной одежде. Стояли вокруг и смеялись.
— Да, сэр, — сказал Малгрейв. — Целиком. Вы можете выручить немалую сумму за дом, я уверен. Это несложно.
— Пошел вон, — рявкнул Уичкот. — Вон. Немедленно.
Малгрейв неспешно направился к двери. Прежде чем открыть ее, он остановился и оглядел комнату.
— Уверен, старый Дживонс не замедлит оказать вам услугу, сэр. Знаете его? Угол Слотерхаус-лейн. Даст самую справедливую цену, если учесть все обстоятельства. Всегда есть способ, ваша честь, всегда есть способ.
Они поднимались бок о бок по широкой лестнице с низкими ступенями. Часы тикали в прохладной темноте в глубине коридора. Воздух пах воском, лимонным соком и уксусом. Дом излучал нормальность так мощно и превосходно, что сама нормальность казалась зловещей.
На площадке Джермин остановился.
— Возможно, вам не много удастся добиться от бедняги, — пробормотал он. — Как врач, я не могу выразить словами, насколько важно продолжение лечения. Я имею в виду лечение здесь… перевозить его поистине преступно.
Частная лечебница — предприятие коммерческое. Холдсворт сомневался, что мотивы, которыми Джермин руководствовался при ее основании, были исключительно или хотя бы в первую очередь научными, не говоря уже о благотворительных. Любопытно, сколько леди Анна платит врачу за стол, проживание и лечение сына, а также всякие пустяки, которые неизбежно набегают вследствие пребывания в доме молодого джентльмена столь высокого ранга? Пять гиней в неделю? Шесть? Если у Джермина хотя бы полдюжины таких пациентов, они приносят ему изрядный доход. Если их, скажем, дюжина — его доход превышает таковой большинства землевладельцев.
На втором этаже двери, выходящие на площадку, были закрыты. Джермин без стука вошел в первую справа. Джон проследовал за ним в просторную спальню. В комнате были два окна, выходящие на площадку для игр за домом. Воздух приятно пах.
Широкоплечий, мускулистый мужчина поднялся со стула у двери. Джермин вздернул брови в молчаливом вопросе. Мужчина кивнул. Оба посмотрели на юношу, сидящего за карточным столиком в дальнем от двери углу. Юноша внимательно смотрел на что-то перед собой и не поднимал глаза.
Джермин направился к пациенту.
— Ну-с, Фрэнк? Как настроение?
Юноша не ответил. Холдсворт все еще не видел его лица. Он был одет в черное, просто, но хорошо. Как и многие молодые люди, парика он не носил.
Джермин кивком подозвал Холдсворта и снова обратился к пациенту:
— А, замечательно, Фрэнк, просто замечательно. Мне нравится, что вы заняты полезным делом.
Пересекая комнату, Холдсворт заметил крепкое деревянное кресло у стены рядом с камином. К его подлокотникам, ножкам и спинке были приделаны широкие кожаные ремни. Ремни имели мягкий и эластичный вид, какой кожа приобретает от частого использования.
Женщина могла бы назвать лицо Фрэнка Олдершоу красивым. Он смотрел вниз, слегка хмурясь, точно ангел, размышляющий о несовершенстве человечества. На столе перед ним лежало несколько десятков маленьких деревянных кубиков. На каждой грани была вырезана маленькая картинка. Шесть кубиков стояли в ряд, их рисунки перетекали друг в друга, так что начала вырисовываться общая картина. Кубики показались неожиданно знакомыми, и внезапно Холдсворт узнал их. Подобные познавательные головоломки использовались в детских комнатах. Из кубиков можно было составить шесть разных картин. Засечки на миниатюрной резьбе гарантировали необходимость поворота всех кубиков нужной стороной. Одна картина изображала генеалогическое древо королей и королев Англии вплоть до короля Артура. Другие иллюстрировали эпизоды из Ветхого завета, с особым акцентом на пророков, выстроенных в хронологическом порядке. Фрэнк Олдершоу трудился над таблицей полезных знаний, представленных в логическом виде. Холдсворт несколько месяцев подряд торговал головоломкой в магазине на Лиденхолл-стрит, но она плохо продавалась.
