– Хорошо ли принимать его обратно так скоро? – спросил Дживс.
– Да, не очень хорошо, Этрингем, но приходится. Я ему заплатил гинею, чтобы простоял на подаче восемь оверов и держал руки подальше от столового серебра. Да вы и сами наверняка сможете нам помочь!
– Давненько не брал я в руки биту, – вздохнул Дживс. – Боюсь, крылатая колесница времени…
– А давайте завтра устроим тренировку! Приходите, разомнетесь. А вы, Венаблз, как насчет подачи?
– Нет, я бэтсмен. Правитель Хайдарабада однажды изволил заметить, что я ему напоминаю Виктора Трампера[30]. Беру любую подачу. Мяч словно прилипает к рукам, так мне говорили.
– Ну хорошо…
Сэр Генри смерил бывшего окружного судью оценивающим взглядом, словно покупатель, выбирающий лошадь на ирландской ярмарке, но удержался от комментариев.
– А вы, Венаблз-младший? Не хотите выйти на поле?
– К сожалению, я практически не знаю правил, – ответил Руперт Венаблз. – Мои вкусы более тяготеют к эстетике. В школе меня освободили от участия в спортивных играх, поскольку требовались мои художественные способности. Ну а потом был Кембридж…
– И что в Кембридже? – спросил Вуди.
– Там я немного занимался греблей. И конечно, учебой. Во мне рано пробудилась страсть к путешествиям.
Сэр Генри издал звук, словно чихающий мастиф, и придвинул к себе графинчик с портвейном.
– Тогда запишем вас одиннадцатым номером. Короче говоря, Этрингем, с боулерами у нас все в порядке. Вот если бы ваш человек нашел мне парочку первоклассных бэтсменов…
– Не сомневаюсь, к завтрашнему вечеру он успеет. Позвольте предложить небольшое пари на исход матча?
Лисья физиономия сэра Генри загорелась живым интересом.
– Что, пари напрямую с капитаном противника?
– Я тут подумал: а не получится ли заинтересовать букмекера в Дорчестере? – отозвался Дживс. – По моему опыту, представители этой профессии охотно принимают ставки на любые спортивные мероприятия, пусть даже и местного масштаба, лишь бы только для них самих в этом была выгода. Можно привязать наши ставки к заездам в Аскоте.
– Я всецело полагаюсь на вас, Этрингем.
– Буду счастлив принести пользу. Полагаю, возможности «Дорсетских джентльменов» хорошо известны в округе?
– Команда уже сто лет играет. Все букмекеры наверняка с ними знакомы.
– Припоминаю розыгрыш кубка в Уттар-Прадеше, – начал Венаблз. – В тот год финал проводился в Чанамасале. И вот вызывает меня заместитель верховного комиссара: «Сидни, нам больше не на кого положиться»…
Я так и не узнал, в чем именно они могли положиться на Венаблза-старшего, поскольку уже закончил убирать со стола и Бикнелл отпустил меня величественным кивком, а сам остался на посту у двери.
Со вздохом облегчения я рухнул на стул в кухне и утер вспотевший лоб. В роли временного слуги Уилберфорса приходилось заучивать наизусть гораздо меньше текста, чем в роли ткача Основы в школьном спектакле, но зато и ставки были намного выше. Тогда, в школе, стоило мне запнуться, и Боггис-Рольф-младший сейчас же начинал суфлировать, читая по бумажке. А малейшая оговорка Уилберфорса… Страшно представить, какая буря разразилась бы. Четыре всадника Апокалипсиса по сравнению покажутся детишками, катающимися на пони в окрестностях Мелбери-Тэтчет.
– Чашечку чаю, мистер Уилберфорс?
– Ох, спасибо, миссис П. А нельзя ли чего-нибудь чуть покрепче, а? Кажется, я видел, как из столовой принесли обратно кларет…
– Вообще-то нельзя… Это мистеру Бикнеллу для подкрепления сил. Ну да ладно, там вроде много осталось. Погодите минутку!
Скоро я уже держал в руках кубок, в котором сверкала влага Ипокрены. Этот кубок я постарался осушить поскорее, пока не явился Бикнелл и не отнял его от моих уст. Жаль было комкать удовольствие, но по крайней мере сил сразу прибавилось.
Вернувшись в казарму, я вытянулся на койке, давая отдых усталым ногам, и раскрыл «Тайну дома с фронтоном». Однако чтение не шло. Я никак не мог сообразить, новый труп нашли в оранжерее или о нем уже говорилось на предыдущих страницах. Почему-то казалось, что это не так уж существенно.
К тому же меня отвлекало некое брожение в черепной коробке. Джорджиана чуть не выдала всю интригу, назвав меня настоящим именем – довольно странная обмолвка для такой умной девушки. Да я и сам допустил промах, показав кухарке, что знаю, какой у Джорджианы обычно аппетит. Вопросительный взгляд миссис Педжетт еще можно пережить, а вот подозрение в грозных очах леди Хаквуд и леди Джудит Паксли – дело куда серьезнее.
Уродливый будильник с двумя колпачками звонка показывал около одиннадцати. Я подумал, что лорду Этрингему что-нибудь может понадобиться перед сном. По длинному коридору, затем по лестнице под взглядами девяти поколений Хаквудов на портретах я добрался до угловой комнаты и постучал. Знакомый голос из-за двери согрел мне душу.
Дживс в моем винно-красном халате поверх вечерних брюк и сорочки напоминал обманутого мужа в комедии из светской жизни. Он сидел в кресле и читал книгу, держа ее на расстоянии вытянутой руки, поскольку был без очков.
Я притворил за собой дверь.
– Дживс, что это я у вас вдруг стал заядлым крикетистом? Вы же знаете, что я со школы практически не играл!
– Прошу прощения, сэр. Я поддался непреодолимому порыву. По всей вероятности, среди ваших знакомых найдутся хорошие игроки. Неплохо бы поддержать в сэре Генри ощущение, что наше присутствие идет на благо Мелбери-холлу.
– Наверное, в этом что-то есть… Можно отправить телеграмму Растяпе Пинкеру. Он больше насчет регби, но и битой махать, по-моему, сумеет.
– Несомненно, сэр. Координация движений, развитая благодаря какому-либо виду спорта, проявляется и в других видах.
– Он рад будет отвлечься от забот о сирых и убогих в своем приходе. Пусть и Стиффи с собой прихватит. Мы с ней сто лет не виделись.
Я мысленно перебрал остальных своих приятелей. Многие добились блестящих успехов в метании дротиков, в бильярде и прочих клубных развлечениях, особенно таких, в которые играют на деньги, однако крикет не входил в число их любимых занятий.
Вдруг меня осенило.
– А как насчет Эсмонда Хаддока? Вот уж спортсмен так спортсмен!
– Сколько я помню, сэр, его интересы лежат в области верховой езды.
– Абсолютно точно! Он – Джон Пил Саут-Даунса[31]. Но я думаю, в крикет сыграет с удовольствием. А может, еще и Тараторку с собой привезет. С утра пораньше прогуляюсь на почту, отправлю телеграммы. Кстати, как вам удалось договориться с Амелией и не выдать, что я – тот самый остолоп, который набросился на нее возле теннисного корта?
– Я завел с ней доверительный разговор в гостиной перед обедом. Постарался объяснить, что отец ее, возможно, скоро получит весьма значительную сумму и тогда с радостью благословит их союз с мистером Бичингом.
– И как?
– Я счел за лучшее не вдаваться в подробности, сэр. Всего лишь подчеркнул, что для такого исхода мне необходимо быть рядом с сэром Генри.
– И она купилась?
– Пока да, сэр.
Последовала пауза. Я собирался с духом, чтобы коснуться довольно скользкой темы – а под скользкой темой я подразумеваю вовсе не вечернее платье леди Джудит Паксли после близкого общения с крыжовенным киселем.
– Дживс…
– Да, сэр?
– Вы знаете мисс Мидоус?
– Имею такое счастье, сэр.
– Как вы думаете… То есть… Помните, вы говорили насчет чувств?
– Да, сэр.
– Давайте понарошку я ничего такого не слышал. Мне не нравится то, что у меня внутри от этих мыслей творится. Как будто я проглотил целую банку оливок в баре у «Трутней».
– Весьма неприятное ощущение, сэр, насколько могу предположить.
– Правильно предполагаете. Так что не будем больше об этом вспоминать. Если бы даже в какой-нибудь дурацкой волшебной сказке эти «чувства» стали реальностью и был бы заключен этот, как его, брак… Нет, вообразите только!
– Что вообразить, сэр?
– Потомство. Что, если они унаследуют мои мозги, а не ее?
– Врожденные свойства не переходят к детям в неизменном виде от одного из родителей, сэр.
– То есть? Хотите сказать, получается нечто вроде коктейля?
– Один монах в Моравии, сэр, некий Мендель, получил чрезвычайно интересные результаты, скрещивая разные сорта гороха или бобов у себя в монастырском садике. Изучая, как наследуется форма и цвет горошин, он пришел к выводу…
– Дживс, вы сравниваете вустерских потомков с горошинами в стручке?
– Не в буквальном смысле, сэр, хотя законы наследственности, как считает наука, действуют одинаково для всех живых организмов. Некоторые свойства при наследовании могут доминировать, к примеру, карие глаза по сравнению с голубыми. Однако если оба родителя являются носителями свойства голубоглазости, два минуса могут в сумме дать плюс.
– Мы все еще говорим о бобовых?
– Нет, сэр. Наблюдения за размножением плодовых мушек поначалу давали противоречивые результаты, однако впоследствии…
