меня есть перед кем-то какие-то обязательства, если только я не подтверждал их лично! Дела рода решаю и решать буду именно я!
— Но я же…
— А мне плевать, на каких условиях ты договаривалась и кому что обещала. Если не хочешь публичного скандала, когда я выскажу всё это же, но при большом скоплении народа — то разгребёшь свои кучи сама. Я думаю, чтобы дать тебе перед глазами наглядный пример разделения семейного и родового, попробовать назначить управляющим смолевической лавкой Лёньку. Нет, доход с неё ты будешь получать полностью, как и раньше. Но вот управлять имуществом рода лучше, наверное, поставить если не его члена, то наёмного управляющего.
Я развернулся и, не слушая начавшую что-то пыхтеть себе под нос бабулю, пошёл к дому. Обернувшись, добавил:
— И, да — избавь меня, пожалуйста, от СВОИХ гостей.
— Так и помрёшь бобылём без меня, дурень молодой!
— Вообще-то у меня уже есть невеста. Я хотел сегодня за обедом тебе рассказать, поделиться радостью и спросить совета, как у бабушки. Но диверсанту из чужого рода, который старается разрушить мой — подробности знать не нужно. Скажу только, что это старшая дочь жандармского полковника, маг воздуха с потенциалом больше трёх и учится в академии на специальности, которая позволит нам даже вдвоём зарабатывать хорошие деньги.
Ну, а что? Маша же на композитора учится, сможет ноты к утащенным дедом и переделанным мною песням записывать не хуже, чем Лебединский. Ну, насчёт «не хуже» я, пожалуй, погорячился, но сможет. Как и числиться автором музыки.
И теперь уж точно не слушая возмущённого клёкота я пошёл в дом. Новогоднее настроение убито, разумеется, совсем, но есть ещё что-то, что я сделать должен. Внутри нашёл Настю. Ну, как нашёл? Стояла она в коридорчике, прислонившись плечом к стене.
— Устала? — Она встрепенулась и попыталась принять бодрый вид. — Хоть перекусила чего по дороге, пока бегала, или с вечера голодная около еды ходишь?
— Нет, как можно!
— Зря. Потом зайдём на кухню, помогу тебе собрать корзинку с собой, чтоб ни у кого дурацких вопросов не возникало. А пока — давай за мной к кабинету, рассчитаемся.
Можно бы не гонять девочку туда-сюда по лестнице, но сейчас за мной подтянется бабуля — и как бы она на Насте не оторвалась. В кабинете я махнул ей рукой на один из гостевых стульев.
— Присаживайся. Так, нанимала тебя бабуля, но она сейчас… Немного не в форме. Так что рассчитываться буду я. У вас как положено: на счёт фирме или наличными на руки?
— Наличными. Фирма свою долю получила сразу.
— Ага, тариф у вас какой? Угу, угу…
Я быстро произвёл расчёт, с коэффициентом, округлил копейки в большую сторону и добросил чаевые. Порылся в ящиках стола и портмоне, нашёл нужную сумму — не пришлось лезть в сейф при посторонних.
— Вот, держи. Заработок по договору за отработанные часы, плюс чаевые. Теперь пойдём на кухню.
— Ой, да не надо…
— Надо-надо. Ты за сутки полтора раза поела, устала, на ногах чуть стоишь. Домой придёшь — тоже не до готовки будет. А нам оставшееся при всём желании не съесть.
В общем, недолгое сопротивление было быстро подавлено и корзинка собрана. В основном делали ставку на готовые салаты и прочее скоропортящееся. Бабушку не встретили, но я во избежание кривотолков довёл девушку до улицы, где и распрощался.
— Я корзинку и посуду принесу сегодня же.
— Не горит. Как сможешь, так и занесёшь, или передашь с оказией.
Зевнув, я повернулся к дому. Несмотря на нервотрёпку, усталость брала своё. Так что я мысленно махнул на всё рукой, запер калитку — Ядвига и Семёныч знают, как открыть её с улицы — и пошёл к себе в комнату, спать. Всё же светает уже.
[1] Буякі — один из вариантов названия голубики в белорусском языке.
[2] На всякий случай напомню: там, у Рысюхина, как и у нас до конца 1930-х, шоссе Минск-Москва проходило вдоль железной дороги южнее её. Точнее, это железку тянули вдоль шоссе.
Глава 8
Проспал я около пяти часов, проснувшись как раз к позднему обеду. Умылся, переоделся и вышел в обычной повседневной одежде — хватит, накрасовался. Бабушка молчала — демонстративно выражая обиду. Нормально, да? Она тут наворотила, что бульдозером не разгребёшь — и она же обиды строит. Может, ещё ждёт, что я перед ней извиняться буду⁈
«Да уж, бабуля у тебя простая, как слово „грабли“ и наглая, как паровоз. Вначале показалась похожей на мою, тем более, что они тёзки, но теперь вижу, что характеры у них совершенно разные, хоть и у обеих — огонь».
После обеда я вышел на парадный двор, к ёлке, откуда доносились писк и визг. Детвора проникла через приоткрытые для них ворота и разворошила всю композицию, что так старательно выстраивал Семёныч. Старые, порой поломанные и на скорую руку залатанные, игрушки — с некоторыми, наверное, ещё мой дед играл — в новой, необычной окраске вызвали большой ажиотаж. Особенно некогда старый, ободранный и плешивый конь став серебряным с золотой гривой волшебным скакуном он был звездой двора. Особенно после того, как дети додумались использовать его в качестве своеобразных санок: один садился верхом, а остальные толкали сзади, используя качалку как полозья.
Сломают же, рано или поздно — сломают. И ладно, если коня — как говорится, в помойки взяли на помойку и вернём — а если руки-ноги? Но на то есть родители — если их не пугает возможная опасность, значит, и мне слишком уж переживать не о чем. Правда, дежурную озабоченность, подойдя к группке взрослых, я высказал, от чего ожидаемо отмахнулись. Людей больше интересовали краски — что за они, откуда взял, какие у них свойства? Рассказал, что сделал сам, как маг металла, который и придаёт цвет.
— Знаете, кроме получения достаточно мелкого порошка металла, подбора связующих компонентов, в том числе исходя из окрашиваемого материала, и пропорции смеси особых тонкостей нет. Ну, ещё подготовка поверхности и способ нанесения.
Соседи рассмеялись, один из них заметил:
— Да-да, кроме целого списка тонкостей и особенностей — больше никаких сложностей!
— То есть, это не имитация металлического блеска, а настоящий металл?
— Да, тонкий-тонкий слой, толщиной буквально в пару пылинок. При этом его можно сделать сплошным и, например, токопроводящим. Можно даже полировать — но очень тонкой полиролью и
