Единственное, что могло сойти за оружие в Димкиных руках, — была снегомерная рейка, но ему и в голову не пришло отступиться. Напротив, он ускорил шаги и помчался вперед, пока не понял, что по свежему снегу без лыж зверя не догнать, — барс не шел, а словно скользил над сверкающей гладью. Тогда Димка остановился и во всю силу легких заорал: «Ого-го!» Что произошло дальше, он никак не мог объяснить вразумительно. «Как вольтова дуга!» — повторял он растерянно.
Видимо, ошеломленный криком, барс свился в кольцо и шестиметровыми прыжками начал уходить в нагромождения ледовых сбросов. Словом, через секунду его уже не было. Димка побрел обратно.
Выслушав сумбурный рассказ, Артем резким ударом ладони выколотил пепел из погасшей трубки. Коротко и сильно выразил он свое мнение о людях, окликающих барсов со снегомерной рейкой в руках. Димка щурился виновато:
— Ты понимаешь, он был какой-то пришибленный. Волочил брюхо по снегу, прижимал уши. И вообще все слишком необычайно, я просто не сумел испугаться...
Горы — дом родной для снежного барса, бесшумной и стремительной кошки больших высот. И ничего странного не было бы в этой встрече, если б не зима. Прошлым летом, когда в солнечных проединах показались горбатые спины скал, на зимовке, как говорил склонный к гиперболам Искандер, «житья не стало от живности».
Ветром наносило окоченелых бабочек, комаров-долгоножек, застекленевших на морозе. Стоило солнцу прижарить, как они оживали и хлопотливо улетали.
В проталинах на южной стороне росли даже цветы, варварски пестрые и на очень коротеньких стебельках. Димка, орудуя пинцетом, умудрялся составлять букет высотой в три четверти спички.
На мусорных кучах черными колышками торчали вороны, озирались по-разбойничьи: чего бы урвать? Однажды снежным шквалом занесло воробья. Олег взял над ним шефство. Воробей держался бодро и независимо, ел подчистую все, что давали. Через неделю его выпустили — чирикнув изумленно, маленькая птаха потонула в сияющей синеве.
По дороге на нижнюю зимовку — туда ходили за почтой — была поляна, именуемая «Зоосад». Тут, на тонкой снежной крупке, оставляли росчерки следов горностаи, реликтовый суслик, длинношерстный заяц — толай. На дальних скальных островках маячили горные козлы — теке. «Возможно, есть и барсы», — говорил осторожный Артем.
Но зима надвинулась, и все живое, не имевшее дюралевого домика, поспешило устроиться по-своему. Птицы улетели. Сурки и суслики залегли на спячку. Стада горных козлов откочевали ниже, туда, где снег не лежал двухметровыми сугробами, где можно было добыть корм. Барсы, по логике вещей, должны были переместиться в том же направлении.
— Чего ради принесло бы его сюда? — раздражался Олег.
Он не любил непонятных выкрутасов природы. (Когда под ним рухнул снежный мостик, по которому только что с шиком прошел Искандер, Олег воспринял это как личную обиду.)
— Да, странно. А впрочем... — бормотал Артем, перешвыривая книги в шкафу. Выхватил, развернул черно-сине-белый томик. — Вот! Альпинисты видели следы ирбиса на высоте свыше семи тысяч метров. Что его туда завело? Голод! Искал добычливых мест!
— Нет! — замотал головой Димка. — Мой не охотился. Он сам уходил. Вот только от кого? Или от чего? Этого я не знаю...
— А кто у нас дежурный наблюдатель? — невинно спросил Искандер.
— Лицо неприкосновенное, — подхватил Олег.
— На аврале сачковавшее, — уточнил Артем.
— Ой, братцы! — Димка оторвался от работы, вскинул голову. — Мучаете вы меня своим остроумием двадцать четыре часа в сутки. Ну, я дежурный. Вот допишу страницу и устремлюсь за вашими метеоданными. Хотя совершенно непонятно — зачем, в эфир-то мы выйти все еще не можем...
— Все еще! — вознегодовал Олег. — Ты бы тут попаял!
— Ему нельзя. — Искандер выгнул бровь смычком. — Он за барсом бегал. С ног валится, шибко уходился...
— Кстати, о барсе, — вспомнил Артем. — Возьми, Димур, на всякий случай ружье. Правда, написано, что барсы не нападают на человека. Но вдруг, как ты любишь говорить, именно этот литературы по данному вопросу не читал!
— А может, пойти с тобой? — Искандер привстал.
Димка поморщился.
— Не делайте из меня младенца.
И ружье ваше с лета не чищено.
Оно опаснее барса.
Димка ушел.
Метеобудки близко, рукой подать. И ночь спокойна до того, что давит на уши непривычная тишина. И светло там, снаружи, светлей, чем в домике, при свечах. И Димка не младенец.
Все-таки, не прерывая работы, не говоря лишних слов, ждали. У Олега опять перегорела проволочка на спайке. Искандер разронял карандаши. Артем поднес к уху часы: «Не стоят ли?»
...В потолочный люк мешком свалился Димка.
Встал шатаясь. Неживыми, словно у робота, пальцами рвал с головы заиндевелый малахай. Тыкал пальцем через плечо: «Там, там!»
К нему кинулись.
— Барс?
— Ты ранен?
— Что случилось?
Димка мотал головой. Он как будто онемел, только глаза кричали, расширенные на сером, как зола, лице. Движения его были замедленны, угловаты.
Артем оттеснил других.
— Спокойно...
Помог Димке стянуть штормовку, оглядел мгновенно всего: цел! Олег, поругиваясь, шарил в аптечке: «Валерьянку хоть бы догадались взять...» Искандер слетал на кухню.
— Глотни-ка кофе!
Димка пробовал улыбнуться. Сказал осипшим голосом:
— Я в ажуре, братцы. Дело вот в чем: на Кумуш-Тау горели снега.
Под его взглядом, восторженно-диким, один за другим опускали глаза.
— М-да, бывает, — выдавил Олег и закашлялся.
— Очень даже часто! — невпопад горячо согласился Искандер.
— Ты завтра нам все расскажешь, Димур, — мягко посоветовал Артем. — А сейчас поздно. Все мы умаялись. Спать надо...
— Да вы что? — Димка привстал. — Думаете, я того? — он покрутил пальцем у виска и залился хохотом.
* * *
Димкин рассказ вызвал такую бурю, что Артему пришлось вспомнить о своих правах начальника. По приказу, ворча, улеглись. И усталость взяла свое: утихло неровное дыхание, перестали скрипеть койки.
Спят... Артем повернулся на спину. Было о чем подумать.
Кумуш-Тау...
Тремя параллельными грядами нависают над ледником горы по северной границе участка. Природа не ленилась и не повторяла себя: одна вершина вонзается в небо хрустальной пикой, другая оплывает сахарной головой. Среди вершин — пятитысячник Агджи-Тау, похожий на цирковой купол, и шеститысячник Кумуш-Тау — Серебряная гора: плоская, чуть скошенная ее верхушка напоминала наковальню.
По утрам склоны, обращенные на восток, отливают сизым голубиным цветом; постепенно краски теплеют — от малиновой до золотой; когда ослепительное солнце выпрыгивает из-за гор, глаза режет торжествующе-яркая белизна!
Такая же цветовая феерия разыгрывалась на закате: горы превращались в груду раскаленных углей. Последней угасала Кумуш-Тау. Может, это и было причиной зрительной галлюцинации, потрясшей Димку?
Димка рассказывал так:
— Показания приборов я снял. Повернулся идти домой. И вдруг ударило светом! Где что, не пойму. Сощурился, пригляделся — Кумуш-Тау горит! Вершина — кусок солнца! Нет, ярче. Не было сил смотреть, закрыл глаза. И сквозь веки бьет свет! Потом потускнело. Вершину одело облако, вроде снег начал испаряться. Так минуты две. И вдруг тьма! Ждал, повторится. Нет. Словно и не бывало.
Никаких «показалось, бывает»
Димка не принимал. Шуток он просто не слышал. Тогда посыпались гипотезы.
«Тут что-то электрическое», — Олег припомнил десятки историй о проказах атмосферного электричества на больших высотах: головы путников в сияющих ореолах, альпенштоки, словно факелы, рассыпающие искры, горы в огнях.
— И какого все это цвета? — спросил Димка, заранее торжествуя.
— Электрического! Ну, голубого, что ли...
— Вот! А Кумуш-Тау была красная, отчаянно красная, как солнце через красное стекло.
— Какие-нибудь воздушные колебания, — вмешался Искандер. — Преломление света.
— Ну, словом, как в учебнике. Телячий у вас кругозор, братцы,— констатировал Димка. — Но простить можно, вы же не видали, насколько это... ну, не знаю, космическое, что ли. Я полагаю, — голос его зазвучал торжеством, — это были световые сигналы разумных обитателей Марса.
— Что ж так близко? — лениво поинтересовался Олег. — Может, с других галактик сигнализировали?
— Не исключено! — вспыхнул Димка.
Потом началось самое худшее. Для Димки вопрос решался с ослепительной ясностью — он уже весь был в завтрашнем походе, разумеется к подножью Кумуш-Тау. Он доказывал, что явление должно еще раз повториться «час в час, секунда в секунду».
Артему было о чем подумать.
Да, что-то случилось. Масштаб события не преувеличен. Что обязан делать начальник зимовки, где всего четверо? Выйти в эфир, связаться с соседями, сообщить на Большую землю. А рация молчит.
