Проснулся юбиляр от оглушительного рева, прямо над открывшимся глазом качалась изрезанная, как граната, кроваво-красная чудовищная ягода малины. Учения — учениями, а снаряды-то боевые! Не затянув подпруги, чуть не сбив седло, прыгнул перепуганному коню на спину и, повиснув на шее, выскочил на луговину перед деревней, по отлогому склону напрямик, чтобы заметили. Артиллеристы или кто другой увидели всадника, странно висевшего на коне. Стрельбу прервали, матюкнув незадачливого верхового, невесть откуда взявшегося. А именинник, отплевываясь от остатков страха, явился во всей красе перед развеселившимися однополчанами. Малиновый юбилей — 20 лет — запомнился навсегда. Хорошо, что все-таки двадцать первый год пошел, как он понял, свалившись, наконец, с коня, а не лихо спрыгнув, как обычно. На двадцатилетии не все еще кончилось, а могло бы!
«22.7.43… 20-е число мне пришлось встретить в очень напряженной работе, за день находился, набегался, нанервничался, одним словом — увойкался. Встал в 4, домой вернулся только в 2 часа ночи. Ординарец для моего дня рождения набрал котелок ягод. Поднимаю салфетку с тарелки с хлебом и вижу сразу 6 поздравительных писем — из дома, от фронтовых товарищей, школьных друзей. Усталость сразу пропала, особенно когда пошел и ночью при лунном свете выкупался…»
Память-взрывчатка
Память человеческая удивительна: в ней задерживается, сохраняется преимущественно то, что дает человеку силы, надежды, укрепляет веру в себя. Но она же старательно затушевывает черные, неприятные моменты и все, чем человек был напуган, угнетен, унижен. А то, что не хочет уходить куда-то в подкорку мозга, приобретает окраску ироническую, юмористическую, рассказывается в тональности бравады, со смешком, представляя ситуацию в дурашливом тоне. Психологи давно заметили и, кажется, даже обозвали такой феномен вытеснением. Многие отмечали, например, как не любят рассказывать ленинградцы о днях блокады, не любят вспоминать прошлое люди, побывавшие в застенках ГУЛАГа, окопные фронтовики не любят вспоминать все, что ранит душу. Но все-таки пережитое остается в человеке, подсознательно определяет поведение человека, его поступки, отношение к окружающим. Давние события, хорошие ли, плохие, страшные ли, смешные, никуда от человека не уходят, они — с ним, они — в нем. И часто вдруг какая-то деталь, мелочь, воскрешает из забытья события, казалось бы, канувшие без возврата. Подводят и сны. Ветеранам частенько снятся сны оттуда, мозг, как матрица, отпечатал события, отдаленные десятилетиями. И вдруг во сне всплывает эпизод, а за ним восстанавливается и все, что этому сопутствовало.
Несколько лет назад Игорь, а теперь уже и дедушка Игорь проснулся среди ночи, еще ощущая в руках, как туго сгибается немецкий штык, как в замедленном кино. И память кинула его в лето 1943 года, туда, откуда здоровая психика человека старательно уводила многие годы, как и от других минувших, но таких же страшных дней.
С сентября сорок первого Северо-Западный фронт зацепился старорусской группировкой, прикрыв подходы к Москве. И не недели, не месяцы, а до января сорок четвертого крутилась эта изнуряющая круговерть на одном и том же месте, изредка менялось лишь начертание линии фронта. Задуманное наступление, как прояснилось позднее, должно было отвлечь силы немцев от Курска, от происходящих там событий, от сражений Курской дуги. Готовились все лето, дивизию пополнили до штатного состава, придали ей два артиллерийских полка, полк гвардейских минометов и полк тяжелых танков КВ. Вся подготовка проводилась скрытно в тылу.
Руководил наступательной операцией Северо-Западного фронта его командующий, бывший нарком обороны, маршал Тимошенко, печально известный в войсках после финской кампании и недавней харьковской катастрофы. 26-я сталинская дивизия была поставлена на направление главного удара, а Новгородский полк возглавлял эту ударную силу.
Буквально накануне наступления прибыло последнее пополнение. Рота автоматчиков капитана Полторацкого, которая должна была идти первой в атаку при наступлении полка, оказалась пополненной необстрелянными солдатами, только накануне прибывшими из Средней Азии, Казахстана. А счет времени до наступления уже шел на часы. По неписаной традиции всем выдали чистое белье. Новичков только смогли расписать по взводам, отделениям, составить списки, назначить командиров. Едва успели проглотить усиленный перед наступлением обед, командир роты собрал солдат для знакомства с немецким оружием, которое те видели впервые. Показал, как пользоваться немецкими гранатами, у которых в отличие от наших нет щелчка при боевом взводе. Через всю длинную рукоятку в гранате проходит толстый шнур с этакой пуговкой снаружи и зажигательной смесью внутри. И если потянуть шнур, то внутри воспламеняется состав, и через четыре секунды граната взрывается. После занятий солдаты собрались в кружок, рассматривая разнообразное оружие, и, естественно, кто-то потянул за шнур гранаты. Взрыв разметал группу, ранив, контузив людей. Уцелевшие в страхе разбежались, рота была деморализована.
А часов в десять вечера немцы, явно знавшие о готовящемся наступлении, обстреляли передовую полка дымовыми снарядами — все заполнилось дымом, ни черта не стало видно, началась суматоха. Тут Игорь успел «хватить горяченькое» — осколок дымового снаряда не менее двадцати пяти сантиметров длиной долбанул его по голове, упав откуда-то сверху. Хорошо, что на голове была каска, а под каску, чтобы не болталась, разведчики надевали что-нибудь потолще. На Игоре была поддета, несмотря на лето, ушанка, иначе все сползало на очки. Каска и шапка смягчили удар, однако голову хорошо тряхнуло, ссадина на лбу оказалась здоровая, но безопасная, хотя кожу сдернуло прилично, рану быстро залепили пластырем. Крылышко хранителя прошелестело за спиной, но главный бой был впереди.
«19.8.43… Здравствуйте, мои дорогие! Я жив-здоров. Сейчас нахожусь в бою. Времени нет. Не волнуйтесь. Игорь…»
Только спустя несколько часов стало понятно, что под прикрытием задымления передовые траншеи немцев опустели — людей отвели на вторую линию траншей. Но машина нашего наступления была запущена, и изменить в ней что-либо было уже невозможно. В четыре утра 18 августа началась артподготовка.
Пушек понаставили столько, что располагались они буквально через 20 метров одна от другой. Заключительный залп дали гвардейские минометы «ванюши» — тяжелые М-31. Передний край противника превратился в сплошную стену огня и дыма, в течение полутора часов земля ходила ходуном, но первая линия окопов противника была пуста еще с вечера. Пока шла артподготовка, саперы разминировали минные поля перед нашим передним краем, резали проволочные заграждения, стелили гать для танков. Но гать — единственную на участке наступления полка.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
