– Нет, не думаю.
– Почему?
– У них времени мало на мерзость. Совсем мало. У них не то что на любовниц, на жену-то времени и сил не хватит… Но пьют они много, мне кто-то рассказывал… Работа тяжелая, нервная…
– Посмотри пирог… Да, ты права, работа нервная. Знаешь, когда я пришла, они как раз обсуждали последнее его дело… об убийстве. Убили молодую женщину, в парке…
– Он еще убийцу Миши не нашел, а ему уже следующее дело подсунули, – вздохнула Наташа и снова открыла духовку.
– Ната, гроза, молния… Видела, как небо разрезала? Поди закрой балконную дверь… И так покоя нет, а тут еще гроза… Что-то совсем нервы расшатались…
– Мне думается, что огонь надо убавить… Мама, подожди, посмотри на меня… А что, если бы это я на самом деле выпила ту воду?..
12
Рита стояла у окна своей мастерской и смотрела, как дождь заливает город. Улица с деревьями, газонами и мутными леденцово-оранжевыми окнами напоминала гигантский аквариум. Время застряло между вечером и ночью, серо-фиолетовый раствор грозы вызвал в Рите какую-то смутную тревогу и даже страх… Последние дни, которые она провела в любви, страсти и нежности, сделали ее слабой и одновременно какой-то отчаянно решительной. Сейчас, когда она была одна и в квартиру вернулась будничная тишина, что позволило ей на время стать прежней Ритой Орловой, ей вдруг показалось, что она ведет себя вызывающе легкомысленно, что она заболела своей влюбленностью и стала уязвимой, как никогда… Теперь она будет вести себя примерно так же, как и Виолетта Крупина, поджидавшая своего мужа чуть ли не у двери и сгоравшая от ревности до помутнения рассудка… И это после стольких лет спокойной, ни от кого не зависящей жизни? Где вот сейчас Марк? Что делает? Кого допрашивает? Он слишком красив для такой грязной работы… Он вообще должен нигде не работать или, в крайнем случае, заниматься умственным трудом, сидя в комфортном кабинете за дорогим столом с большой красивой лампой, а не выезжать на места преступлений вот в такую, к примеру, непогоду… Это были ее тайные мысли – она по-прежнему воспринимала Марка как драгоценность, как талантливо сотворенное произведение природы, как пока еще не принадлежащую ей собственность… Но что делать, чтобы он всегда был с ней, при ней, чтобы он спал и видел только ее, чтобы ему хотелось находиться всегда здесь, в придуманном ею мирке, – этого она пока еще не знала… И боялась, что он может прочесть в ее глазах желание стать ее собственностью. Сейчас ее попытки войти в его жизнь посредством участия в расследовании преступления казались ей не только смешными, нелепыми, но и опасными… Она до сих пор не могла понять – как она осмелилась пойти на контакт со свидетелем? Как отнесется Марк к ее рассказу о том, каким образом она пришла к выводу, что Берта Селезнева достойна доверия и что она не склонна ко лжи даже в том случае, когда ее возлюбленному грозит реальная опасность? Быть может, внешне он и сделает вид, что верит ей и согласен с ее выводами, но в душе он может принять ее просто за сумасшедшую… Где это видано, чтобы таким вот грубым, примитивным способом выясняли личность свидетеля? Теперь, когда она все это сделала, ей и самой показалось, что она просто валяла дурака, выдавая себя за потенциальную преступницу… А ее утренняя забава? Как он отнесется к тому, что она проделала с его рубашкой, которую он оставил ей (после ее долгих уговоров) для стирки? Не слишком ли она форсирует их отношения, не выставляет ли она себя наиглупейшим образом? И не лучше ли было бы, если бы она, вместо того чтобы встречаться с Леней Переваловым, просто написала натюрморт со сливами? Сливы, гранаты, букеты… Вместо того чтобы покупать на рынке все эти натюрмортные предметы, она купила домашние туфли для Марка, пивную, бледно-янтарного стекла, кружку… А вдруг он больше не придет к ней? Провел с ней пару ночей – и довольно…
Она поднялась наверх, выключила огонь под тушенной в сметане печенкой, приготовила салат из помидоров, села за стол и стала прислушиваться к звукам за дверью. Хлопанье дверей, шаги на лестнице… Кто это идет, не Марк ли? Вот шаги стихли, и раздался оглушительный, до рези в ушах, звонок… Она сорвалась с места, кинулась к двери…
– Рита, милая, как же я соскучился по тебе… Думал, что этот день никогда не кончится…
Марк стиснул ее в своих объятиях, поцеловал куда-то в ухо, в шею, уткнулся в щеку, замер…
– Марк, я хотела тебе сказать…
– Я ужасно устал, ты даже представить себе не можешь, как я устал…
– Так проходи, отдыхай…
– Ты не поняла меня. Я устал без тебя! Считал минуты, когда смогу наконец вырваться домой… Ехал домой и думал: а что, если я тебе уже надоел и ты не знаешь, как от меня избавиться?.. Я тут курицу купил, а то все ем у тебя…
– Марк! Ну что ты такое говоришь?!
– Провожу у тебя все вечера, даже некогда прибраться в квартире… Не могу тебя пригласить, потому что у меня там такой бардак… Знаю, что мне нет никакого оправдания…
– Прекрати.
Он наконец отпустил ее, вручил ей в руки сверток с холодной курицей и машинально сунул ноги в новые тапочки, словно проделывал это каждый вечер. Не заметил, что они новые, – не помнил, что все вечера проводил у нее босиком, в одних носках.
– Ты печенку любишь?
– Я все люблю, что ты приготовишь.
– Тогда иди мой руки…
Он послушно отправился в ванную комнату, а когда вернулся, стол уже был накрыт. В корзинке его поджидали теплые булочки, посыпанные кунжутным семенем, на красивой, вручную расписанной подсолнухами тарелке – печенка с картошкой, в центре стола – салат…
– Марк, ты ешь, а я пока тебе кое-что расскажу… Ты знаешь, я встречалась с Леней Переваловым, была у Селезневой…
И она, сложив руки на столе и не притрагиваясь к еде, принялась ему рассказывать все, что успела собрать и услышать от свидетелей. Марк молча слушал и ел. Время от времени, правда, он поднимал голову и смотрел на нее с удивлением. Когда она закончила, он тихо сказал:
– Браво!
– Как ты думаешь, после того, что я тебе рассказала про Селезневу, ты по-прежнему будешь подозревать Крупина?
– Рита, я и понятия не имел, что ты способна на такое… Говоришь, она выставила тебя вон?
– Да. Не очень-то приятно было, признаюсь, зато я сделала важный вывод…
– Интересный подход, ничего не скажешь! А ты не думала о том, что она разгадала тебя и поняла, что ты провоцируешь ее?
– Нет, не думала. Она показалась мне вообще очень искренним и порядочным человеком. К тому же она не могла знать, что мы с тобой знакомы и что я действую в интересах следствия. Хочешь пива? Холодного?
– Не откажусь… Рита, ты что, решила взять меня к себе на содержание? Ты не боишься, что я тебя разорю? У меня скоро зарплата…
– Марк, я все понимаю, но мне не нравится говорить о деньгах. Это так плохо на меня действует… Представляешь, я сегодня целый день провела в городе – сначала по магазинам ходила, потом вот с Леней встретилась, у Берты была, на рынок заезжала… Знаешь, совершенно забыла про твою рубашку… И еще… хотела тебя спросить… Ты что, с кем-то дрался?
– Я? Дрался?
– Ну, не знаю, может, ты выбивал таким образом из кого-то показания? Сразу прошу меня простить, если я допускаю бестактность, но следователи ведь бывают разными…
– Нет, конечно, бывает, очень хочется врезать, чтобы привести человека в чувство и заставить его понять, где он находится… У меня такое случается, но что-то не припомню, чтобы в последнее время я кому-то… А в чем, собственно, дело? Почему ты меня об этом спрашиваешь?
– Сейчас покажу…
И Рита, весь вечер репетировавшая эту сцену, с невинным видом принесла из ванной грязную рубашку.
– Вот смотри, манжеты в крови… Да так сильно…
– Не понял… – Марк даже отодвинул от себя новую кружку с ледяным пивом и уставился на рубашку так, словно видел ее впервые. – Рита, я что-то не понял… Может, это не моя рубашка?
– Во всяком случае, я ее с тебя сняла вчера, если ты помнишь, и сказала, что невозможно в таком виде ходить на работу… А ты еще отказывался, стеснялся…
– Да я все отлично помню. Но на ней не было крови, я, во всяком случае, не припоминаю… Откуда она, да еще и на двух манжетах? Я же не боксировал… двумя руками…
– А хочешь, я скажу тебе, чья кровь на твоей рубашке?
– Рита, ты меня пугаешь…
– Ее зовут Ирина Кордюкова.
– Какая еще Ирина Кордюкова?! Я не знаю женщины с такой фамилией… Рита, в чем дело?.. Откуда эта кровь?!
Рита задрала рукав своей трикотажной кофты и показала небольшое кровоизлияние на сгибе локтя.
– Вот, видишь?
– Что это?
– Сегодня утром я была в частной клинике, сдавала кровь на анализ… У меня плохие вены, вот мне и расковыряли, кровь натекла под кожу… А передо мной там была гражданка Кордюкова Ирина Васильевна, так, во всяком случае, было написано в журнале рукой медсестры… Когда у меня брали кровь, я притворилась, что мне плохо, даже соскользнула на пол, вроде бы упала в обморок… Медсестра испугалась, засуетилась, бросилась из кабинета за кем-нибудь, кто бы помог ей поднять меня с пола и уложить на кушетку… И в это время я заменила пробирку с кровью моей предшественницы на принесенную мною в сумке пробирку с лаком для ногтей, понимаешь? Сунула ее в сумку и снова улеглась на пол. На это у меня ушло всего несколько секунд. Ты не догадываешься, зачем я это сделала?
