Глан смотрел, как солнце ушло в море. Опускалась ночь. Глухо всплеснуло весло одинокой лодки. Девушка медленно гребла вдоль берега.
— Где ты была, красавица? — спросил Глан. Звук его голоса далеко разлетелся в прозрачном воздухе.
Она ответила что-то по-фински.
— А я знаю тебя. Ты — Сирпа, пастушка. Ты приходила ко мне однажды ночью.
Она легко засмеялась.
— Иди ко мне, красавица, я погляжу на тебя.
Она снова засмеялась, а лодка уплывала дальше и дальше.
Первый снег стаял и лежал пятнами. У пристани разгружался пароход.
Лейтенант Глан в новом мундире шел по поселку. На пристань, навстречу ему, спешил господин Мак. Он стал какой-то маленький. От былого великолепия не осталось и следа.
— А, господин лейтенант…
Глан сухо поклонился и презрительно посмотрел на него. Он уже готов был сказать заготовленную колкость…
— Вы знаете, вам к лицу мундир. — Господин Мак улыбнулся.
И тут Глан заметил, как он сдал: глаза ввалились, лицо стало совсем серое.
— Я все хотел спросить, господин Мак, сколько я должен вам за лодку, кисть и ведро с дегтем?
— Ну что вы, господин лейтенант, вы мне ничего не должны. Это ведь был обвал, несчастный случай. Вашей вины тут нет, — серьезно сказал господин Мак и посмотрел Глану в глаза.
— Вы в самом деле не желаете брать денег? — притворно удивился Глан, но осекся. Он был слегка обескуражен тоном собеседника и его странным взглядом: он смотрел и не видел.
Повисла неловкая для Глана пауза. А господин Мак все смотрел.
— Да… вам напоследок не очень-то сладко пришлось. Вот и сторожка у вас сгорела. — Господин Мак печально улыбнулся и пошел к пристани.
Глан озадаченно посмотрел ему вслед.
Эдварда читала в гостиной. Когда вошел Глан, она на мгновение оторопела при виде мундира. Она смотрела на него, склонив голову, как птица.
— Я пришел проститься, — сказал Глан.
Она тотчас встала:
— Вы едете?
— Вечером пароход.
Они смотрели друг другу в глаза. Рот ее приоткрылся…
— Эдварда… — прошептал Глан и весь подался вперед.
Она спохватилась и чуть отстранилась.
— Значит, вы едете? — повторила она.
Глан опустил голову. Повисла пауза.
— На следующий год приедет другой, — сказал он наконец. — Сторожку-то отстроят. — Он поднял глаза.
— Да, вы уж извините, что отца нет дома. Но я передам ему, что вы заходили проститься. — Она снова села и склонилась над книгой.
А Глан все стоял и смотрел.
Она перелистнула страницу.
— Как, вы еще не ушли? А я думала, что вы ушли! — Она преувеличенно удивилась. В глазах блеснули слезы.
Глан повернулся и пошел к выходу.
— Знаете… — сказала она, не поднимая глаз.
Глан остановился.
— …я хотела бы вас кое о чем попросить, да боюсь, это будет слишком. Не могли бы вы оставить мне Эзопа?
— Да, — не раздумывая, ответил Глан.
Глан подошел к хижине в сопровождении невысокого крепкого крестьянина с мешком.
— Подожди здесь, — сказал Глан.
Крестьянин поклонился ему в спину.
Глан вошел в хижину, закрыл дверь, прошел в угол, где стояли ружья, взял одно и проверил, заряжено ли.
Эзоп радостно взвизгнул и забил хвостом.
— Нет, Эзоп, на охоту мы не пойдем. — Глан ласково потрепал пса по загривку и прижал его голову к своей.
Сухо и совсем негромко треснул выстрел. Крестьянин поднял голову.
Глан вышел, оставив дверь открытой.
— Отнесешь собаку госпоже Мак, — сказал он и пошел в лес.
Крестьянин поклонился ему в спину.
Дул холодный обжигающий ветер. Машина парохода уже работала.
Глан стоял на палубе, держась за поручень, и молчал.
— Ну, вот и все… — улыбнулся доктор. Он стоял на причале рядом с раскачивающимися сходнями, по которым сновали люди.
— Спасибо, доктор, — сказал Глан. — Спасибо вам за все.
— Ну что вы…
Они помолчали. Раздавались команды.
— Да, Эдварда просила передать дословно: «Я благодарю вашу милость за собаку». — Доктор пожал плечами в знак того, что не совсем понимает смысл.
Швартовый канат упал на палубу, убрали сходни, и пароход, приподнявшись на волне, как-то сразу отдалился.
— Прощайте! — крикнул доктор. — Возвращайтесь весной!
Стремительно удалялась пристань, в последний раз мелькнула черная вывеска «Торговля солью и бочонками», уменьшался и таял поселок.
А Глан все стоял на палубе. Дул холодный обжигающий ветер. Мокрый снег хлестал по лицу.
К вечеру жара спала.
Александр выглядел прекрасно: свежевыглаженный мундир отлично сидел на нем, он был гладко выбрит и причесан.
Вошла Диана со связкой бананов.
Глядя в зеркало, Александр последний раз провел рукой по волосам и обернулся:
— Я же сказал, не надо бананов, меня от них тошнит! Вы когда-нибудь ели черешню, Диана?
— Вы меня спрашивали. — Диана обиженно повернулась и вышла.
— Постойте, Диана! Где же ваше хваленое французское вино? — широко улыбаясь, крикнул вдогонку Александр и подошел к окну.
Через поселок к гостинице, слегка покачиваясь, шел Глан. Он был небрит, и рубашка с темными разводами под мышками была плохо заправлена в брюки.
— Глан, — окликнул Александр, когда тот проходил мимо открытой двери комнаты, — вы не забыли о моей помолвке?
Глан на мгновение приостановился.
— А подите вы к черту со своей помолвкой, — сказал он, и лестница заскрипела под его шагами.
Александр опешил.
Вошла Диана с бутылкой третьесортного портвейна и далеко не изящными, но все же стеклянными фужерами.
— Что это с ним, Диана? — спросил Александр.
— Господин Глан опять много рисовой водки пил, — невозмутимо сказала она и поставила вино на стол.
— Ну, да и бог с ним. — Александр посмотрел на этикетку и улыбнулся. — Отличное вино, Диана!
Диана важно надулась.
— А простыни? Вы обещали достать простыни, — вспомнил он.
Диана вышла. Как всегда, она сделала это с достоинством.
Александр снова подошел к окну: Магги не было.
— Это очень дорого стоило. — Диана принесла белый матерчатый сверток.
— Да-да, стелите. — Александр озабоченно смотрел в окно.
Темнело. К гостинице подошла Магги, держа за руку маленькую девочку. Она что-то нарочито громко рассказывала ей, поглядывая наверх.
Александр проснулся от того, что услышал ее голос. Он и сам не понял, как задремал. Подскочив к окну, он увидел, что Магги оставила девочку и вбежала в гостиницу. Туземец гнал стадо коров.
Александр быстро оправил мундир, пригладил волосы и повернулся к двери. Но, к его изумлению, шаги миновали комнату и быстро заскрипели по лестнице. Открылась и закрылась дверь наверху, и раздался смех Магги.
Александр побледнел и зачем-то снова подошел к окну. Потом бросился к двери, но остановился, снял со стены ружье, зарядил и снова подошел к двери.
Постоял, вынул патрон, поставил винтовку в угол и сел к столу.
Сверху доносились звуки любви.
Дверь открылась, и вошла невозмутимая Диана.
— Магги пошла господин Глан… — Она показала пальцем наверх;
— Вон отсюда! — закричал Александр.
Дверь закрылась. Он обхватил голову руками и застыл, потом упал на колени и начал молиться.
Рассвет застал Александра сидящим за столом. Он слышал, как наверху открылась дверь, как Магги легко сбежала по лестнице и, прошлепав босыми ногами мимо его комнаты, выскочила на улицу.
Как всегда широко улыбаясь, она помахала Глану рукой и весело побежала домой.
Александр не двинулся с места. Он по-прежнему смотрел на дверь.
Через минуту она распахнулась. На пороге стоял Глан. Он был трезв, гладко выбрит и в абсолютно свежей рубашке.
