Дементьева выступает адвокат, известный судебный оратор и автор лучшего учебника русского уголовного права Владимир Данилович Спасович. Вне всяких сомнений, блестящая речь адвоката в защиту обвиняемого во многом предопределила его дальнейшую судьбу. Дагаев, который требовал от младшего чина почтительного отношения к своей жене, не учёл некоторых важных обстоятельств, которые и решили исход дела в пользу рядового. Прежде всего того, что Дементьев за личное мужество во время Русско-турецкой войны был награждён знаком отличия Военного ордена IV степени (в обиходе – Георгиевским крестом)[22], имел две золотые нашивки на рукавах мундира за беспорочную службу и как сдавший экзамен на унтер-офицерское звание, которых поручик не мог не заметить. Основными привилегиями таких отличившихся в сражениях военнослужащих было категорическое запрещение подвергать их физическим наказаниям вне зависимости от тяжести совершённого ими проступка, увеличенный на одну треть «обыкновенный» денежный оклад при первом награждении, льготы при последующих назначениях и т. д. Не говоря уже о том, что такие «кавалеры» пользовались заслуженным авторитетом и уважением своих сослуживцев.
Из протокола судебного заседания следует, что в соответствии со ст. 769 Устава военного судопроизводства «из соображений высшего порядка» поручик Дагаев не был вызван в суд и допрошен, – следовательно, его показания были представлены суду только в письменном виде. Такая возможность предоставлялась ст. 642 Устава уголовного судопроизводства, в соответствии с которой некоторые участники процесса освобождались от явки в суд, в том числе «воинские чины, состоящие на действительной службе, когда начальство их по военным обстоятельствам признаёт невозможным разрешить им отлучку из места служения». Тем не менее при отсутствии физической возможности допросить истца адвокату обвиняемого удалось на основе письменных документов и опроса свидетелей выстроить ясную и логичную систему аргументов в подтверждение версии о невиновности своего подзащитного.
На заключительной части заседания суда, перед вынесением вердикта Владимир Данилович обратился к присяжным заседателям со словами: «Дисциплина нарушается одинаково, когда подчинённые бунтуют и волнуются, и совершенно в равной степени, когда начальник совершает то, что ему не подобает, когда человеку заслуженному приходится труднее в мирное время перед офицером своей же армии, нежели под выстрелами турок, когда георгиевскому кавалеру, который изъят по закону от телесного наказания, наносят оскорбление по лицу, отрывают ус, когда лицо его покрывается бесславными рубцами. Я вас прошу о правосудии» (Судебные речи известных русских юристов. Изд. третье. Гос. изд. юридической литературы. М., 1958).
Генерал-фельдмаршал Д.А. Милютин – военный министр. Гравюра, издание А. Мюнстера, Санкт-Петербург
Коллегией присяжных заседателей рядовой Дементьев был признан невиновным в приписываемых ему деяниях вследствие их недоказанности. Формулировка решения, конечно, так себе, но всё-таки не позор и не ссылка на вечное поселение…
Позднее в Уголовном уложении (в редакции 1903 года) появится статья 45, в которой будет указываться, что «при необходимой обороне подчинённого против незаконного посягательства начальника не считается преступным лишь то деяние, которое совершено подчинённым в пределах необходимых для отвращения опасности, угрожавшей лишением жизни или телесным повреждением самому защищавшемуся».
Понятно, что для министра-реформатора генерал-фельдмаршала Д.А. Милютина каждый подобный рапорт о случаях нанесения физического бесчестья офицерам их подчинёнными был событием из ряда вон выходящим. Противники «либеральной» военной реформы как раз и объясняли такие позорные факты снижением требовательности к нижним чинам и, как следствие, общего состояния воинской дисциплины личного состава. Особенно резонансными они выглядели, когда речь шла об элитных подразделениях Русской армии: гвардейских или таких прославленных, как 65-й Московский пехотный полк.
Созданный ещё в 1700 году соратником Петра Великого генералом А.М. Головиным, Московский полк получил своё боевое крещение в боях под Нарвой, затем участвовал в Полтавской битве, Гангутском сражении, в ходе которого «московцы» атаковали противника, будучи пересаженными на галеры, в осаде Данцига во время Польской войны 1733–1735 годов, штурме крепости Очаков, Кавказской войне, героической обороне Смоленска от наступающих войск Наполеона. В Бородинской битве Московский пехотный полк отчаянно сражался в центре авангарда и т. д. И в дальнейшем его история постоянно пополнялась новыми славными страницами, прежде всего связанными с массовым личным героизмом солдат и офицеров: только в одном бою при Прейсиш-Эйлау в 1807 году 23 полковых офицера и 600 солдат пали смертью храбрых. За беспримерный героизм на поле боя в Крымскую войну полку были Высочайше пожалованы георгиевские знамёна с надписью «За Севастополь в 1854 и 1855 гг.» к уже имевшимся серебряным георгиевским трубам с надписью «Московского пехотного полка в воздаяние отличных подвигов, оказанных в сражениях 1814 г. января 17 при Бриен-ле-Шато и 20 при Ла-Ротиере»[23]. Позднее Высочайшим приказом от 25 июня 1900 года новое отличие – Александровская юбилейная лента «1700–1900» на полковое знамя.
Как следует из полковой летописи, 1 сентября 1863 года 65-й пехотный оставил «просторные» (так было написано в полковой летописи) Хамовнические казармы в Москве и вступил на новые постоянные квартиры в глубоко провинциальном уездном городе Венёв Тульской губернии, рассредоточившись на обширной территории трёх уездов: Венёвского, Каширского и Епифанского. Штабы, лазарет и тыловые службы также располагались практически по всей территории губернии, в основном в наёмных домах, хозяева которых по самым разным причинам не всегда стремились добровольно обеспечивать постой военнослужащих. По этому поводу командир соединения неоднократно обращался с жалобами к Тульскому губернатору. Очевидно, что провинциальное расположение полка и относительно спокойное мирное время не могли не сказаться и на его укомплектовании, и на уровне боевой подготовки личного состава, тем более что часть его наиболее подготовленных солдат и офицеров уже была переведена в сибирские 18-ю и 36-ю дивизии[24]. Так что в штате оставались только 64 офицера и 1964 нижних чина.
3 апреля 65-й полк получает новую специальную задачу: стать лагерем в районе 2-го участка строящейся Московско-Курской железной дороги, недалеко от станции Ясенки и деревни Житовки.
Ровно через месяц, 7 мая, в соединение прибыл вновь назначенный командир – полковник Петр Алексеевич Юноша, который до этого всю свою предыдущую службу провел в Лейб-гвардии Московском полку и фактически сменил на должности Якова Фёдоровича Труневского – человека доброго, иногда вспыльчивого, но при этом «любившего выпить и смотревшего на службу весьма легко»[25]. Возможно поэтому окружное начальство, которое практически никогда не видело полковника трезвым, предложило ему увольнение «по-тихому», то есть по выслуге лет, но с пожалованием чина генерал-майора в отставке.
Теперь перед «московцами» и их командиром были поставлены ранее никогда не выполнявшиеся задачи по обеспечению караульной службы и конвоированию арестантов; обычно эти функции выполняли местные и конвойные команды. Сложность этого нового предназначения боевой части объяснялась ещё и тем, что большинство каторжников, работавших на строительстве железной
