Митя медленно поднял глаза. Восседающая на крыше дома рыжая мара ощерилась в клыкастой усмешке, так что провалились и без того обтянутые бледной кожей щеки. Плеснула угольными крылами – и прянула в яркую голубизну, словно истаяв черным пятном в ослепительном свете подбирающегося к зениту солнца.
Глава 11. Преступление на месте преступления
Живые кони дичились автоматонов. Только меланхоличный каурый урядника покорно рысил на полкорпуса позади отцовского паро-коня.
- Прощенья просим, ваш-высокблаародие… - хмуро бормотал сам урядник, - Все Юхимка, бес, попутал: «понаехали, ледве утек…» - передразнил он и погрозил кулаком тащившемуся в хвосте стражницкой кавалькады сторожу. – И сынка вашего я б ни за что не стрелил. Так, попугал только.
Отец многозначительно обернулся к Мите, а тот стал еще мрачнее: а что отец ожидал услышать? «Всю жизнь мечтал начальство перестрелять, желательно с семейством»?
- Тут еще я с убийством налетел… - с другой стороны бубнил исправник. – Уж простите великодушно, ваше высокоблагородие, уверен был, что по следам убийцы скачу! У здешних-то паро-коней нету, а кто мог убить, как не пришлые?
- Любопытные методы в уездной полиции: чуть что не так, пробежался по отелям, да и набрал подозреваемых. – усмехнулся отец.
- Нема у нас готелей, токмо в уездном городе! – отрапортовал урядник.
- И методов тоже нет, ваше высокоблагородие. Мы, как вы сами изволили заметить, полиция уездная, все больше сбором недоимок занимаемся.
- А ще беззакониями всякими! – радостно сообщил урядник.
Отец уставился на него настороженно, а исправник так и с явной опаской.
- Колы без законов всяких, без цих… статей, пропишешь кому трэба в морду за ругань матерную, або к властям неуважение –и все дела! – пояснил урядник.
– Места наши тихие. - словно извиняясь за недостачу, развел рукам исправник.
- Ни одного человека. – пробурчал Митя.
Трое всадников уставились на Митю, будто слышать от него живую человеческую речь было также удивительно, как от его паро-коня.
- А и верно! – с нарочитым оживлением согласился отец. – Сколько едем – никого, как вымерли все!
- Та Господь з вамы, ваше высоко-блаародь! То ж омороченное имение, шо тут людишкам делать?
- Омороченное? – напрягся отец.
«Какой же на этих руинах морок? Обычно руины роскошными кажутся, упыри так доверчивых путников заманивают. А тут –наоборот? Чтоб отпугивать? Зачем отпугивать?»
- Выморочное, Гнат-Гнатыч. – поправил исправник, лучше понимающий своего подчиненного. – Кому тут быть? Как последний хозяин помер, так и стоит в запустении. А имение отличное, ваше высокоблагородие, без малого три тысячи десятин.
- Зовите Аркадием Валерьяновичем, мы ж не в армии. – отмахнулся отец. – Неужели землю даже в аренду не сдавали? Был же здесь какой-то управляющий от казны?
- Благодарю, ваше… Аркадий Валерьянович. А я, значит, Зиновий Федорович, честь имею… - поклонился исправник. - Вам бы насчет аренды в Екатеринославе, в губернской управе поспрашивать, или в земской.
Занятно. Митя повернулся в седле, оглядывая россыпь пеньков, некогда бывших не иначе как рощей. Может, поля в аренду за деньги никто и не брал, а вот лес бесплатно в отсутствии хозяев свели подчистую. Странно, что вон та роща уцелела.
- Там их и нашли. – урядник указал хлыстом на эту самую уцелевшую рощу.
Отец пустил паро-коня вниз с холма, Митя последовал за ним – дела отцовские ему не интересны, но не со стражниками же дожидаться! Он выбрался из седла, когда отец уже отбрасывал темное полотно, сквозь которое угадывались очертания двух тел.
«Спокойнее… – Митя сглотнул омерзительный клубок тошноты. – Тебе уже приходилось видеть покойников.»
А также беспокойников, вместо пристойного возлежания в гробах бойко гоняющихся за живыми. Но… Лица этих двоих были чудовищны! Жутко раздутые, с обвисшими складками кожи, выпирающими над синюшными полосами на шеях. Но даже страшно исковерканные черты не могли скрыть выражение застывшего на лицах ужаса. И того… что оба эти лица Мите знакомы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
- Да, они. – кивнул отец, набрасывая покров обратно на несчастных.
- Вы что же, их знаете? – в голосе исправника снова звучало подозрение.
- Попутчики наши, в поезде. Инженер-путеец с сыном. Где их вещи?
- Так нету ничего, Аркадий Валерьянович! Я ж потому, прощенья просим, вас и заподозрил: бумаг никаких, а ежели по описанию, так вы с сынком дюже на этих двоих схожие. Если б не паспорт…
- Бумаг никаких. - повторил отец.
Митя и впрямь не интересовался отцовской службой, но… что ж поделать, если ты умен и враз догадываешься, что сейчас отец подумал о докладе. Том самом, что путеец вез в канцелярию губернатора. Про приписки, недостачи, и даже археологию. Кто-то весьма не хотел, чтоб доклад добрался до места назначения. И навряд из-за археологии.
- Надо послать телеграмму в Управление дороги… выяснить… - задумчиво пробормотал отец. - На чем они приехали?
- Кто ж знает? – удивился исправник.
- Митя… - отец повернулся. – Ты говорил, в окно видел.
- Одноколка. С кучером. Чемодан и саквояж. – нехотя процедил Митя. После всего случившегося у него не было и малого желания разговаривать с отцом!
- Я отнюдь не следопыт, Зиновий Федорович… - ничуть не усовестившийся отец вернулся к исправнику. - Но ежели вы смогли найти нас по следам паро-коней, то и следы от коляски жертв тоже должны быть.
- Не могу знать! – пробормотал исправник, растерянно принимаясь осматривать землю.
- Ваше высок-блаародь, дывыться, у меньшого-то – голова пробита! – отгибая край наброшенного на мертвецов покрова, взволнованно заорал урядник. – Хтось мальчишку по башке – тюк! – а потим и вдавыв! – урядник для выразительности стиснул короткие, поросшие рыжим волосом пальцы.
Отец метнул быстрый взгляд на сына… и поморщился.
- На голове – повязка. Не думаете же вы, урядник, что убийца сперва ударил, потом перевязал, а после уж и душить принялся?
- И справди… Якось воно… не тогось! Алеж хтось ему по голове вдарил? – озадачился урядник.
- Я, пожалуй, проедусь. – ни на кого не глядя, Митя полез в седло.
- Оно, конечно, зрелище не для юношества. Только одному ездить, да после такого… - исправник выразительно покосился на тела и обернулся к уряднику. – Гнат-Гнатыч, может, сопроводите…
- Нет! – выпалил Митя. – Я сам. Я далеко не поеду. Так, в окрестностях!
- Эх, панычу… - урядник развел руками, намекая, что он бы с радостью и помог, и сопроводил, но кто ж виноват, что паныч такой злопамятный – пистолет в физию никак простить не может.
Митя только фыркнул, и нажал на рычаг, отгоняя своего паро-коня. За его спиной отец требовательно спросил:
- Откуда вы узнали о преступлении?
- Так девчонка прибегла, говорит: возле рощи убитые!
- Где эта девчонка? Что вы молчите, Зиновий Федорович? Вы что, ее даже не задержали?
- Так ведь торопились, ваше высокоблагородие! Сразу на коней и сюда, а девчонка… я уж и не помню, что за девчонка была… Может, с Николаевки, а может, и с Васильковки…
А вы думали, батюшка, тут как в столице - вышколенные городовые, да антропометрическая картотека преступников? Вы еще пожалеете о Петербурге, как жалеет ваш несчастный сын. После ночи на рояле травля в светских салонах уже не казалась страшной. А еще убийца поблизости затаился. Отец не имеет права ни рисковатьМитиной жизнью, ни держать его на развалинах… без ванной.
Топчущиеся вокруг убитых стражники и закипающий на манер парового котла отец остались позади, а впереди не было ничего, кроме плоской, как стол, равнины. Где же знаменитая гоголевская степь с миллионом цветов, о которой так прочувственно декламировал его домашний учитель? Прокаленная солнцем земля, изрезанная канавами и овражками будто физиономия старой селянки – морщинами. Он, конечно, ничего не понимает в делах сельских – еще недоставало! Но вполне в отцовском духе: получить за труды землю, с которой никакого толку. Митя приподнялся в седле, пытаясь увидеть хоть что-то, кроме торчащего на горизонте чахлого куста… и так и замер, вцепившись в стальную шею паро-коня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
