в историю русской литературы как «Помпадур» и «губернатор с фаршированной головой», а едкий памфлет об этом эпическом противостоянии двух чиновников был опубликован в «Отечественных записках» за 1867 год и пользовался большой популярностью у читателей.
На этом, прямо скажем, нерадостном фоне существенную роль в формировании общей нездоровой атмосферы в 65-м пехотном полку играло и то, что часть его офицеров, имевших достаточную выслугу и боевой опыт, стали выходить в отставку, а претендовавшие на карьерные перспективы по понятным причинам настаивали на своём переводе в другие соединения, как и довольно низкий образовательный уровень командиров всех уровней, что, как ни странно, тоже было связано с военной реформой. С точки зрения профессиональной подготовки офицерский состав некогда прославленного полка представлял из себя какой-то удивительный quoi de ces couleurs (цветной винегрет – фр.): в соответствии с выпиской из «Истории 65-го пехотного Московского Его Императорского Высочества Государя наследника цесаревича полка» к 1 января 1866 года офицеров в полку по образованию состояло:
– из военной академии 1;
– кадетских корпусов – 17;
– кончивших курс в гражданских учебных заведениях – 4;
– в гимназиях и семинариях – 13;
– в юнкерских училищах и дивизионных школах – 21;
– не получивших никакого образования – 7.
Командиром 9-й роты был выпускник Харьковской духовной семинарии Василий Чугаев; командир нестроевой роты Василий Смирнов тоже проходил обучение в духовной семинарии в Калуге, но не окончил полного курса. Конечно, «не боги горшки обжигают», но кадровые военные знают, что происходит, когда «человеком с ружьём» начинают руководить бывшие торговцы мебелью, теплотехники или альпинисты.
Полковник Юноша, к счастью, – выпускник Императорского 2-го Петра Великого кадетского корпуса в Санкт-Петербурге. В этом смысле полку действительно повезло, но таких кадровых военных, как мы видим, в соединении очень немного, а за скромной цифрой «1» в разделе «окончившие академию» как раз и «скрывался» капитан, польский дворянин Б.В. Яцевич.
Собственно, и с происхождением у большинства носивших офицерские погоны тоже были проблемы: к маю 1895 года в пехотных частях Русской императорской армии среди таковых дворян было не более 40 %, остальные записаны разночинцами, произведёнными в офицерское звание, как имевшие образовательный ценз, и доля этих последних постоянно росла.
Военный суд Лейб-гвардии 1-й артиллерийской бригады
К поступлению в юнкерские, а затем и в военные училища теперь допускались лица всех сословий и вероисповеданий, за исключением иудейского. К началу реформы примерно 50–60 % юнкеров в кавалерийских и артиллерийских училищах были выходцами из духовенства, купечества, мещанства, интеллигенции и даже крестьянства со всеми вытекающими последствиями для офицерского корпуса в виде постепенной девальвации кастовых традиций и либерализации политических предпочтений. Тот факт, что среди членов боевого крыла народовольцев была не одна сотня кадровых офицеров, уже предвещал будущую катастрофу.
И с этой точки зрения потомственный шляхтич Яцевич, верный присяге и преданный престолу, тоже оказывается в абсолютном меньшинстве.
Кстати сказать, поручик Л.Н. Толстой ещё в период своей службы в 3-й лёгкой батарее 11-й артиллерийской бригады предпринял довольно интересную квалификацию отрицательных типов офицеров:
– служащие по «необходимости» (люди, не способные ни к чему другому, кроме как к военной службе);
– «беззаботные» (служат ради мундира и мелочного тщеславия, праздные и развратные);
– «аферисты» (самая многочисленная категория, служит только ради того, чтобы «украсть каким бы то ни было путём состояние в военной службе», «корпорация грабителей»).
Такие нелестные характеристики отчасти подтверждаются архивными отчётами военного министерства о состоянии преступности среди офицерского состава, которую, в частности, приводит в своей работе профессор К.В. Харабет.
Только за период с 1858 по 1859 год было привлечено к уголовной ответственности за совершение различных преступлений 313 офицеров, в том числе: за буйство, драки и поединки – 51 (16,3 %), за хищение казённого имущества – 44 (14,1 %), за должностные преступления – 36 (11,5 %), за злоупотребление властью – 27 (8,6 %), за «дерзость против начальства» – 19 (6,1 %), за уклонение от службы – 18 (5,3 %), за развратное поведение – 17 (5,5 %), за преступления «против управления и хранения казённого имущества» – 17 чел (5,5 %), за воровство – 14 (4,5 %), за прочие преступления – 70 (22,1 %) (Харабет К.В. Юридический мир и «антиюридизм» Л.Н. Толстого. Российская юстиция. 2008. № 7).
Вряд ли офицерский состав 65-го полка чем-то сильно отличался от среднестатистического, так как тоже был крайне неоднороден. Большинство офицеров не имели не только командного опыта, но и понятных карьерных возможностей для служебного роста, а 11 % рядовых вообще были привлечены к дисциплинарной ответственности и числились как штрафованные. Всё это в сочетании со специфической системой расквартирования подразделений представляло некогда прославленный полк в виде довольно плачевного зрелища. Регулярные солдатские побеги (только в одном 1865 году самовольно оставили место службы 44 солдата), повальное пьянство всех категорий личного состава и непосредственно связанное с ним воровство казённого имущества, конфликты с местными жителями, дебоши и хулиганство становились обычным явлением.
Инспектируя войска округа, генерал-адъютант А.И. Гильденштуббе отмечал: «Главные нарушения со стороны нижних чинов – побеги, кражи, растрата казённого имущества и нарушения воинского благочиния. Большинство этих происшествий совершается в нетрезвом состоянии. Другие нарушения: оскорбления своих унтер-офицеров, несколько редких случаев оскорбления на словах офицеров». Это мнение командующего вполне подтверждается данными, которые регулярно публикуются в «Военном сборнике»: основные преступления, за которые осуждены военнослужащие, совершены против службы и дисциплины, за ними следуют уклонение и побеги из воинских частей… Многие начальники такие факты, конечно же, скрывают, чтобы не «портить показатели», так как спрашивали за это довольно строго. Так, генерал-майор Патковский утаил побег 33 нижних чинов из вверенного ему полка, расположенного на границе с Пруссией, в числе которых были 12 рекрутов из числа польских уроженцев, а также 7 ранее штрафованных рядовых, «дабы не навлечь начальству и самому себе неприятности». Первоначально военный суд на основании ст. ст. 311 и 532 ч. 5 кн. 1 Свода воинских постановлений лишил Патковского воинского звания, орденов, дворянского сословия и постановил разжаловать его в солдаты, однако император повелел существенно смягчить наказание, учитывая безупречную службу генерала и полученные в боях ранения. На новом приговоре, предусматривавшем почётную отставку генерал-майора и пенсию, Николай I написал резолюцию: «Быть по сему, но мундира не возвращать. Николай». Суров был государь, но… справедлив.
В регулярных отчётах инспекторов военного министерства указывалось, что состояние воинской дисциплины было бы более крепким, если бы командирам удалось изжить среди солдат повальное пьянство, которое в большинстве своём и являлось первопричиной многих преступлений.
Архивная справка указывает и на тот факт, что из 64 офицеров-«московцев» только 13 состояли в браке. Кстати, холостым был и полковой командир полковник Юноша. И это, к большому сожалению, была общая тенденция: по состоянию на 1858 год, в императорской армии и на флоте
